Голос Тайра. Жертва порока (СИ) - Кандера Кристина. Страница 20

Дядя Фил накормил его, как-то сумел разговорить и выяснил, что перед ним сын его старинного приятеля. Ну а дальше, больше. Мой родственник никогда не был злым. Да, дядюшка всегда любил позлорадствовать над конкурентами, пустить пыль в глаза менее удачливым партнерам, похваставшись собственными достижениями, но он никогда не злорадствовал над настоящей бедой.

Он взял осиротевшего мальчишку к себе, отмыл, попытался накормить — но как по мне это было делом безуспешным — заставил окончить школу, оплатил учебу в университете. Теперь вот даже на работу взял. И я уверена, что и дальше будет оказывать ему протекцию и поддерживать во всем.

Малкольм, стоит отдать ему должное, в самом деле оказался для дяди Фила подарком небес. Учился он хорошо и университет закончил в числе лучших студентов — точно об этом знаю, потому что столько слышала про успехи этого «замечательного мальчика» в свое время, что возненавидела его еще больше, хотя поначалу казалось, что это невозможно.

И да, Малкольм был беззаветно предан дяде Филу. И служил ему верой и правдой. Только вот единственный раз подвел — когда отказался наотрез на мне жениться. И за это я его даже зауважала чуток, правда, ни за что не покажу этого и не дам понять, что благодарна ему за то категоричное «нет» перед моим отбытием в академию. Все же, если бы Малкольм пошел на поводу у дяди Фила, одной мне против них двоих было бы не в пример сложнее.

Но в тот вечер, я сидела на полу перед запертой дверью кабинета дяди и, припав ухом к замочной скважине, даже дышать боялась, чтобы не пропустить ни слова.

Дядя Фил бушевал. Кричал, стучал кулаками по столу, кажется, даже швырялся чем-то тяжелым, показывая истинно сольеровский характер во всей своей красе.

— Неблагодарный мальчишка! За все, что я для тебя сделал, ты так решил мне отплатить?! Так?! — орал мой родственник.

— П-прост-тите, г-господин С-с-сольер, — в то время Малкольм еще и заикался время от времени, — н-но эт-то не р-разумно.

— Я сделаю тебя своим помощником. За пару лет всему обучу, а потом оставлю «Голос» на тебя. Да пойми ты, что лучшей партии тебе никогда не сделать. Сколько понадобиться еще времени, чтобы тебя приняло общество, чтобы тебе стали доверять. Даже с моими связями и деньгами не так-то это просто, — от угроз дядюшка перешел к уговорам. — И потом, Ришка хорошая девочка. Ты не смотри, что взбалмошная, это сольеровская кровь в ней кипит. Папаша ее таким же был, ярким и вспыльчивым, в миг из себя выходил. И ничего, повзрослел, научился себя обуздывать. И она научится. Ведь хорошая же партия.

— Да п-поймите же вы! — все-таки вспылил Малкольм. — Мы с ней в одном п-помещении б-больше пяти минут провести не можем, чтобы не поругаться. Да б-брачная ночь об-бернется катастрофой, если мы оба до нее доживем. Нет, господин Сольер, не просите. Что угодно для вас сделаю, но только не это.

Вот тогда я его даже зауважала. Все-таки надо быть поистине бесстрашным, чтобы осмелиться противостоять моему дяде, когда ему «шлея под хвост попадает», как часто выражалась моя матушка. Правда, она это про меня говорила, но мы все же родственники и темперамент у нас схож.

После того, как дядя Фил сдался, и Малкольм отправился в свое общежитие — жить он предпочитал там, я его подстерегла. Выступила из темноты в холле, не удержавшись, чтобы не напугать, и поблагодарила, почти даже искренне:

— Спасибо. Если бы ты согласился, мне пришлось бы переходить на военное положение.

— Не думай, малявка, что я тебя испугался, — фыркнул Малкольм. — Но связывать свою жизнь с взбалмошной невоспитанной девицей, которая в своей жизни ничего не добилась и не добьется, потому что привыкла, что за нее всегда все решают другие, далеко не предел моих мечтаний. Такая как ты мне даже в комплекте с «Голосом» не нужна.

— Вот как, — быстро избавилась от чувства благодарности я. — Неужели думаешь, что я согласилась бы выйти замуж за такого прыщавого хлыща как ты? Да ни за что. Кусалась бы и упиралась изо всех сил, впрочем, это я и демонстрировала последние два года. Да ни одна девушка ни за что не посмотрит на такого хлюпика, даже если за ним в придачу будет идти миллион.

На этом мы и разошлись. Наутро я уехала в академию и три года мы с Малкольмом не пересекались вовсе. Только от дяди Фила я слышала об успехах его воспитанника.

А когда, после завершения академии, пришла работать в «Голос», то честно признаться, даже не сразу узнала Малкольма. От долговязого, тощего и нескладного мальчишки не осталось ничего. Малкольм повзрослел, возмужал, кажется, он стал заниматься спортом, и на его костях наросло не только мясо, но и какие-никакие мышцы. Теперь он всегда выглядел, как заправский щеголь, в своих костюмах-тройках, с идеально повязанным галстуком, в стильных очках без оправы. Он в самом деле очень изменился, только вот неприязнь ко мне осталась прежней. Да и я все еще недолюбливала его. А наши перепалки и шпильки стали до того обычным делом, что, лично мне стало бы скучно и неуютно, реши однажды Малкольм, что пора прекратить доставать меня обидными высказываниями.

И потому я сейчас так радовалась, когда удалось ошеломить его новостью о моем новом статусе в «Голосе».

— Так его! — тихонько шепнула я и подпрыгнула еще раз от небывалого душевного подъема.

И вот вроде бы мелочь, а как настроение поднялось.

Глава 10

Я вышла из редакции и остановилась на пороге. Солнце уже скрылось за крышами домов, но в воздухе все еще чувствовался летний зной. От мостовых так и жарило. Хотелось дождя, влажности, запаха свежей листвы и мокрого камня. Прохлады. По проезжей части туда и сюда сновали соланы, развозя пассажиров по их уютным домам и квартирам, спешили пешеходы.

Мне вдруг тоже захотелось домой. Спрятаться за стенами моей уютной квартирки на Речной улице, свернуться комочком на диване, который купила всего две недели назад, потратив на него аж два своих месячных жалованья в редакции, взять в руки какой-нибудь роман из тех, что периодически мне подбрасывает единственная моя подруга в столице — Мириам Лавальон. Девица крайне романтического склада и неуемной фантазии. Мы потому и подружились с ней, что обе не могли долго усидеть на месте и все время впутывались в различного рода переделки. И наказания отбывали тоже вместе.

Я вздохнула и покосилась на ясное все еще небо. Стало чуточку грустно. Мириам сейчас в академии, в отличие от меня, у нее резерв был вполне себе достаточным и перевестись на профильное обучение она смогла. Правда, мэтр Андаризи отдал бы что угодно, чтобы она тоже покинула стены оплота науки, но… против господина Лавальона, владельца одного из крупнейших банков в империи и по совместительству деда моей неугомонной подружки, даже наш строгий и принципиальный куратор ничего поделать не мог. К тому же и экзамены Мири сдала вполне прилично.

Я снова вздохнула.

Искушение плюнуть на все и отправиться домой было велико. Даже слишком. Но, хитрая я, не один раз общавшаяся с Томой Брайтом — а поговорить наша звезда любила всегда, — помнила еще его разглагольствования, что самые запутанные преступления обычно раскрываются в течении первых суток.

А вот если за двадцать четыре часа найти преступника не удалось, то все, пиши пропало, дальше становится уже труднее.

Ну и потом, не могла же я вот просто так взять и сойти с дистанции и уступить право первенства этому вредному Мартину Алану. Да ни за что. я скорее съем свою шляпку, чем признаюсь в том, что какой-то там главный следователь по особым поручениям, магистр смерти, лорд и что-то-там-еще, хитрее, быстрее и умнее Рианны Сольер. Нет уж! Сольеры не сдаются на полпути!

Подбодрив себя таким образом, вытащила из ридикюла блокнот со своими записями и с удивлением заметила, что он почти весь исписан. Вот это да! Вот это я разошлась в поисках информации. Сделав мысленную зарубку, завтра с утра обязательно заскочить в лавку канцелярских товаров и накупить себе еще тетрадей и блокнотов, принялась листать странички.