Замыкание (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 51
Потому что кино с экранов начало входить в серую жизнь Го Киу.
С трепетом, волнением, азартом и предвкушением она ухватилась за возможность остаться в зрительном зале, пускай — нянькой горе-охраннику, вся ценность которого в том, чтобы остаться инвалидом после жалкой попытки оборонить дом… Правда, его маневр перевел акцент атаки на левое крыло и уберег хозяев дома, что скрывались в схроне на правом краю… Ну как скрывались — их перетащила собака…
Зато в одном кадре с ней была полиция с красно-белыми лентами, завывающие сирены, ярящийся князь окрестных земель и чудесное спасение всех до единого! А главный злодей скрылся, не оставив и следа… Как от такого отказаться?
Потом было высокое здание с зеркальными стенами, пустое на вид, но полное перешептываний и шорохов, дыхания вентиляции и запахов разогретой еды — сотни и сотни людей, казалось, были за закрытыми дверями в пустынных коридорах… Но Киу так и не увидела никого, кроме слуги хозяина. Еще на этажах находилась хозяйка — заточенная на десять лет в обмен на княжество.
Насколько же скучно жила сама Киу! — рассказывала она глуховатому лысому подопечному, что постепенно оживал под целительной магией хозяйки. И даже начал проявлять к Киу определенный интерес, маскируя его под неуклюжесть и беспомощность.
Впрочем, хозяйский охранник ее не интересовал ни в малейшей степени — а раз он проявил слабость, то будет охмурен и завербован. Оставалось слегка соблазнить — и вскоре инвалид сам станет выполнять всю ее работу ради благосклонной улыбки. А она, может быть, все-таки вскроет одну из дверей и заглянет внутрь.
И Киу соблазняла — а он охотно соблазнялся. Да так, что вскоре ей понравилась эта игра.
Может быть, что-то было в подопечном от большой куклы. Может, нечто искреннее во взгляде. А может, всему виной эта беспомощность некогда могучего человека, который не мог встать с инвалидного кресла. Но Киу ощущала рядом с ним себя в безопасности. Ощущала нужной, необходимой, единственной — как хозяйка для приблудившегося щенка, беспомощного в лютый мороз, что смотрит на нее восхищенно, когда она подносит ему ложечку с котлетой ко рту…
К тому же, к вербовке тот был совершенно не годен — ни единого слова не понимал, и ни единого не смог произнести. Сама же Киу рассказывала ему немало — пользуясь молчаливым одобрением, что царило в воздухе и так сильно ей льстило.
Даже становилось жаль, что вскоре подопечного придется покинуть, убив напоследок — не со зла, просто она действительно говорила слишком много, а увечный мог выздороветь. Впрочем, Киу могла бы его выкупить навсегда… Особенно эта мысль стала ее преследовать после того, как сильная рука приобняла ее ножку и повела ладонью вверх…
Вокруг, между тем, был уже декабрь, как-то своевольно и без предупреждения завладевший календарями. Улицы спешно принаряжались гирляндами и причудливыми фонарями, впервые вызвав тоску по свободному ветру — и одновременно мысль, что надо бы выкатить коляску с кое-кем на прогулку. Говорят, для здоровья полезно.
А на следующий день Го Киу вдруг ощутила, что в здании больше никого нет. Вернее, остались те, кого она видела изо дня в день — Дмитрий, Ника, Веня, к которым прибавились строители на первом этаже. Но кабинеты за закрытыми дверями уже определенно и точно были пустыми. Словно какая-то работа была завершена. А она даже не узнала, какая — увлекшись одной приятной и крайне интересной игрой…
Зато кино вокруг — никуда не делось. И в день, когда к трону госпожи подползал на коленях опальный князь, а его избитые враги лежали на полу под тягостным давлением блокиратора, Киу вновь с жадным азартом впитывала в себя яркую картинку чужого триумфа.
Где-то в подсознании вертелись ворчливые фразы: «Какая же глупость! Подкупите, отравите, захватите в заложники родственников! Что за непрофессионализм, раз вам приходится работать руками?» И в тот же время она истово шептала: «Нет, нет, нет! Не портите удовольствие! Будьте теми, кем вам уготовано сыграть — молодой княгиней и раскаявшимся стариком у ее ног. Наберите воздуха в легкие и скажите свои фразы, от которых проберет дрожью и сопереживанием!».
«В столице бунт. Господин будет казнен на рассвете» — и пальцы с силой сжимают спинку инвалидного кресла.
Тает мраморный пол, исходя песком под ногами молодой княгини…
А ее Веня встает с инвалидного кресла и невозмутимо начинает надевать на руки золотые кольца. Куда?! Почему?! Она говорит ему что-то строгое и просящее, заступает дорогу, пытается поймать его взгляд. Почему он идет туда? Там же смерть, там гремит раскатами небо и шипят небеса тяжелым дождем, донеся оттенки разбушевавшейся Силы. В холод, без куртки!.. Бьют обручи на его руках друг о друга, отзываясь дрожью земли. Прошибая своей мощью необоримый блокиратор. И Киу и в панике понимает, что сейчас Веня пройдет мимо — уйдет навсегда, со всеми ее секретами, которые ему просто не нужны, потому что глупы и беспомощны.
Слова и действия впервые подсказывают эмоции, но не холодный разум — и она тоже идет войной на этот странный город, в окружении молча вышагивающей гвардии, позади наивного мальчишки с гвардейским стягом, что быстрым шагом идет перед ними. Торопливо стягивает униформу горничной — под ней цвета рода Го. В этой истории становится на одного актера больше — и щемящее чувство надежды на лучшее впервые рождается в груди Киу. Больше нет телевизионного экрана, за которым можно безопасно укрыться от сражения, сопереживая и желая победы. Теперь все это происходит прямо с ней.
Огромный шар огня проносится над головами, разрушая постройки.
«У нас проблемы» — ждет фразы Киу, глядя на лица и губы сопровождающих.
Но нет — с яростью и грохотом великого Куомо сметают с лица земли.
Огромный медведь заступает дорогу
«У нас проблемы»? — оборачивается Киу на остальных.
Медведя целуют, и смущенный Хозяин Леса исчезает из этой части города.
И тень тревоги уходит с сердца Киу — всего на мгновение. Может, все обойдется?..
До той поры, пока небо не краснеет, а в центре, над городом, рассыпает артефактные черепки великий Паундмейкер.
Закрутились серые полотна вокруг его силуэта, отражая огонь и молнии, ярость света и холод воды.
А из центра серого клубка потянулись к земле почти бесплотные серые нити — ветхие, словно смотанная в веревку паутина. Одна из них коснулась земли где-то вдали — и резко дернулась назад, унося за собой нелепо машущую ногами и руками крошечную человеческую фигуру… Чей отчаянный вопль и крик донесся даже сквозь рокот близкой грозы. «Жатва» началась — и еще десятки нитей потянулись к поверхности…
Но теперь-то «У нас проблемы?» — требовательно посмотрела Киу на людей, напряженно глядящих в небеса. И с недоумением остановила взгляд на старике — который смотрел с ужасом, но не на небо, а на молодую княгиню с золотыми глазами…
— Ты, как там тебя? — Словно опомнившись, выдернул Черниговский ее за плечо. — Ты что-то там говорила про силу? — Облизнул тот губы, вновь нервно оборачиваясь на свою госпожу.
— Не каждому дано… — заученно отозвалась Киу, но была тут же перебита.
— Короче, можешь распахнуть дворец, как та Дейю?! — Рявкнул он на нее.
И Киу чуть обиженно не обернулась на Веню. Мол, ты глянь, как со мной разговаривают… Но удивление от сказанного было сильнее показного возмущения.
— Го Дейю явила дворец? — Изумилась Киу.
Эта нелепая, молодая, бесталанная и раздражающая ее…!
— Дворец, ворота и демонову кучу драконов из него!!
Эта великая, которую глупая Киу продала Вииду…
— А хозяин, там был хозяин? — Уже Киу требовательно тормошила старика за рукав.
— Так ты можешь призвать источник силы или нет?! Это нужно остановить! — теряя терпение, ткнул старик пальцем в небо.
Где уже начали прорисовываться первые силуэты «Дерева мертвецов» — из десятков людей, повисших плодами на серых и ветхих ветвях… Они продолжали кричать от отчаяния — живые, обреченные…
А их союзники на земле уже начали совершать губительную ошибку, остановив атаку, чтобы не убить своих — переключились на ловчие ленты, уже сотнями кружащие над землей…