Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 45

Прямо хоть письмо ему пиши, как та Татьяна. Чтобы нарваться на тематическую лекцию насчёт властвования собой. И дальше, по плану. Выйти замуж за генерала, открыть модный салон. Кого там Малкинична в судьбы сватала? Вот. За него замуж, за жабу оранжевую. Генерал он или нет (кто там на флоте парадом командует, генерал или адмирал?), неизвестно, но уж всяко не матрос и даже не боцман. Да. Хрийз крепко подозревала, что в этом случае вместо стольного града Стальнчбова она увидит кочевую жизнь по морским гарнизонам и базам, а модный салон кройки и вязания будет передвижным, очень компактным и только для избранного круга офицерских жён. И как туда, на закрытую территорию, попадёт Несмеян-Онегин, большой вопрос.

Злая это песня, любовь.

Встреча закончилась. Несмеян предложил проводить. Хрийз не отказалась. Пусть проводит… лишний раз побыть рядом, послушать его голос, его рассказы о городе. Он знал о Сосновой Бухте невероятно много.

Солнце ушло, оставив над морем ало-золотую, с отливом в зелень, полосу. Над городом плыли влажные малахитовые сумерки. Воздух был тих, неподвижен и полон запахов осенней листвы, поздних цветов и морской соли. На улицах один за другим зажигались центральные фонари…

Позже, в своей комнате, Хрийз прорыдала полночи, комкая и тиская подушку до судорог в сведённых пальцах.

Злая это песня, любовь

Одна беда от неё, если поёшь в одиночку, безо всякой надежды на ответ!

Глава 12. Жизнь на Грани (Дневники Фиалки Ветровой)

О сорок первом дне завершился мой метаморфоз, что все меня ждали, потому как была последняя. Стал парад на площади, что сам князь Сирень-Каменногорский принимал и с ним дармичанский правитель Цальнш лДипи. Надели мы форму Вольных Охотников, и нас объявили перед всеми. Сама княгиня светлая раслины вручила каждому из нас, что они её работа, она была мастер-ювелир, а и в Империи мало нашлось бы ровни её мастерству.

Каждому в свой черёд сказала она слово, а мне сказала:

— Благослови тебя Небеса, дитя.

А у самой слёзы в глазах, что лицо раскраснелось. Так я губами руки её коснулась, что холодной рука её была и дрожала, что сказала я, — не подведём! Побегут от нас желтоголовые, и не далеко убегут, смерть и ужас настигнут их, земля огнём обернётся, воздух угарным чадом, а и помирать им всем несладко придётся, и так со всеми станется, кто не успеет убраться с пути нашего.

Тут уже княгиня совсем расплакалась, что всем сказала:

— Благослови вас Небеса, дети мои. Благослови Небеса…

И встали мы на колено, и говорили клятву, и ударили после последних слов наших армейские барабаны. Так стали мы на службу воинскую, что началась для нас с того же самого дня…

Первый бой стался для нас в устье Звенящей Речки. Случайно получилось. Доктор сТруви говорил потом, что мы не были ещё готовы. Но мы справились, хотя и не совсем чисто.

А и было это так.

Схлестнулись два войска, в яви мира и в яви снов, и на Грани между ними, что перемешалось всё в туман, а туман тот нам родным показался, а и сила нам от него исходила, от смертей, его породивших, от боли живых и ярости и магии боевой. Так пошли мы навьими тропами, и упились вражьей мощью, как хотели, что она едва не разорвала нас, столько силы собрано оказалось. И ярость уронила нам разум, что подняли мы всё, к чему дотянуться могли, и всё шло на врага, и сминало его, и павшие бойцы врага вставали и оборачивались против своих же, и враг бежал от того ужаса, а мы следом шли.

Доктор сТруви разгневался, что назвал нас сосунками, да ещё и недоделанными, и показал нам, какую беду сотворили мы по неразумию своему. Отправил исправлять содеянное, что сам лично следил, по чести ли мы делаем. А дела на всех хватило, что поднять мёртвое не так сложно, как уложить его и напоить след покоем, а и Дахар возмутилась, что отказывалась уводить на грань души павших желтоголовых. Собакам собачья смерть, говорила она, а мы здесь не при чём.

Канч сТруви сказал гневно, что придумает ей наказание, а пока он думает, она пусть от дела не бегает, не то хуже будет.

И так мы всю силу истратили, что получили во время битвы, и полегли потом на две восьмицы, и впредь больше не поступали так. Хотя знали, что умеем и на что способны, но держали знание про запас, на нехороший случай, когда выбора иного не останется.

А то урок ещё был, что живые преподнесли. До того мы всё не понимали толком, что мы такое и как о нас другие думают. После мы уже сами расстояние держали, что так спокойнее казалось.

А было дело так.

В горном ущелье шла дорога, а шла она в сторону побережья, к Алой Цитадели, а и про Цитадель ту разговоры ходили один другого ужаснее, что детей желтоволосые свозили туда на муки и смерть, был в том им одним понятный смысл, а нам один лишь ужас и бессильная злость. Так мы пошли, все Девять, и стали там в засаду, ждать, когда появится очередной привоз, что не мог он мимо того ущелья пройти, иной дороги от гор туда не было.

Самая младшая из всех нас была Злата, даже и до метаморфоза она выглядела меньше своих зим, а после стала совсем как малышка зим восьми, тоненькая, кудрявая девочка. И вот стала она поодаль от дороги, у дерева большого, встала, обняла толстый ствол и давай плакать да маму звать, что жалобно так, со слезой, как у нас у самих на душе посмурнело. Обозники желтоголовые и купились на то. Сразу двое пошли, и один взял Златку за ворот, и оба смеялись, а им от дороги маг их заторопился, спасать дурней, да не успел, Ненаш его раньше упокоил. А Златка вывернулась да и впилась в горло тому, кто держал её, а второй не успел понять, что происходит, как и сам уже от Златки получил ровно всё то же самое, порванное горло и смерть. А с остальными справились быстро.

Потом мы открыли портал и увели спасённых в Дармицу, а прежде мёртвых всех сожгли, что не понять стало, как они умерли. Нельзя было пока желтоволосым знать, какой страх по их души здесь ходит.

А дети разные были, и маленькие совсем, и постарше, и даже как мы были, и среди них я увидела Сихар Тепчог из поморских сТепи, и ей обрадовалась: до вторжения мы жили вместе в Светозарном два лета и даже дружили, она была младше меня на два года. Так было, что Сихар в драку ввязалась, и не совладала, а меня узнала и позвала, что я пришла, желтоволосому на беду. То некогда было нам между собой поговорить, что уходить было надобно, и стали мы уходить,

Сихар отлично организовала малышей при проходе через портал, что ни один не потерялся и не получил травму.

Как пришли в Дармицу, что беда позади осталась, и я подошла к подруге, что говорить хотелось, послушать про наших из Светозарного, кто ещё жив и что теперь делает. А Сихар так стала, нарочно между мной и спасёнными, и крикнула, чтобы я уходила прочь, что была она из хорошей семьи, с наследственной склонностью к магии высших порядков, а знала, что убивала я желтоволосых, а и видела больше, чем обычный человек.

Я пошла от неё, долго сидела на солнце, что камни грело у побережья нашего с доктором сТруви места, и покоя мне не было, что забыть подругу не могла, лицо её, голос, взгляд. Как беда, то 'Фиалка, спаси!', а как страх позади остался, то 'поди прочь, упыриха'. Так нашёл меня Канч сТруви и велел спать идти, не должно мне нарушать режим, мала ещё. Тогда рассказала ему, как у меня стало с Сихар, а он не удивился тому.

— Живые, — сказал он, — никогда, пропади они пропадом, они не изменятся. Не должно тебе от них благодарности ждать, делай, что делаешь, и будь как будет, а что они о тебе думают и как поступают с тобой, то на их совести, не на твоей.

— А вы их лечите, — сказала я, и дождалась его повести.

Он был молодом врачом, одним из лучших в Дармице, что собирался учиться дальше и уехать потом в Имперский мединститут, в Первый мир, учиться дальше. Но сталась тогда над Третьим миром эпидемия, что никто не знал, как остановить её, а умирали многие, а и закрыли весь мир для остальной Империи, что почти списали его в чумные, запретные для посещений. Доктор сТруви заболел сам, когда уже почти нашёл решение. И сам на себе испытывал созданные им же лекарства, а только не успевал закрепить результат и потому прошёл инициацию. Неумершие не болеют, говорил он, это полезное качество. Комплекс лечения был разработан, что эпидемия ушла, и Третий мир вновь открыл границы, и прибывали в него переселенцы и так восстановились города, и ожили почти умершие было совсем княжества.