Заберите вашего сына (СИ) - Мелевич Яна. Страница 76

Мы переглянулись с отцом, а я крепко сжал кулак. Верил ли в совпадения, что Цирков просто мнил себя филантропом? Нет, тем более, если на его мероприятиях был наш главный преступник — Михаил Серов. Смешно предположить, будто они никогда не встречались и друг друга не знали. Вот только связи никакой мы между ними не нашли. Совсем. Не считая пары проектов по озеленению парковых зон в городе!

— Или он очень хорошо прячется, или они действительно имеют лишь поверхностное знакомство, — пробормотала Виолетта, задумчиво глядя на говорящего Влада.

— Сама в это веришь, дочь? — фыркнула Антонина Васильевна, недовольно нахмурившись. — Очень удобно. В него стреляют, у него взрывают парочку магазинов. Алексей получает страховку, и никто даже не думает, что он мог быть замешан во всем этом не меньше того сопляка! — ее рука указывает на Смольчука, вздрогнувшего от голоса бабушки Лили.

— Отличная, кстати, мысль. А вы крутая, — Рязанов восхищенно покосился на приосанившуюся Антонину Васильевну, сделав вид будто отдает честь. Клоун.

— Потише, пожалуйста, или я вас выставлю и о результатах узнаете уже после окончания расследования, — раздраженно сделал замечание Оленев, бросив в нашу сторону хмурый взгляд.

— Да молчим, молчим, — фыркнул Ибрагим рядом, продолжая с кем-то переписываться по телефону.

После того вечера жизнь Влада наладилась. Появились деньги, родителей в срочном порядке отправили заграницу и его мать на должное лечение. Благородно ли? Возможно, если бы не последствия того, к чему привела эта сделка.

— Я занимался изготовлением и частичным сбытом наркотиков, — вздохнул тем временем Смольчук, проведя ладонями столу с тихим шелестом сдвигая бумаги. — Среди тех, кто участвовал в акциях и пикетах они выбирали с особой тщательностью ребят, способных им помочь. На подобных благотворительных вечерах, куда приглашали молодых и перспективных ребят, но не имеющих денег — им делали выгодные предложения. Я только знаю, что этим занимался не только Миша. У них много людей и мы друг друга порой даже не знали, как вышло с тем парнем — менеджером кинозвезды.

— А Жанна, — потянул Оленев. — В каких она была отношениях с Михаилом? Кого можете ещё вспомнить?

По словам Влада, о родстве Жанны с Мишей он знал мало. Только то, что у Серова есть какая-то справка, подтверждающая их родство друг с другом, а его с майором Котовым Иннокентием. Ни самих бумаг, ни реальных доказательств он никогда не видел.

— Ты в это веришь? — тихо спросил я у отца, заметив, как задумчиво тот разглядывает Смольчука из-под ресниц.

Вид у него был задумчивый, словно что-то не давало покоя и сейчас папа пытался проанализировать это. Хотел бы я залезть в его голову и понять происходящее. С момента начала рассказа Влада он странно притих, будто ждал чего-то. Не могу сказать, что у меня не было этого чувства. Я хотел знать всю картину, получить ответы, хотя понимал, что половину попросту не узнаю никогда. Это в книгах да фильмах герои с легкостью раскрывали секреты, хранящиеся веками в чьих-то шкафах со скелетами. В реальной жизни я даже не был уверен, что мы хоть когда-нибудь узнаем, кто действительно стоял за этим. Потому что чем больше я слышал, тем сильнее убеждался: Михаил, лишь часть этой цепочки.

Одержимость нашей у Михаила и Жанны постоянно мелькала в словах Влада. Он говорил об их планах, о том, как они подбирали людей, стараясь не слишком светиться. После неудачной попытки похищения. Организованную, кстати, Георгием — моим водителем — они принялись наблюдать. Именно Гоша сделал ставку на Лилю, как на мое слабое место.

— Я знаю только часть истории. В тот день именно я должен был создать суматоху и похитить баран при помощи Максуда, который провел бы меня в клуб. Нанятая Беллой девчонка должна была увлечь Доронова, ведь он отпустил большую часть охраны…

Это правда, в тот день я решил проветриться и отдохнуть, как делал периодически. Словно решил, что я обычный человек, которому не грозит ничего извне. Я же не знал, что мой водитель и человек, которому всецело доверял, попросту продался. И именно после встречи с Лилей я усилил охрану, опираясь на мнение Георгия. Он же предложил мне этот ход, решив, будто я слишком беспечен в отношении себя и своей девушки. Нанял людей по его рекомендациям для нее, оставив с ней лишь Семена из наших проверенных сотрудников, — и первым же кинулся его обвинять.

Черт возьми, это же нужно быть таким беспечным.

— Мне надо кое-кому позвонить, — шепнул отец, поднимаясь со стула и тихо вышел, кивнув удивленной Виолетте.

— Расскажите нам об убежище. Где могут находиться заложники? Нам важна каждая деталь.

Я затих, прислушиваясь к образовавшейся тишине. Никто не двигался. Казалось, воздух наполнился чем-то тяжелым, не дающим говорить и свободно передвигаться по пространству. Влад Смольчук резко замолчал, уставившись перед собой на поверхность стола, так и не решаясь открыть рот. Словно поддавшись инстинкту, я встал, подойдя ближе, игнорируя замечание сесть от следователя, нависнув прямо на худым измученным парнем.

Мы ждали, он молчал.

— Смольчук? — вскинул бровь Андрей Семенович. Выжидающе уставившись от него.

Сколько прошло времени? Десять минут? Пять? Он сглатывал, нервно озирался. То кидая взгляд на портрет президента на стене, то считывая текст с наград и грамот, висящих на почетных местах. Сколько по скудной обстановке от компьютера до шкафа с документами, но продолжал помалкивать, отчего я сжал кулак, стараясь держаться из последних сил.

— Влад, если вы не начнете говорить, мы не сможем вам помочь, — вновь предпринял попытку мягко «надавить» Оленев, смотря выжидающе на него.

— Если я расскажу все, кто защитит меня и мою семью? Они смогли добраться до вас, где гарантия, что следующими не будут мои родители? — это было первое, что мы услышали от Влада спустя пару минут и едва он сумел перебороть себя.

— А где гарантия, что они оставят их покое после всего? Или ты думаешь кто-то позволит твоей семье оставаться заграницей так долго без твоего участия? Ты им станешь не нужен уже через месяц-два, когда они смогут исчезнуть.

Я смотрел в его испуганные глаза и чувствовал давление со всех сторон.

Вот оно: страх, порождающий панику и лишающий всякой опоры. Именно его я видел на лице Смольчука, склонившись над ним и опираясь руками о стол. В темной робе и с мешками под глазами молодой парень словно потерял сразу несколько лет жизни в этих стенах. Его не били, не травили, с ним хорошо обращались — все дело в чувстве вины и страхе. Они преследовали его постоянно. Как можно смотреть в глаза семье, если ты стал преступником? Можно ли сказать родителям, что преступил ради них черту и оказался у самого края?

Вряд ли у меня были ответы на эти вопросы. Мы смотрели друг на друга и его светлые глаза будто совершенно выцвели под моим взором. Злость накрыла с головой в очередной раз за день. Пока он защищал мнимые идеалы и лелеял свою совесть, где-то там была Лиля. Ей было страшно, возможно ей больно, и никто не приходил на помощь. Я не знал, где она, что с ней. И это было самым кошмарным чувством из всех возможных — незнание убивало больше всего.

— Да скажи уже, черт возьми! — рявкнул я, не выдержав и потянувшись к испуганному Владу, едва успев уцепить его за жесткую темную ткань рубашки. Меня крепко обхватили, оттаскивая от стола.

— Доронов! — рявкнул где-то рядом Оленев. Андрей Семенович и Петр Андреевич с трудом оттащили меня от парня. Несколько листков с записями Максима Анатольевича медленно опустились на пол, сброшенные в суматохе и борьбе.

— Амир Давидович, вам следует покинуть кабинет, — строго произнес начальник СИЗО, проницательным взглядом смотря на меня.

— Серьезно, да? — прошипел я, ткнув пальцем во Влада.

— Амир, пожалуйста успокойся, — выдохнула Виола, стараясь призвать меня к спокойствию.

Меня попытались оттащить к двери, хотя продолжительное сопротивление с моей стороны мешало им это сделать. Петр уже предложил вызвать охрану, а вот Рязанов, как ни странно, уговаривал всех успокоиться. Не знаю в какой из моментов Оленев упустил то, что вернулся мой отец. Пока остальные разрывались между мной и тихо звереющими начальниками СИЗО, он быстро проскользнул к столу, за который еще сидел перепуганный бледный парень, вжимающийся в стул и опасающийся даже смотреть в мою сторону. Я снова дернулся. Но хлесткая пощечина не дала сдвинуться с места. Она была такой сильной, что, казалось, все меня будто изнутри кто-то тряхнул.