Я помню...(Автобиографические записки и воспоминания) - Фигуровский Николай Александрович. Страница 56

Командир батальона продолжал командовать. Теперь уж караулу: «Становись три с энтой, три с энтой, два спереди и два сзади!». Потом нам: «Правое плечо вперед, шагом марш!». Все это происходило с быстротой кино. Только после последней команды один из наших ребят спросил: «Куда это нас?». Ответ был таков: «Не ваше дело. Там увидите!». Все!

Мы вышли на Ходынское поле. Я видел его в последний раз. Когда уже снова живя в Москве, лет через 40, я попал на место этого поля, оно оказалось все застроенным. Идем по направлению к Петроградскому шоссе. И все волнуемся. Куда же это нас ведут под конвоем? Спрашиваем старшего конвоира: «Куда это нас?» — «Не приказано говорить!». И никаких. Вот вам и бывшие дезертиры! Чего же сделаешь, раз не приказано, значит, не приказано. Все же мы сгораем от любопытства. Как же узнать, куда же все-таки нас «гонят».

Народ у нас в роте хитрый. Недаром, ведь рота-то студенческая. Зная, что на прямой вопрос старший конвоир ни за что не ответит, мы начинаем психологическую атаку. Он из крестьян, это видно сразу, и мы предполагаем не без оснований, что более всего он чувствителен к собственности, хотя бы самой маленькой. Прошли в тревоге некоторое расстояние. Вышли на Петроградское шоссе. Один из наших (не помню кто) начинает громкий разговор о том, что все каптенармусы сволочи, записывают в арматурный список вещи, которых и не выдавали. «Понимаешь, — говорит он, — выдали мне одни лапти, а записали двое. Наверно, и сейчас нам понаписали в арматуру черт знает чего. И жаловаться некому, я бы узнал сейчас, что мне написали, если неправильно, то вернулся бы и морду набил каптеру».

Такой мотив разговора оказался вполне доходчивым до крестьянской души. «Слушай, покажи пожалуйста арматуру, чего они там, сволочи, мне написали», продолжал наш хитрец, обращаясь к старшему конвоиру. На этот раз старший рассудил, что арматуру показать он может. Приказа не показывать арматуру у него не было, ну отчего же не сделать любезность коллеге по службе. Другое дело сказать, куда нас ведут: нельзя, не приказано.

Мы останавливаемся. Старший достает из-за пазухи документы, находит среди них арматурные списки — большие листы бумаги, разделенные на клетки с прочерками. Только в немногих клетках против соответствующих фамилий стояли редкие единицы. Мы все сгрудились около этих листов, не потому, что нам было особенно интересно узнать, сколько пар лаптей числится за каждым из нас, а по другой причине. Действительно, мы прочитали не без особого интереса заголовок: «Арматурный список на красноармейцев 5 запасного полка, откомандированных в Главное управление военно-учебных заведений». Так вот в чем дело: нас командируют в ГУВУЗ, чтобы направить нас на командные курсы. Хотя мы в то время еще плохо знали Москву, но хорошо знали адрес ГУВУЗа, его нам постоянно упоминали. Он помещался на Большой Садовой, 6. Мы отдали арматурный список обратно и стали переговариваться, рассуждая о своей судьбе. Что-то с нами будет в ближайшие дни?

Для молодых ног расстояние в 5–6 километров пустяки, даже если желудки и пустоваты. Скоро мы были уже у Александровского вокзала, а минут через 15 вышли к Триумфальным воротам и повернули направо. Вот он и ГУВУЗ. Это здание существует и теперь. Оно по левой руке, если идти от площади Маяковского к площади Восстания (Кудринской). Здание сразу отличишь по куполу наверху. В 1920 г. слева от этого здания стояла небольшая церквушка со сквериком. Ни церкви, ни сквера давно уже нет, все застроено.

Вот мы и пришли. У церковки мы остановились и сели отдохнуть на травке. Конвоиры встали кругом, чтобы мы, сохрани Бог, не убежали. По-видимому, они приняли эту меру по собственному опыту. Старший пошел с бумагами в здание. Долго его не было. Мне захотелось поесть. Вытащил из мешка хлеб и селедку и давай жевать. Остальные ребята также жевали, что у кого было. Наконец, старший конвоир вернулся. Вместе с ним пришел какой-то важный начальник «на высоких каблуках», прилично по тем временам одетый в военную форму. Он сделал удивленное лицо, однако неискренне и переиграл при этом: «Как! — вскричал он. — Будущие красные командиры и под конвоем? Снять немедленно конвой! Можете отправляться в свою часть», — сказал он, обращаясь к старшему. Мы остались одни, хотя, я бы сказал, под конвоем не чувствовали себя арестованными. «А вы, дорогие товарищи, — сказал он нам, — выбирайте делегацию человек 5 и пойдемте со мной».

Выборы были недолги. Я оказался в числе 5 и мы зашагали вверх на пятый этаж. Там нас встретили приветливо и рассказали, на какие командные курсы идет сейчас набор. Таких курсов оказалось немало в Москве и в других городах. Предложили нам записать названия этих курсов и их адреса. После этого нам сказали, чтобы мы доложили всем, какие именно курсы производят набор, и решили, кто на какие курсы желает попасть. Мы спустились вниз и доложили ребятам. Кто-то крикнул: «Идти, так всем вместе на одни курсы!». Другой сказал: «Почему, а я, например, желаю на военно-хозяйственные». После недолгих разговоров было решено держаться всем вместе, впрочем, не препятствовать тем, кто желает покинуть нашу дружную компанию.

Начали выбирать курсы: артиллерийские, пехотные, аэрофотограмметрические, военно-технические, военно-хозяйственные, военно-химические и другие. После обсуждения большинство высказалось за военно-химические курсы. Что это такое, никто не понимал по-настоящему, но звучало это почти научно. Только двое из нашей партии высказали иное мнение. Решили их отпустить, пусть едут куда желают. Решили проголосовать. Оказалось, что все твердо стоят за военно-химические курсы. Пошли снова наверх и сообщили результаты обсуждения. Скоро нам заготовили документы и на сей раз отдали их нашему правофланговому Ваське Девочкину. Нам сказали адрес: Пречистенка, 19, и мы тронулись нестройной толпой без командира.

Знатоки Москвы повели нас через Кудринскую площадь по Большой Никитской. У Никитских ворот свернули к Арбатской площади, прошли ее и пошли по Пречистенскому бульвару на Пречистенку. Шли сравнительно весело. Уже не надо было решать мучившего нас чуть не каждый день вопроса: идти или не идти на командные курсы. Все стало ясным и мучило лишь, может быть, любопытство, что же теперь с нами будет?

У Никитских ворот мы увидели следы Октябрьских боев: пулеметы били по зданию между Большой и Малой Никитской (недавно этот дом снесли) и правее по зданиям у конца Никитского бульвара. Но вот мы фиксируем название улицы по вывеске: Пречистенский бульвар. Может быть, это и есть Пречистенка? Ведь в сущности названия очень близкие. Подходим к дому 19. В нем внизу помещается большая фотография. Нам, наверное, сюда. И мы все, 60 с лишним человек в лаптях и лохмотьях, ввалились в помещение фотографии. Теперь вместо фотографии там продовольственный магазин и устроены разные перегородки; в то же время, вошедши, мы увидели большой зал, которого нам вполне хватило бы, чтобы разместиться на полу и лечь спать.

«Куда вы, товарищи!» — встретил нас с ужасом хозяин фотографии, старый еврей. «Это дом 19?» — «Да». — «Вот нам как раз сюда. Давай, располагайся, ребята!». И мы сняли с плеч мешки, хотя и сомневались, что именно здесь цель нашего похода. Но нам что? «Да что вы, товарищи, здесь же фотография», — в ужасе заговорил хозяин. «А нам что за дело? Приказано, дом 19, вот мы и расположимся здесь». Хозяин-еврей был в полном отчаянии. Сюсюкая, он стал доказывать нам, что мы не имеем права реквизировать его фотографию. Потом он несколько повеселел, вероятно, догадавшись, что мы просто ошиблись. «Да вам какая улица нужна? Может быть, Пречистенка? А здесь ведь Пречистенский бульвар», — говорил он, захлебываясь. «Пойдемте, товарищи, я вас провожу, здесь совсем недалеко. А вы неправильно зашли сюда. Здесь частная фотография».

Мы и сами видели, что здесь что-то не так, что, конечно, не сюда нам было нужно, но мы решили покуражиться и не упустили случая расстроить бедного еврея мнимой угрозой реквизиции его фотографии и делали вид, что мы отнюдь не собираемся уходить.