Социальный интеллект. Новая наука о человеческих отношениях - Гоулман Дэниел. Страница 4

Термин “социальный интеллект” скорее следует рассматривать как условное обозначение способности умно вести себя в отношениях, а не только много знать о них [22]. Такой подход расширяет сферу внимания социальной нейронауки, включая в нее двоих: он позволяет изучать, что происходит, когда человек вступает с кем-то в отношения. Это расширение дает нам возможность выйти за рамки изучения индивида, чтобы понять, что же на самом деле рождается в ходе взаимодействия, и перенаправить внимание с сугубо эгоистичных интересов на общее благо.

Столь широкий взгляд охватывает разнообразные составляющие социального интеллекта, включая способности вроде эмпатии и участия, подпитывающие межличностные отношения. Так что в этой книге я буду руководствоваться вторым, более широким определением из предложенных Торндайком: “умение в человеческих отношениях действовать разумно” [23].

Высокая восприимчивость мозга к социальной среде требует от нас разумного подхода к отношениям: мы должны четко понимать, что не только наше настроение, но и наша биологическая составляющая зависят от людей, находящихся рядом. А с другой стороны, мы должны учитывать, каким образом сами воздействуем на эмоциональную и физиологическую сферы окружающих. Фактически мы можем измерять глубину отношений тем, насколько серьезно влияем друг на друга.

Раз люди воздействуют друг на друга биологически, следовало бы ввести еще одну шкалу оценки человеческой жизни: если вы вели себя так, что окружающим от этого становилось лучше, пусть даже совсем чуть-чуть, значит, жизнь удалась.

Сами отношения теперь обретают совершенно новый смысл, и рассматривать их нужно иначе. Их последствия выходят далеко за рамки чисто теоретического интереса: они заставляют нас по-новому взглянуть на всю нашу жизнь.

Но прежде чем мы перейдем к этим революционным последствиям, давайте вернемся к тому, с чего начали – к той потрясающей легкости, с которой наши мозги подключаются друг к другу, передавая эмоции словно вирус.

Часть I

Созданные взаимодействовать

Глава 1

Эмоциональная экономика

Однажды я опаздывал на встречу в Среднем Манхэттене и искал, как бы срезать путь. На первом этаже одного из небоскребов мне на глаза попался атриум [24]: дверь в дальнем его конце вывела бы меня на параллельную улицу, позволив не обходить квартал.

Но едва я шагнул в фойе с кластерами лифтов, как ко мне ринулся облаченный в униформу охранник. Он размахивал руками и вопил:

– Сюда нельзя! Насквозь пройти нельзя!

– Почему? – не понял я.

– Частная собственность! Это частная собственность! – орал он, заметно перевозбудившись.

Похоже, я по неведению вторгся на охраняемую территорию.

– Но в таком случае, – произнес я в жалкой попытке внести хоть крупицу здравого смысла в эту ситуацию, – было бы разумнее повесить на дверях предупреждение “Проход запрещен”.

Однако мое замечание разозлило охранника еще сильнее.

– Вон! – закричал он. – Вон отсюда!

Я поспешно ретировался, весь в растрепанных чувствах, и гнев охранника еще несколько кварталов прокатывался эхом по моим внутренностям.

Когда кто-то вываливает на нас свои токсичные эмоции – разражается гневом или угрозами, выказывает презрение или отвращение, – он тем самым активирует в нас нейронные схемы тех же отрицательных эмоций. Его действия имеют серьезные неврологические последствия: эмоции заразны. Мы подхватываем чужие сильные переживания, как какой-нибудь риновирус, – и заболеваем эмоциональной “простудой”.

У любого человеческого общения есть эмоциональный подтекст. Чем бы мы ни занимались, мы можем при этом немного – или намного – поднять настроение тем, кто рядом, а можем, наоборот, немного его подпортить или даже испортить серьезно, как это сделал со мной охранник. Кроме переживаний во время самого́ взаимодействия, есть еще и настроение, которое остается с нами надолго, – этакое эмоциональное послевкусие (или послезлобие, как в моем случае).

Эти негласные трансакции управляют тем, что можно назвать экономикой эмоций: при общении с конкретным человеком, в течение отдельного разговора или дня внутренние приобретения и потери складываются в конечный эмоциональный остаток. Вечером этот сведенный баланс чувств во многом определяет наше ощущение удачно или неудачно прожитого дня.

Мы включаемся в эмоциональную экономику каждый раз, когда социальные взаимодействия сопровождаются передачей чувств – то есть практически постоянно. У этого психологического дзюдо существует множество вариаций, но все они сводятся к нашей способности взаимно влиять на настроение. Когда я заставляю вас нахмуриться, я вселяю в вас легкую тревогу. Когда вы заставляете меня улыбнуться, я радуюсь. В этом скрытом обмене эмоции переходят от человека к человеку, просачиваются извне внутрь – и благо, если это к лучшему.

Отрицательная сторона эмоционального заражения проявляется, когда мы погружаемся в токсичное состояние просто потому, что оказались рядом с неправильным человеком в неудачный момент. Так я ненароком стал жертвой гнева охранника. Это сродни пассивному курению: из-за утечки эмоций можно совершенно безвинно наглотаться чужого яда.

Когда мы сталкиваемся с чьим-то гневом, как это произошло у меня, мозг автоматически начинает выискивать сигналы грозящей опасности. В результате нас охватывает гипертрофированная настороженность, за которую отвечает первым делом миндалевидное тело [25] – область соответствующей формы, расположенная в среднем мозге и запускающая реакцию “бей, беги или замри” в ответ на опасность [26]. Из всех чувств именно страх вызывает мощнейшее возбуждение миндалины.

Поднятая по тревоге миндалина немедленно рассылает по своей обширной сети нейронных контактов команды другим важным участкам мозга сосредоточить мышление, внимание и восприятие на источнике страха. Мы инстинктивно начинаем присматриваться к лицам вокруг – улыбаются они или хмурятся? Нам это нужно, чтобы верно истолковать сигналы опасности и уловить чужие намерения [27].

Эта повышенная бдительность, инициированная миндалевидным телом, усиливает нашу восприимчивость к эмоциональным сигналам других людей. Такое напряженное внимание, в свою очередь, стимулирует пробуждение в нас тех же чувств, облегчая заражение. Вот так опасения повышают нашу восприимчивость к чужим эмоциям [28].

В более широком смысле миндалина играет роль мозгового радара, заставляя нас обращать внимание на все новое, непонятное и то, что нужно узнать получше. Она отвечает за систему раннего оповещения, постоянно сканируя всё вокруг в поисках эмоционально значимых явлений, особенно потенциальных угроз. Но если роль миндалевидного тела как часового и спускового крючка для стресса уже какое-то время известна нейробиологам, то его социальная роль как части мозгового механизма “эмоционального заражения” раскрыта совсем недавно [29].

Один человек, которого врачи назвали пациентом Икс, перенес два инсульта, в результате чего у него полностью разрушились связи между глазами и зрительными зонами коры мозга. То есть его глаза воспринимали визуальные сигналы, но мозг не мог не то что расшифровать их, а даже зарегистрировать. Пациент Икс был совершенно слеп. По крайней мере, так казалось.

В одном эксперименте пациенту Икс показывали различные геометрические фигуры (например, круги и квадраты), а также фотографии мужских и женских лиц, и он не мог сказать, что находится у него перед глазами. Однако когда ему стали показывать фото злых или радостных лиц, он внезапно начал угадывать проявляемые эмоции, притом слишком часто, чтобы списать это на череду совпадений. Как же ему это удавалось?