Колхозное строительство 6 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 33

В Румынии взбурлили волнения. Точно как и в РИ, всё началось у венгров, в Тимишоаре. Наши войска не ввели. Там и сейчас ещё бабахают. Пусть. Петру даже пришлось срочно в Москву слетать, на экстренное заседание Политбюро. Еле уговорил Гречко не предлагать вводить туда войска — давайте, мол, потерпим и посмотрим, чем закончится. Побеждают-то коммунисты, за них армия. Сожгли Китайское посольство — и это не может не радовать. Потерял Мао оплот в Европе. Ещё бы Албанию от них отколоть.

Кроме политических событий случилось и несколько обыденных, житейских. Одно из них назовут в будущих учебниках истории «Первый философский самолёт».

Пётр, когда попросил Козьмецкого пригласить несколько человек русских, скажем так, инженеров, как-то не подумал о том, что в США есть свои аналоги КГБ — и они бдят за некоторыми подвижниками. Подумали сами подвижники.

Событие тридцать девятое

В самолёте стюардесса спрашивает:

— Нет ли на борту врача?

Один встаёт и идёт в кабину пилота. Через пару минут:

— Нет ли в самолёте лётчика?

Первый «философский самолёт» плюхнулся на полосу аэропорта Алма-Аты неуклюже и грузно, будто он был живым, долетел на последних крохах сил и упал замертво. Спустя некоторое время из дверцы, поддерживая друг друга, полезли древние старики, совершенно измождённые — в чём и душа держится. У одного из-под задравшейся штанины виднелся ножной протез. Его лицо было мокрым — как, впрочем, и лица всех остальных. Другой, немного помоложе остальных пятерых на вид, чуть переведя дух, пошёл вокруг машины, деловито осматривая её на предмет повреждений. Ему был всего лишь пятьдесят один год, и за этот почти недельной длительности перелёт на его долю выпала самая тяжёлая нагрузка — сейчас, с впалыми щеками и спутанными сивыми волосами, он выглядел на все семьдесят.

История была остросюжетная. Тишкову звонил Гречко, снял с него полкубометра стружки за хулиганство, самоуправство и провокации, но потом смягчился и даже прислал ему послушать запись переговоров, которые чуть ранее в тот звенящий зимний день велись в небе над чернеющим морем между Чукоткой и Аляской.

— Ваш курс ведёт к нарушению воздушного пространства СССР. Требую немедленно изменить курс, или будет открыт огонь на поражение.

— А с кем имею честь?

— То есть как это… Эээ, вы что, по-русски говорите? Вот американец пошёл! Капитан Адамов. Отворачивайте к чёртовой матери.

— Господин капитан, у нас не хватит горючего на возвращение. Разрешите проследовать на вашу территорию, там мы всё объясним.

— Я не уполномочен…

— Вызовите командующего. Только, умоляю вас, move it, скорее! Не хотелось бы кануть в море в какой-то сотне миль от родной земли, ведь в неё ложиться летим.

В карьере командующего 11-й армией ПВО генерал-лейтенанта Колдунова уже был неприятный инцидент с американскими самолётами. В 44-м в небе Югославии его соединение якобы случайно обстреляли «Лайтнинги», завязался бой, были потери с обеих сторон. С тех пор знаменитый ас очень нервно относился к любой технике с белыми звёздами на килях, если она оказывалась где-то рядом с зоной его ответственности. А вот теперь он — можно сказать, на переднем крае обороны от этой самой техники. Возглавляет противовоздушную оборону Дальнего Востока.

Ещё кое-что стоит о генерале упомянуть. Не везло будущему Главному маршалу авиации с самолётами вероятного противника. Это ведь тот самый Колдунов, который будет в РИ снят с должности 11 июня 1987 года после скандального полёта Матиаса Руста к Москве и его посадки на Васильевский спуск, поблизости от Красной площади. И ведь ПВО обнаружила самолёт немецкого хулигана, к нему высылались истребители — однако на атаку добро никто так и не дал. Ну да это будет сильно потом — хотя, скорее всего, не будет. Пораньше добралось до генерала испытание.

Сейчас к Чукотке приближается кургузая колбаса с двумя поршневыми моторами — транспортник «Провайдер», с борта которой требуют связаться с ним. Александр Иванович глухо матюгнулся и зашёл в пункт связи.

— Здесь генерал-лейтенант Колдунов. Объяснитесь немедленно, или МиГи будут стрелять.

— Господин генерал-лейтенант, sir! Здесь старший лейтенант Прокофьев-Северский, — голос был старческий, с иностранным акцентом. Что за чертовщина? Какой лейтенант?! Ему лет восемьдесят! Нет, это какая-то провокация. Точно пора давать перехватчикам добро на атаку.

— Со мной господа Сикорский, Струков, Бенсен, Корвин-Круковский и лейтенант Качинский. Нам на всех четыреста с гаком лет. Нам обещали позволить вернуться на Родину. Мы перед нею сильно виноваты, сделали много полезного для её врагов. Долетим — хоть расстреляйте прямо на полосе, только дайте землю сперва поцеловать.

— Да что творится-то такое?! Послушай, дед, откуда у тебя этот самолёт?! Это же военный транспортник американской армии!

— Это личный самолёт Михаила Михайловича Струкова. Он сам его и сконструировал. Это — экспериментальный образец. Мы третьи сутки в полёте, семь промежуточных посадок, меняемся у штурвала каждый час, тяжело. Через Канаду и Аляску пробирались. Awfully sorry, простите, что не предупредили вас, не согласовали полёт. Нас бы просто не выпустили из страны, на нас подписок — как репьёв на Полкане. Прошу вас, господин генерал, разрешите нам сесть и дайте связь с членом Государственного Совета Петром Мироновичем Тишковым, а потом — делайте что хотите!

— Сконстру… ЧТО?!! Вы сказали — Сикорский?!! Приказываю немедленно следовать на посадку на аэродром Угольные Копи. Там отдохнёте — мы пришлём за вами борт.

— Roger! Исполняю. Но мы уж лучше, кхе, кхе, потихоньку-полегоньку сами к вам — если разрешите, конечно. Трофеи тут у нас.

Если бы в этот момент какой-нибудь любопытной чайке или кайре захотелось поглядеть в иллюминатор, и при этом она бы увернулась от молотящих винтов — ей бы открылось занятное зрелище. Самолёт был доверху набит коробками с документацией и электроникой. Посредине грузового отсека был накрепко принайтовлен новенький, в смазке и опалубке, вертолётный газотурбинник General Electric T64. А что? В Америке тоже есть прапорщики, и размах у них порой — не чета нашим. Рядом, на ящике с секретным аксиальным двигателем от торпеды (не иначе — гешефт от короля всех каптёров вселенной!), сидели Игорь Иванович Сикорский и Борис Вячеславович Корвин-Круковский и, щёлкая зубами от страха, негромко, наперебой, бубнили молитвы.

Событие сороковое

Сотовый сегодня зазвонил. Нечастое явление. Кому нужен?

— Да, — говорю.

— Шопперт Андрей Готлибович? — голос бархатный.

— Да, — говорю.

— Это из Администрации Президента. Он прочитал вашу книгу «Колхозное строительство». В общем, есть мнение поставить вас главой Еврейской Автономной Области.

— Да вы что! Я не смогу.

— Поможем. Не волнуйтесь. У вас вон как в книге всё здорово получается. Привлечёте иностранные инвестиции. Поднимете экономику. Там такие природные богатства! Ресурсов море. Ну, вы в курсе.

— Ну, не знаю. Команда ведь нужна.

— Дадим команду.

— Боюсь. Вдруг не справлюсь. А что за команда?

— Не бойтесь. Справитесь. А команда известная: «Тимур и его команда».

Проснулся. Так можно и психом стать. Ладно, надо книгу писать. Пошёл — там ведь и взаправду можно порулить.

Волхвы приехали.

Добирались неспешно, поездом, с пересадками. Куда им спешить? Сидишь в купе на нижней полке, чаёк попиваешь — с содой для более насыщенного цвета, любуешься проплывающими за окном посконными русскими деревушками. Проводница в обтягивающей юбке заходит в купе изредка, пол подмести — и такое вытворяет, блудница! Нагибается фантик поднять. Отбились бабы от рук.

Приехали. Пришли на Комсомольскую к главному.

Пётр им решил пока жилья не выдавать — общежитием обойдутся. Сперва проверить. На профпригодность, так сказать. Ну, Алёшенька-то нужен — переводить песни. Пора ведь новый диск выпускать, группа почти собралась. Без симфонического оркестра — так в столице Казахстана свой есть. Репетируют. Потом про Сиомару.