Обратно в ад (СИ) - "Amazerak". Страница 39

— Честно скажи. Этот мудак приставал к тебе?

— Нет, честно. Просто его друзья… Ну в общем, я была на улице, а тут какие-то ребята шатались. Они начали говорить мне такие вещи… не очень приятные, и я еле отвязалась от них. С ними девушка была. Иначе не знаю, чем закончилось бы, — она вздохнула. — Тут ведь больше никого нет: только слуги, да Алексей с друзьями. Анна Васильевна даже из комнаты не выходит, и Алексей тут и хозяйничает.

— Вот же мудень. Ему только волю дай. Слушай, не волнуйся. Я разберусь.

— Ладно. А тебя не отпустят? Может, приедешь на пару дней?

— Ну ты же сама знаешь, как опасно мне возвращаться.

— Да-да, точно, совсем забыла, — выражение лица Иры стало таким грустным и даже немного смешным, что мне захотелось её расцеловать.

После разговора с Ирой я сразу же позвонил Лёхе. Собираясь предупредить, что если с Ирой что-то случится, спрошу персонально с него. Но Лёха не отвечал. Даже с третьей попытки не удалось дозвониться. Мне это показалось подозрительным. Конечно, он мог валяться где-нибудь вдрызг пьяным, но мне было очень важно поговорить с ним.

Стало как-то досадно. Я вдруг почувствовал, что этот особняк, который вроде как и не очень-то нужен, на самом деле — мой дом и наследие моих предков, а теперь там хозяйничает Лёха, превращая фамильное гнездо в место для попоек. Если Николай не выйдет на свободу, усадьба станет притоном. А Иру и подавно следовало оттуда вытащить. Сейчас это не самое подходящее место для девушки. Вот только куда её девать?

Я позвонил Дмитрию Прокофьевичу, спросил, что решил семейный совет по поводу моего изгнания и нет ли новостей от Николая с дядей Геной.

— Совет пока не пришёл к согласию, — ответил секретарь. — Валера поговорил с Андреем Михайловичем, и тот выступил против вашего изгнания. Если Иван Ярославович не склонит его на свою сторону, решение не будет вынесено. Лично я очень надеюсь, что вы останетесь в семье, и со своей стороны делаю для этого всё возможное.

— А у Николая как дела?

— Суд назначен на пятнадцатое августа — тогда всё станет ясно. По словам адвоката, надежда есть, но УВР пока запрещает разглашать детали дела, и я, к прискорбию моему, не знаю подробностей. Никто не знает. Остаётся только ждать, надеяться и уповать на высшую справедливость. Мы все хотим, чтобы Николай Эдуардович и другие члены семьи поскорее оказались на свободе.

— Кроме Ивана Ярославовича, кажется.

— Не думаю, что ваш дядя пожелал бы Николаю Эдуардовичу такой участи, — в голосе секретаря послышался упрёк.

Я вспомнил, как быстро Иван выпер Николая из совета, так что эти заверения вызвали у меня лишь скептическую усмешку. Но главным было то, что секретарь на моей стороне, как и Валера. Несмотря на моё признание, он всё же сделал выбор в мою пользу. Что ж, значит, не всё потеряно, и у меня ещё есть друзья в Новгороде.

— Послушайте, Дмитрий Прокофьевич, просьба есть одна, — перешёл я к делу.

— Я вас слушаю. Сделаю всё, что в моих силах.

— Вы же знаете про мою бывшую сестру?

— Это с которой вы желаете заключить брак второго порядка?

— Ага. Так вот, она сейчас в поместье, а я переживаю, что с ней может приключиться что-нибудь нехорошее, потому что Лёха там свои порядки наводит. И в городе в квартире Тарасовых Ире жить опасно. Беспокоюсь, как бы Борецкие не попытались использовать её, чтобы меня убить. Они на любую подлость пойдут.

— Да-да, понимаю, — серьёзно произнёс Дмитрий Прокофьевич.

— Так вот, хочу вас попросить пристроить Иру в надёжном месте. Чтобы охрана была и чтобы никаких инцидентов не произошло.

— Я вас понял. Всё улажу, можете не волноваться. Сегодня же займусь.

— Спасибо вам большое… Так, в общем, мне звонят. Завтра свяжусь с вами.

Пиликал обычный проводной телефон, что стоял в комнате на столе. Я взял трубку. Оказалось, меня срочно вызывали к подполковнику, и отложив все дела, я отправился в его кабинет.

Подполковник Безбородов сидел за тем же столом, за которым не так давно протирал штаны майор Вельяминов. Но сегодня помимо командующего особой группой тут находились ещё два типа в гражданском. Они сидели в креслах возле стены.

Я как вошёл, так и остолбенел. Мне показалось, что передо мной — агенты, которые были в парке в Старой Руссе. Один — повыше с мордой кирпичом, другой — полноватый азиат с крупным лицом.

— Здравия желаю, — я приложил руку к козырьку, косясь на незнакомцев.

Конечно, это были не они — я понял это уже через секунду, когда пригляделся. Просто померещилось. Тот, который повыше, был довольно худощав и уже немолод, его подбородок зарос грубой щетиной. Второй даже азиатом не являлся, хотя тоже имел полноватое телосложение и крупную голову.

— Вольно, сержант, — махнул рукой подполковник. — Проходите. Как самочувствие?

— Чувствую себя хорошо, господни подполковник, — ответил я.

— Это хорошо, что хорошо. Надеюсь, ваши бойцы тоже в скором времени вернутся в строй. Кстати, вот эти господа хотят с вами поговорить.

— Здравствуйте, — поздоровался я.

— Здравствуйте, Артём Эдуардович. Сергей Караваев, УВР, пятый отдел, — представился высокий, поднимаясь и протягивая мне руку. Я напрягся. УВР? Какого хрена? Что им от меня нужно?

— Палычев Артур Дмитриевич. Директор отдела исследования аннигилированных зон, НИИ «Энергетик», — второй тоже поднялся и протянул пухлую ладонь.

А этот — учёный. Уже интересно. Теперь я немного успокоился, поняв, насчёт чего со мной хотят поговорить.

— Очень приятно, — ответил я сухо.

— Нас интересует ваше пребывание в аннигилированной зоне или, проще говоря, в серой пустыне, — сказал учёный. — Можем с вами пообщаться наедине?

Глава 15

Мы прошли в переговорную, агент УВР и учёный сели за стол напротив меня. Общение началось с того, что Караваев положил на стол бумаги и сказал, что их необходимо подписать.

— Вы обязаны подписать документы о неразглашении, в противном случае вам грозит обвинение в разглашении государственной тайны, — предупредил он. — Ваши люди подписали такие же.

— Вы были в больнице? — я взял бумаги.

— Да, мы побывали там.

— И ребят тоже допрашивали?

— Но это не допрос ни в коем случае, — ответил вместе агента Артур Дмитриевич. — Ваш опыт представляет огромную ценность для научного сообщества. Хотелось бы узнать некоторые детали.

Я с сомнением посмотрел на Караваева.

— Верно, это — не допрос, — подтвердил он. — Информация, которой вы, возможно, обладаете, носит секретный характер, и протокол обязывает меня присутствовать при разговоре. Пожалуйста, подпишите документы.

Я внимательно изучил каждую строчку. В общем-то, это действительно были соглашения о неразглашении от нескольких организаций: УВР, исследовательский институт «Энергетик» и ещё три какие-то конторы, название которых мне не говорило ни о чём, хотя одно показалось знакомым.

— Компания «ГлавРосКом». Что это? — спросил я.

— Холдинговая компания рода Голицыных, — ответил Караваев.

— А Голицыны тут каким боком?

— Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы.

Это ещё раз подтверждало имеющуюся у меня информацию о том, что Голицыны по какой-то неведомой причине заинтересованы в изучении серых зон.

Поставив подпись на всех документах, я пододвинул бумаги Карваеву:

— Что-то ещё?

— На этом пока достаточно, — Караваев тут же сделал снимки документов со своего смарта и сложил бумаги в папку.

— А теперь можно и пообщаться, — Артур Дмитриевич побарабанил пальцами по столу. — Артём Эдуардович, опишите, пожалуйста, обстоятельства вашего попадания в аннигилированную зону.

Не вдаваясь в детали операции, я рассказал о том, как ночью мы с отрядом оказались в дачном посёлке и как у бойцов начались галлюцинации.

— Здесь подробнее, пожалуйста, — остановил меня учёный. — У кого конкретно из вашей группы были галлюцинации?