Аз Бога Ведаю! - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 61
Но глаз княгини так и не мог свыкнуться с распятым на кресте, и мысль воспротивилась – неужто молиться к навьям?
– Не могу просить тебя ни о чем, – сказала она Христу. – Был бы ты жив или явился бы ко мне воскрешенным... Ты ныне в покоях моих, как образ смерти, так как же просить у тебя жизнь для моего сына? Боюсь накликать смерть, молясь к тебе. Не обессудь, Христос. Может, ты и сильный бог, а я темная. Не вижу силы твоей, но все равно ты не поможешь сыну Рода. Мы-то ведь все родичи бога, внуки его, а кто мы тебе? Чужие... Не могу же я назваться рабыней твоей. А в покоях моих побудь. Пользы я не жду от тебя, но и вреда ты не принесешь. Мне лучше повиноваться року, чем молиться к тебе.
Ее вдруг поклонило в сон, хотя разум оставался чистым и душа противилась покою: мысль о сыне стучалась в виски с каждым ударом сердца. Помимо воли она прилегла на лавку, прикрытую ковром, и тотчас заснула. И сразу же явился к ней Вещий Олег в образе путника – с посохом и сумой. Княгиня возрадовалась и поспешила сказать ему о сыне, однако князь поднял руку, тем самым запрещая говорить ей.
– Ты спрашивала, где есть еще на земле священный огонь? Кто хранит Изначальный Свет?
– Да, Вещий князь...
– Я укажу тебе.
– Мне нет Пути в Чертоги Рода, – промолвила княгиня. – Боюсь разгневать бога...
– Не проси огня у бога; проси его у людей.
– А есть ли люди, что сохранили Свет?
– Есть. В стране Полуденной. – Он подал свой посох, истертый рукой, побитый о дороги.
– В сей же час отправлюсь! – воскликнула она, принимая тяжелый железный посох. – И сына уведу с собой!
– Оставь Святослава в Киеве, ему не одолеть Пути. И сама не ходи.
– Но как же мне достать огня?
– Пошли верного человека, – сказал Вещий князь. – Когда он достигнет реки Ганга, пусть поклонится волхвам Полудня, принесет богатые жертвы богам и поведает о беде, которая нависла над Русью. Они дадут огня.
– Как же он принесет Свет? Ведь это не уголек, чтобы его можно было принести в сосуде!
– Пусть верный человек будет твоим сватом. И пусть просит волхвов дать тебе в мужья Раджу.
– Мне свата послать?.. Помилуй, князь! Ведь солнце встает над землей, а не земля над солнцем...
– Нарушив ход вещей и суть обычая, ты избегнешь зловещих чар. Сделай, как я говорю.
– Добро, князь... И что же, Русью станет править Раджа?
– Нет, не Раджа. Твое замужество должно остаться в тайне. Пусть суть народов стран Полунощной и Полуденной соединятся в твоем чреве.
– А как же сын мой, Святослав? – чуть ли не крикнула княгиня. – Завтра в полдень его казнят! На кол посадят, пригвоздят к земле...
– Его не казнят...
– Кто же остановит казнь? Или по воле Рода...
– Нет, по твоей воле, княгиня.
– Ах, если бы могла я пойти против боярского суда!..
– Против не ходи, – посоветовал Вещий князь. – Пойдешь ты, и за тобой все остальные. Вот и погублена будет русская Правда. Но ты можешь спасти сына для себя и Великого князя для Руси.
– Скорее же, научи, что мне сделать!
– Когда возведут Святослава на лобное место – отринь свой рок, прокляни материнство.
Княгиня закричала, дабы отпугнуть созревающую в голове мысль. И пробудилась от своего крика. Над нею склонилась боярыня-служанка.
– Воды, – опамятовавшись, попросила княгиня, – ан нет, вина...
В тот час же перед нею был полный кубок. Она сделала несколько глотков и перевела дух. За слюдою окон синел расплывчатый рассвет...
Сейчас взойдет солнце, и Святослава поведут из сруба на лобное место. А там прикуют цепью к судному древу – тысячелетнему дубу с кроной, разбитой молнией Перуна.
Княгиня велела немедля разыскать Претича: тяжелый железный посох стоял в изголовье ложа. Подручный боярин явился в белом рубище – приготовился к смерти. Княгиня посмотрела в его глаза – ни тени страха, ни мути отчаяния, разве что на высоком лбу его остались следы от пальцев – знать, долго сидел, уронив голову.
Княгиня подала ему посох, но Претич отступил на шаг:
– Сажай на кол, княгиня. Был Гоем и умру. А изгоем мне не бывать.
– Я отпустила с миром убийцу мужа, – сказала княгиня. – И тебя прощаю, крикнувшего «Смерть!» сыну моему... Но ты сослужишь мне службу. В сей же час отправляйся в страну Полуденную, на реку Ганга. Без меча, с посохом этим... Там поклонись волхвам и проси у них Раджу мне в мужья. Теперь не воевода ты, а мой сват.
– Ты милостива стала, княгиня, – промолвил Претич. – Только не сослужить мне службы твоей, не найти дороги на реку Ганга. Я не знаю земных Путей. Жизнь дорога, но обнадеживать тебя не стану. Уж лучше мне на кол...
– Изведай Путь! – приказала княгиня. – Сыщи его! Найди путников-волхвов, калик перехожих! Пройди торги, где продают рабов, сыщи невольника из страны Полуденной! Попытай сведомых мореходов!.. Путь изведай! Ты клялся послужить Руси, так послужи ей. На кол всегда поспеешь...
– Верно говорят: пока жив – не изведать рока, – промолвил боярин. – Я князю кол пророчил, но сам был обречен на него; весть черную принес, а послан изыскать благую...
Он принял посох, взвесил в руке, примерился к нему и неуклюже пошел к двери. На пороге обернулся, глянул через плечо.
– Добро, княгиня... А посох-то – тяжелее меча.
Ушел подручный боярин в дальнее странствие – исполнила княгиня волю Вещего князя, но стало ей еще горше, ибо следовало исполнить вторую его волю. Рассвет уж голубил небо, на востоке, словно далекий пожар, назревала утренняя заря. Брызнет солнечный поток из-за холмов – поведут Святослава...
А ей придется изронить слово, о котором она и думать страшилась!
– Повинуюсь року, – шептала она, чтобы не потерять дара речи в нужный миг. – Повинуюсь року, повинуюсь...
Но что это? Над спящим Киевом послышался шум: глухая молва и звон оружия. Копыта лошадей стряхнули предутренний сон с города, заклубился рой светочей.
Ужели ведут Святослава?!
Княгиня выбежала на гульбище. Сквозь томный травяной дух пахнуло конским потом, гарью, кровью... Не печенеги ли в город ворвались?..
– Эй, стража! – крикнула она с гульбища. – Что это за шум? Пошлите гонцов! Немедля разузнать!
А гонцов слать было поздно – застучали в теремные ворота:
– Отпирай! Это я иду, Свенальд!
Чуть отлегло... Но зоревое небо грозило объять пожаром весь Киев!
Княгиня велела отпереть и спустилась во двор. Свенальд оставил дружинников за воротами и вошел один, с мешком на плече.
– Исполнил волю твою, княгиня... Добычу принес.
– Где Святослав?
– В надежном месте утаил, – признался воевода. – Бояре не достанут.
Не сдержалась княгиня, бросилась к Свенальду и, обняв его, облобызала.
– Ты спас мой рок! Мою честь материнскую! Вовеки твоей службы не забуду!
Но что это? От старого наемника пахнуло свежей кровью! Щемящий разум сладковатый дух... Она отшатнулась и заметила, что мешок на плече воеводы весь в алых пятнах и разводьях.
– Что ты принес мне...
Свенальд молча вытряхнул мешок к ногам княгини – три сивобородых головы раскатились по траве. Смерть исказила лики, однако признала она своих вельмож – судных бояр.
– Одной головы недостает, – проговорил старый наемник. – Утек тот, что верховодил и склонил к измене, Претич именем. Но дай срок, и его достану.
– Переусердствовал ты, воевода... Бояре не простят. Быть смуте великой!
– Я спас от смерти сына твоего, хотя он надо мной смеялся...
– Князьям не след вставать против своих бояр! – воскликнула княгиня. – Ты сына спас, но ныне погубишь меня! Казнь судных бояр – се смерть моя! Все скажут, по моей воле...
– А ты не вставай против, – посоветовал старый наемник. – Спрос учинят – на меня сошлись, мол-де, Свенальд лишил жизни бояр по своей воле. Кто же более всего заедать тебя станет – мне поведай. Я укрощу сивобородых.
– Ты храбрый муж, Свенальд, – княгиня огляделась – не слышит ли кто. – За эти головы бояре потребуют твою.
– Потребуют – отдай... Но скажи при этом: «Подите и возьмите сами Свенальдову голову. Я жена, и не рубить мне его головы». – Он помедлил, воззрившись на княгиню, и вдруг предложил: – Давай сговоримся, княгиня? Отдай под меч всех бояр! В отместку за сына! И некому будет смуты чинить...