Царетворец. Волчий пастырь 5 (СИ) - Извольский Сергей. Страница 11

Несколько долгих минут прошли в очень напряженном ожидании. До того момента, как я не увидел, что приближаются к нам два демонических скакуна, на одном из которых восседал тамплиер, на втором ренегат.

Вряд ли кто из них самостоятельно инициировал небесный бег. Скорее всего, как только они нашли корону, случилось то же самое, что случилось с моей группой на озере Рендина: их скакуны также сами разогнались, а после взлетели в небесную высь, волей покровительствующей Доминике богини отправляясь к нам.

Копыта демонических скакунов между тем ударили в мостовую. Еще несколько секунд, и Сент-Арно с Себастианом, замедляя скорость, оказались совсем рядом. Тамплиер спрыгнул с коня — в руках у него была массивная шкатулка. Крышка оказалась откинута в сторону, и на красном бархате я увидел темный ободок черной лозы, на кончиках которой светлячками горел отсвет адского пламени.

Так, ладно — дальше уже без меня. Самое главное сделал, задачи поставил, теперь можно уходить. И раз корона найдена, то и поспать можно не пару часов, а минут хотя бы триста или даже триста шестьдесят, чтоб для полного счастья.

— Мой лорд, — услышал я негромкий шепот. — Позвольте вас сопроводить.

— Попрошу сопроводить, я бы даже сказал, — обернулся я к Филиппе.

Пора бы уже и немного отдохнуть. Рим, орда, культисты, корабли, боги и богини — пусть подождут, а коронацию можно и не смотреть. Сколько я их уже видел.

Глава 5

В полной тишине пальцы Кавендиша выбивали на столешнице затейливую барабанную дробь. И только после долгого задумчивого молчания он наконец поднял взгляд на принесшего вести гостя.

— Это все?

— Да, ярл.

— Можешь идти. Спасибо.

Моряк-нордлинг в ответ коротко поклонился. Он выглядел невозмутимым и спокойным, стараясь всем своим видом демонстрировать присущую всем нордлингам свободу и независимость вольного Севера. Вот только то, как он, совершенно этого не замечая, мял шапку во время долгого рассказа, выдавало его волнение перед присутствующими. Рассказывал же нордлинг о последних двух неделях и событиях, которым стал свидетелем во время морского перехода в Аркону и высадки на берег вместе с лордом Рейнаром.

Да и сейчас, выходя из кабинета нордлинг попятился, не поворачиваясь к присутствующим спиной. На палубе корабля или в кабацком зале морской волк чувствовал себя как рыба в воде, но сейчас испытывал определенную скованность. Именно поэтому он довольно неуклюже запнулся о край ковра и взмахнув руками, едва не упал. Еще раз коротко поклонившись, раскрасневшийся нордлинг буркнул в бороду извинения ярлу и высокочтимым присутствующим, после чего, крайне смущенный, торопливо вышел из кабинета.

Волнение моряка-нордлинга было вполне объяснимо: очень уж примечательная и важная компания собралась в кабинете. Во главе длинного совещательного стола, под эмблемой Северного Круга восседал Единый король Севера Венсан Кавендиш. Довольно небрежно развалившись на троне, откинувшись на его спинку; оперевшись на подлокотник, он положил подбородок на кулак, вторую же руку вытянул вперед и продолжал негромко барабанить пальцами по столешнице.

Несмотря на то, что Кавендиш расположился на троне, сейчас он был в простом мундире курсанта учебной роты Корпуса. Причем безо всяких отличий — это был мундир, который он так и носил с момента прибытия в Северный круг, принципиально отказываясь от положенных регалий.

По правую руку от Кавендиша, вполоборота к нему расположилась Ливия. Сидя под эмблемой черного орла на красном поле. Девушка сейчас была в сером мундире клана Ап-Трогус, дополненным нашивкой жрицы в виде черного ворона Морриган на плече. Когда Рейнар, не попрощавшись (Ливия готова была его за это испепелить), покидал Скаргейл, он на правах родственника оставил ее главной в возрожденном клане Ап-Трогус. Походя, как Ливия потом узнала, прямо на пирсе в спешке, назначив своей правой рукой. Так что волей-неволей ей пришлось вникать в деятельность Совета владык Северного круга, отстаивая права новых подданных и разбираясь с отданными Рейнару в протекторат территориями.

Причем занималась проблемами воссозданного клана Ливия на совесть, так что у нее в Совете владык за столь короткое время появились первые не просто соперники, но уже и недруги. Впрочем, были и плюсы: авторитет поступков и мнения бывшей целительницы Корпуса Спарты в результате такой деятельности среди первого и второго сословия Северного круга серьезно укрепился.

Дальше за столом, справа на следующем месте от Ливии, расположилась Дженнифер — в зеленой жреческой мантии богини Живы. Глаза Дженнифер последние недели почти постоянно отсвечивали зеленым Сиянием — словно сама богиня стояла за спиной девушки. Стояла, и направляла: весть о ее визитах в лечебницы, когда Дженнифер бескорыстно помогала больным людям, многих вытаскивая с самого порога Посмертия, уже разнеслась по всему Северному Кругу. В Скаргейл потоком ехали простые, не имеющие средств на магическое лечение люди. Дженнифер, занявшая один из пустовавших храмов Живы в предместьях Нордхейма, не отказывала никому в приеме. В результате подобной деятельности авторитет девушки, среди сословий и гильдий не-владеющих даром Северного круга, за считанные недели поднялся на невероятную высоту.

Третьей, и последней на правой стороне стола — в самом дальнем его конце, через пять мест от Дженнифер, расположилась Алина Лефрансуа. Девушка после «взлета кровавого орла», как на Севере уже называли дуэль Рейнара и ее последствия на Суде богов, сняла с себя мундир Инквизиции вместе со всеми обязательствами. И сейчас Алина была в простом строгом платье с длинными рукавами. Присутствовала на совещаниях узкого круга она из-за своего статуса невесты Единого короля.

Светлые волосы девушки были заплетены в тугую косу, взгляд отсутствующий — как и нордлинг-рассказчик недавно, девушка старательно показывала безразличие к происходящему. Только нордлинг за показательной независимостью скрывал волнение, и делал это не очень умело; что за чувства скрывает Алина, понятно не было. Но выдавала ее периодически прикусываемая до белизны нижняя губа.

По левую руку от Кавендиша, под сине-золотым щитом с имперским драконом, восседала мать Алины — Мари-Мадлен Лавиолетт, леди Дракенсберг. Мари-Мадлен после смерти маркграфа полностью приняла на себя обязанности леди-протектора Северной провинции, также она забрала и титулы мужа — владыки острова Айлгвен и арбитра собрания владык земель Северного Круга.

Леди Дракенсберг выглядела сейчас до невозможности серьезно. Строгий деловой костюм, туго стянутые в простой хвост волосы, на столе — отключенный на время совещания коммуникатор и два пухлых ежедневника. Наличие ежедневников уже никого не удивляло — мало кто в такое сложное время доверял важные сведения памяти техномагических устройств.

На пальце Мари-Мадлен золотом желтого лириума сиял перстень артефакторного скипетра арбитра земель Северного круга, а смотрела на Кавендиша она сквозь простые стекла очков. Разительный контраст с обликом первой встречи, когда Мари-Мадлен глядела на Кавендиша чарующим взглядом из-под плотной вуали. И сразу после этого, когда они встретились в термах — уже безо всякой одежды. Кавендиш из-за этого никак не мог заставить себя общаться с ней максимально серьезно. Каждый раз, когда ему доводилось говорить с Мари-Мадлен, он первым делом вспоминал, как смотрел на нее снизу-вверх, и как широко качались внушительные купола ее тугой груди, когда она с пронзительными криками и стонами прыгала на нем в пустом зале терм.

Мари-Мадлен это отношение Кавендиша чувствовала, но максимально избегала всяческих намеков на прошлые события — учитывая пикантность ситуации в свете личности невесты Кавендиша. Но виделись они с Единым королем все же не так часто. После смерти маркграфа возвышение леди Дракенсберг произошло стремительно и успешно, но вот после начали звучать несогласные голоса, поэтому у Мари-Мадлен забот было немало.