От ненависти до любви - Картленд Барбара. Страница 13

Кроватка Фелисити была очень мила, с муслиновым пологом в оборках и с бронзовыми украшениями. Кровать Атейлы в соседней комнате тоже была украшена бронзовыми завитушками.

— Эти кровати выбрали ее светлость перед рождением его светлости, — сказала миссис Брайерклифф. — Да, кстати, мисс Линдсей, я вспомнила, что ее светлость будет ждать леди Фелисити перед ленчем.

— Ее светлость? — удивленно переспросила Атейла.

— Его светлость не сказал вам, что его бабушка, вдова, леди Ротуэлл, живет здесь?

— Значит, это прабабушка леди Фелисити?

— Да, мисс Линдсей.

— Я понятия об этом не имела. Да и девочка мне ничего об этом не говорила.

— Я думаю, она забыла, мисс, — сказала миссис Брайерклифф. — Ее светлость очень стара, не исключено, что она сильно поразит вас. Но, как мы часто говорим между собой, не та собака злая, что лает, а та, что кусает. Хотя на всех молодых горничных она наводит страх.

Атейла удивилась, что никто раньше не рассказал ей о пожилой леди, которая живет в замке.

Она только успела переодеться, как в комнату вошла служанка и сообщила, что ее светлость ожидает леди Фелисити и мисс Линдсей у себя в спальне, причем немедленно.

— Сейчас ты пойдешь повидаться со своей прабабушкой, дорогая, — сказала Атейла Фелисити. — Ты помнишь ее?

Фелисити наклонила головку и задумалась.

— Бабушка, — словно припоминая что-то, сказала она, — да, я помню. Из-за нее плакала мама.

Это прозвучало не слишком ободряюще, поэтому Атейла поспешила сказать:

— Она очень хочет тебя видеть. Всегда лучше забыть все плохое, что было раньше, и подумать о том хорошем, что ждет тебя в будущем.

— Как мы будем кататься на папиных лошадях? — спросила Фелисити.

— Папа не говорил, что можно тебе кататься на его лошадях. Придется немного подождать, пока тебе купят пони.

— Нет, я буду кататься на лошади! — упрямо сказала Фелисити. — Конюх показал мне одну и сказал, что она спокойная и как раз подходит мне.

— Ну раз так, то посмотрим, — примирительно сказал Атейла, думая; что раз для Фелисити нашлась подходящая лошадь, то для нее уж тем более найдется.

Девочка выглядела очень мило в платьице, украшенном оборками и кружевами. Легкая накидка придавала ребенку элегантность. Розовый атласный бант украшал ее темные кудри. Ее глаза сияли, а счастливая улыбка при мысли о верховой езде не сходила с ее личика.

Пока они спускались по лестнице, а потом шли длинным коридором вслед за лакеем, Фелисити время от времени дергала Атейлу за руку и возбужденно повторяла:

— После обеда мы поскачем далеко, далеко. А скоро я научусь прыгать через барьеры.

«Сначала я должна поговорить с графом, — подумала Атейла. — Я не могу брать на себя такую ответственность».

Эта мысль занимала ее всю дорогу, и только когда лакей остановился перед дверью комнаты, которая, по-видимому, находилась с другой стороны замка, Атейла подумала, что интересно посмотреть, какова леди Ротуэлл.

Пожилая горничная с седыми волосами и морщинистым лицом открыла дверь, и лакей громко доложил:

— Пришла леди Фелисити.

— Похоже, вы не очень спешили, — проворчала служанка.

— Ну у меня же нет крыльев, — ответил лакей.

— Хватит болтать, — оборвала его старушка. Она пошире открыла дверь, чтобы рассмотреть Фелисити.

— Как ваша светлость выросли! — обратилась она совсем другим тоном к девочке. — Вы помните «Я-я», так вы раньше называли меня?

Фелисити посмотрела на нее, потом ответила:

— Я помню только свой кукольный дом. Горничная улыбнулась и открыла вторую дверь.

— Вот, ваша светлость, пришла юная леди, она сильно выросла с тех пор, как вы видели ее последний раз.

Атейла молча последовала за Фелисити, и они оказались в огромной, довольно необычной спальне.

В глубине стояла массивная деревянная кровать с пологом. Столбики кровати были вызолочены и напоминали стволы сосен, освещенные солнцем, а сверху они были украшены огромными страусовыми перьями. На кровати в подушках, полулежала старуха. Пожалуй, ничего более странного Атейле видеть не приходилось. Лицо старухи бороздили глубокие морщины, глаза глубоко запали. Огненно-рыжий парик украшали бриллиантовые заколки. Несчетное число цепочек и ожерелий отягощало худую старческую шею, жемчужное колье спускалось на грудь. Тощие руки с набухшими венами и опухшими пальцами были унизаны кольцами. Драгоценные камни блестели и переливались при каждом движении их обладательницы.

Атейла была так поражена, что чуть не забыла сделать реверанс, но Фелисити сразу подбежала к кровати.

— Так значит, ты вернулась! Что же ты не навестила меня раньше? — спросила старуха у девочки.

— А я помню вас! — воскликнула Фелисити. — Я помню эти украшения. Вы всегда разрешали мне поиграть с ними.

Видимо, леди-вдова тоже вспомнила об этом, потому что легкая улыбка чуть тронула ее тонкие, старческие губы.

— Да, — задумчиво сказала она, — ни одна женщина, сколько бы ей ни было лет, не сможет устоять перед бриллиантами! Вот, надень это кольцо!

Она сняла одно кольцо и положила его рядом с собой. Фелисити быстро надела его на большой пальчик, и бриллиант заиграл всеми своими гранями в лучах света, падавшего из окна.

— А у мамы есть бриллиант больше, чем этот! — сказала Фелисити, рассматривая кольцо.

Последовала такая тишина, что Атейла даже вздохнуть не смела. Вдова перевела взгляд на нее.

— Вы ее гувернантка, насколько я понимаю?

— Да, ваша светлость.

— Что-то вы не похожи на гувернантку. Слишком молодая и слишком хорошенькая! Хотите найти себе мужа? Но здесь это маловероятно.

Атейла молчала, думая про себя, что ей, конечно, доводилось встречаться со странными людьми, но все они не выдерживали сравнения с прабабушкой Фелисити.

— Моя задача, ваша светлость, обучать Фелисити, особенно английскому.

— Да, я думаю, после того как она пожила во французском доме, это действительно необходимо, — съязвила старая леди. — Интересно, чему, кроме французского, она научилась за эти три года?

Намек был столь очевиден, что не заметить его было невозможно. Атейла промолчала. Тогда вдова сказала:

— Я, кажется, задала вам вопрос, молодая леди. Вы что же, считаете окружение, в котором воспитывалась моя внучка последние три года, подходящим для нее? Вы его одобряете?

Атейла подумала, что вопросы, которые задает старуха, стоят вопросов ее внука. Однако продолжать молчать было невежливо.

— Я всегда считала, ваша светлость, человек просто должен выполнять свою работу, не важно, как он при этом выглядит. Я со своей работой, по-моему, справляюсь.

— Уверена, что вы стараетесь, и не говорю, что ваше отношение к работе плохо. Однако я считаю, что гувернантка должна выглядеть как гувернантка!

— Мне казалось, что гораздо важнее ее поведение, чем внешний вид, — ответила Атейла не сдержавшись.

Неожиданно старая леди засмеялась:

— О, да у вас есть характер, не так ли? Что ж, должна, сказать, это вас не портит!

Она сняла с пальца еще одно кольцо и протянула его Фелисити. Это был очень большой изумруд. Когда девочка взяла его, леди спросила:

— Этот камень больше нравится тебе? Он достаточно большой?

— Очень красивый и очень большой, — ответила Фелисити.

— Даже больше, чем у твоей мамы? Девочка покачала головой:

— Мама не любит изумруды, она говорит, что они приносят несчастье. Вдова рассмеялась:

— Да, она-то уж знает. Смею сказать, немного счастья ей бы не помешало.

Она протянула холодную когтистую руку.

— Ну давай сюда мои сокровища, дитя! Поиграешь ими в другой раз. Приходи ко мне сегодня вечером и приводи с собой свою мисс. Хочу присмотреться к ней.

— А зачем? — спросила Фелисити, и Атейла подумала, что и сама хотела бы задать тот же вопрос.

— Меня трудно обмануть, — сказала вдовствующая леди, обращаясь скорее к Атейле, чем к своей правнучке. — Я хоть и старая, но прекрасно вижу, что делается в доме.