Новая Инквизиция (СИ) - Злобин Михаил. Страница 7

— Но ведь как-то же смог? — полуутвердительно спросил я, поскольку на куклу мой товарищ совсем не походил. Слишком теплый…

— Ага. Поделиться секретом, как мне это удалось?

— Ну, давай, — не стал я отказываться.

— Я забил на всё это огромный железобетонный хер! Понял, Юрец?

— Понял, как же не понять, — не удержался от улыбки я.

— А ты зря лыбу давишь, — упрекнул меня Изюм. — Я на полном серьезе тебе об этом рассказал. И, собственно, настоятельно рекомендую воспользоваться тем же советом. Просто делай что должно, и будь что будет.

— Да уж, Макс, умеешь ты удивить, — почесал я в затылке, все еще пребывая в состоянии крайнего потрясения. — Но мысль, пожалуй, мудрая...

Я ненадолго прервался, потому что мобильник, лежащий на нижней полке моего шкафчика, начал вибрировать и заливаться трелью стандартного рингтона. И высветившийся на экране номер подсказал мне, что это звонят из канцелярии нашего Главного Управления. Блин, похоже, придется ответить…

— Алло? — приложил я трубку к уху.

— Алё, Жарский, отработал уже? — прозвучал в динамике хорошо знакомый хрипловатый голос комбата.

— Так точно, товарищ полковник!

— Ну заглядывай тогда ко мне на огонек, — не терпящим возражений тоном распорядился офицер. — У меня для тебя новости хорошие.

— Ой, что-то даже и не верится, — скептически хмыкнул я.

— Так, Жарский, ты мне давай тут не остри, понял?! — моментально повысил децибелы комбат. — На всё про всё у тебя десять минут. Отсчет пошел!

И скинул вызов.

— Ну вот, то «заглядывай на огонек», то «десять минут на всё про всё», — проворчал я, убирая телефон обратно в шкафчик.

— Что, Гиштап вызывает? — с некоторой долей сочувствия спросил Изюм.

— Не упоминай при мне эту фамилию всуе, — мрачно пошутил я.

— Хе-хе, — чуть повеселел мой напарник, — ну ничего, сейчас он тебе мозги быстро вправит. Но ты сильный, ты справишься. С умертвиями в штыковой сходишься, а какого-то старого штабиста боишься.

— Я лучше буду против нежити голым выходить, чем в его кабинет…

Закинув в толстенный ростовой сейф, где мы хранили свои ИК-Б, последний элемент боевого облачения, я понуро потопал в душ. Что-то не верилось мне в то, что у начальства для меня действительно были хорошие новости. И, как показало время, я оказался совершенно прав.

Глава 3

До офиса ФСБН, в котором с комфортом расположилось все начальство нашего Главного управления, я доехал примерно за полчаса. Но не потому, что из опорного пункта, где мы с Изюмом несли дежурство, был слишком дальний путь, а скорее потому, что несознательно оттягивал этот момент. Почему-то короткий телефонный разговор с комбатом поселил в моей душе необъяснимую тревогу, сравнимую с предчувствием крупных неприятностей, а потому мне хотелось максимально их отсрочить…

Выйдя из автомобиля, на этот раз уже личного, а не служебного, я поправил китель, обреченно вздохнул и двинул на ковер к своему командиру. Центральное крыльцо здания я обошел стороной, потому что от него до нужного мне кабинета пришлось бы протопать по коридорам почти половину конторы. Вместо этого я направился к курилке, откуда путь до точки назначения сокращался практически в два раза.

Проходя мимо группы сотрудников ФСБН, увлеченно о чем-то беседующих между собой, я уловил даром явные отголоски неприязни, зависти и, не соврать бы, приглушенной ненависти. Причем, чувства эти были настолько сильные, что их учуял даже я, не шибко способный к эмпатии.

— О, глядите, еще один «губошлеп» топает… — фыркнула девица со звездами лейтенанта на погонах, неодобрительно косясь на мой шеврон в виде Константинова креста.

— Ага, — вторил ей кто-то из курильщиков, — бурную деятельность изображать приехал…

На эти едкие замечания и обидные смешки, я даже не повернул головы. О всеобщей нелюбви в стенах ФСБН конкретно к инквизиции, я знал с самого первого дня, как только перевелся сюда. Несмотря на то, что Главное управление БИ было всего лишь подведомственным учреждением в огромной структуре Федеральной службы по борьбе с неживой угрозой, оклады некоторым категориям наших сотрудников назначались самые высокие. Иногда в три, а то и в четыре раза выше, чем у остальных штабников в сопоставимых званиях и аналогичных должностях. Собственно, одного этого уже было достаточно, чтобы нас недолюбливали.

Прибавить еще и тот факт, что помимо инквизиторов в нашем ведомстве служило великое множество иных специалистов от операторов и дежурных на пультах до «чистильщиков», прибирающих оставшиеся после инфестатов кровавые художества, то на выходе получим истовую убежденность в том, что сотрудники боевой инквизиции своего повышенного жалования не заслуживают. Мол, умертвиям мозги не вышибаете, за что вам платить? А то что у нас два раза в месяц у всей управы авралы, масштабные операции с задействованием ста процентов личного состава, когда служащие своих родных по два-три дня не видят, так это по барабану. Такого, почему-то, завистники предпочитают не замечать.

Быть может, появись я тут в полном облачении и с «Косой» наперевес, на меня эти офисные крысы посмотрели бы иначе. Но мне, откровенно говоря, было слишком насрать на них, чтоб об этом беспокоиться.

Пусть хоть захлебнутся своей мелочной завистью и злобой, пусть зовут «губаном», «губошлепом», «губкой» и прочими производными, созвучными с аббревиатурой Главного управления боевой инквизиции. Мне от того ни горячо, ни холодно. На размер моего денежного довольствия это нисколько не повлияет, хе-хе…

На входе в здание мне пришлось пройти обязательный комплекс процедур по замеру температуры, плевку в баночку и сканированию глазного яблока, призванных выявить ходячие трупы. Дело в том, что у поднятых мертвецов метаболизм изменяется кардинальным образом, но не прекращается полностью. Их тела, обретшие псевдожизнь, стремительно остывают до двадцати четырех градусов, радужная оболочка глаз пересыхает в первый же час и заметно темнеет, а слюна и вовсе перестает выделяться. И такие простые меры позволяли с высокой долей вероятности выявить подосланную куклу или умертвие, если они только не были обращены пару минут назад. Но на этот случай на каждой проходной наряд дежурил вместе со служебной собакой, потому что братья наши меньшие эманации некроэфира чувствовали за десяток метров без всяких приборов.

Разобравшись с формальностями, я двинулся дальше, прямиком в цитадель истинного зла, перед входом в которую красовалась малиновая предупреждающая табличка: «Командир отдельного отряда специального назначения войск ФСБН ГУБИ полковник Гиштап Анатолий Петрович». Там, прямо у самого кабинета, мне повстречался какой-то зеленый юнец отчетливо неславянской наружности, который при моем появлении вытянулся по стойке «смирно». Кивнув пареньку в знак приветствия, я повернул ручку и без стука вошел внутрь.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — скороговоркой выпалил я, — капитан Жарский для выслушивания хороших новостей прибыл.

Офицер оторвался от стопки бумаг, которую усердно изучал, и поднял на меня до одури усталые глаза, подчеркнутые глубокими почти черными синяками. Он вперил мне в переносицу такой тяжелый взгляд, что я захотел провалиться сквозь пол, лишь бы только не видеть его суровой недовольной физиономии. И в этом своем желании я был отнюдь не одинок.

Люди, особо впечатленные грозным видом нашего комбата, распускали слухи, что Гиштап есть никто иной, как один из самых первых инфестатов, попавших на службу в ГУБИ. Однако я не был склонен верить в эти сказки. Уж больно морда у Анатолия Петровича старая. Тот же Изюм, разменявший не так давно шестой десяток, выглядел максимум на сорок, ведь темный дар заметно продлевал молодость своего носителя. Многие популистские некробиологи, вроде того, которого мы слушали по радио, утверждали, что повелители некроэфира и вовсе могли стать бессмертными. Но как по мне, то лажа это все полная.

— Вижу, что прибыл, — проворчал наконец полковник, и сделал приглашающий жест в сторону кресла. — Почему так долго?