Воспитанник орков 1 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 21

— Векшей у нас нет, — твердо отозвался Данут, хотя и помнил, что у Инвудаса с собой была целая шкатулка, переданная дядюшкой. Сколько там было кожаных отрезков, он не знал, но видимо, немало. Бандитам этих векшей хватило бы надолго. Куда спрятал приказчик шкатулку, парень тоже не знал. Но не отдавать же богатство просто так.

— И как ты товар собирался покупать, гаспадинчик? — поинтересовался атаман, а потом, резко ударил парня в живот.

От боли перехватило сознание, показалось, что стукнул копытом взбесившийся жеребец. Что ж, сам виноват, надо было задержать воздух. Продираясь сквозь боль, пересиливая себя, Данут выдавил сквозь зубы:

— Векши мы должны получить в Хандварке, в банковском доме.

Данут не знал, есть ли вообще в Хандварке банковский дом, но решил, что терять уже нечего. Но, видимо, угадал.

— В банковском доме, говоришь? — раздумчиво произнес атаман, почесывая подбородок. — А чем докажешь?

— А тем, что если ты меня развяжешь, то я тебя побью. Или ты только со связанными смелый?

Данут понимал, что сильно рискует. Атаман разбойников мог не ввязываться в поединок, а просто избить его лично, мог отдать на потеху своих людей. А мог просто выкинуть его за борт. Но терять уже было нечего.

— Ах ты, сопляк! — взмахнул кулаком атаман.

Глава 8. Такие разные ночи — продолжение

Данут, которому стоило большого труда не зажмуриться, в преддверии удара, заставил себя улыбнуться:

— Давай, скотина трусливая, бей. Я и говорю — ты только со связанными смелый! — Презрительно сплюнул запекшуюся во рту слюну парень: — Ты не мужчина, ты баба. Только бабы бьют связанных!

Над палубой воцарилась тишина. Бандиты посматривали на своего предводителя кто со страхом, кто с интересом, а кто и с усмешкой. Главарь обвел мрачным взглядом своих подчиненных, усмехнулся и, вперился глазами в связанного наглеца. Похоже, сравнение с бабой его проняло. Удержав огромный кулак, он сплюнул, пытаясь попасть на ногу Данута.

— Эй, развяжите молокососа, — приказал атаман своим людям. — Сейчас я ему покажу, кто из нас баба.

К Дануту кинулись сразу два прихлебателя, торопившиеся выполнить приказ. Одним из них был давешний матрос—изменник. Вот кому—кому, а предателю юноша свернул бы голову первому, а потом бы разобрался с Инвудасом.

Главарь не сомневался в победе. Он с насмешкой посмотрел, как его противник — на голову ниже и, раза в два мельче, приводит себя в порядок — ощупывает себя, растирает мышцы, отряхивается.

— Ну что, сопляк, — почти весело проговорил атаман. — В штаны еще не наложил? Подожди, щас наложишь, — пообещал пират, под общий хохот своей команды. — В моих руках и не такие, как ты обсирались.

Данут молчал, посматривая на своего противника и, пытаясь оценить его действия. Похоже, здоровяк собирается атаковать с разбега. Парень расставил ноги пошире, пригнулся, чтобы хоть как—то смягчить удар мощной туши.

Предводитель речных пиратов несся на него со скоростью щуки, мчавшейся за окунем. Голова наклонена вперед, готовая встретить удар, правая рука оттопырена. Кажется, Данут представил себе дальнейшее развитие событий — пират ухватывает его руку, притягивает к себе, а потом от всей мочи бьет головой в переносицу. После такого удара битва закончилась бы, не начавшись, а ему обеспечено либо сотрясение мозга, либо смерть.

Данут, выждав подходящее мгновение и, когда на губах бородача заиграла улыбка, а его рука двинулась к плечу парня, резко наклонился вперед и, бросил тело в ноги пирата, отчего тот перелетел через его спину. Сам Данут, резко обернулся и, дождавшись падения грузного тела, ухватил бородача за плечи и припечатал его башкой о палубу.

Такой удар оглушил бы любого, но голова предводителя пиратов была, наверное, не из костей и мяса, а из камня. Бандит, вскочив на ноги, почесал разбитый лоб и улыбнулся:

— А ты силен, мальчишка... Ну, буду это знать.

Бандит, согнувшись, пошел на юношу легко, словно был танцором. «Пляска!» — пронеслись в голове у Данута слова покойного отца и он, выкинул ногу вперед, норовя попасть не в лицо бородача, а в его коленную чашечку. Удалось. Ну, или почти удалось, потому что бандит лишь сбился с темпа, но не упал, а слегка захромал, но ринулся на юношу и, ухватив его за пояс, легко оторвал от палубы и кинул так, что парень почувствовал себя перышком.

Данут успел развернуться в полете, упав не на спину, а на локти и колени. Приподнимая голову, увидел, что бандит летит на него сверху, намереваясь попасть двумя ногами в грудь, чтобы сломать ребра.

Наверное, будь на месте Данута обычный сильный парень, но не имевший такого отца, то разбойнику все бы удалось. А зрителям — купцам и пиратам, пришлось бы услышать хруст ломаных костей, а потом — кому ликовать, а кому огорчаться. Но юноша успел отпрянуть в сторону, а когда ноги бандита с гулким грохотом обрушились на темные доски, едва не пробив два дюйма крепкого дерева, ухватил за лодыжки и резко рванул на себя, отчего тот упал и стукнулся затылком.

Стук удара сотряс старое судно так, но пират лишь замер, на самое мгновение. Сейчас бы Дануту закрепить успех, но парень и сам после падения едва переводил дух.

Противники вскочили одновременно и кинулись друг на друга, нанося удары кулаками, стараясь попасть в лицо. Данут успел выставить левое плечо и получил такой удар, что вся левая рука онемела. Зато кулак правой стремительно пошел вперед и встретился с носом противника, сокрушая кость.

Пират отшатнулся, инстинктивно поднес руку к носу, размазывая кровь, а Данут шагнул вперед, собираясь нанести еще один удар, чтобы окончательно сокрушить разбойника. Но тут на его плечи навалилась тяжесть. Двое или трое бандитов, напав на юношу, сбили его с ног, нанося удары в голову и в корпус.

Но тут на Дануту нахлынуло странное возбуждение, смывшее и боль и усталость. Хотя, нет, возбуждение — неправильное слово. Скорее, на него сошло вдохновение! Голова работала четко и холодно, а время словно бы замедлилось. Сумев вырваться из под руки одного пирата, высвободился и принялся наносить выверенные и четкие удары, попадая в жизненно важные точки речных бродяг, превращая их в мертвецов.

Первыми умерли трое, что пытались пригнуть его к палубе. У одного из мертвецов (он был еще жив тот момент, но это уже неважно) Данут выхватил клинок и теперь дело пошло быстрее.

Атаман речных пиратов еще умирал, получив смертельное ранение в живот, а Данут уже убивал арбалетчика, крутившего «козью ножку» в таком замедленном темпе, словно был не молодым мужиком, а беременной старухой. Второй арбалетчик, неразумно оставивший оружие незаряженным, не сразу осознал, что правой руки у него уже нет, а юноша уже перерезал веревки на своих спутниках и те, придя в себя, подхватывали оружие и вступали в бой. Правда, на их долю мало что осталось. Данут, рассыпая удары направо и налево, поражался — до чего же медленно передвигаются пираты! Они даже мечи и топоры не успевали достать. Выхватить оружие из ножен успел лишь помощник атамана, но это было все, что он успел сделать, прежде чем упал с разрубленной головой.

Когда Данут, в полном изнеможение, повалился на грязные доски, купцы и матросы с ужасом смотрели на палубу суденышка, залитую кровью, усыпанную трупами.

Сколько времени он проспал, Данут не знал. Проснулся уже на исходе дня — этого, а может и следующего. Солнце еще светило, но уже собиралось спрятаться за все той же еловой стеной. Понял, что лежит на палубе, укрытый каким—то одеялом, от которого несло старой шерстью и пылью. Не удержавшись, чихнул.

— Очухался? — услышал он рядом голос старшего приказчика. — Ну, будь здоров.

Вместо ответа Данут хрипло сказал:

— Воды принеси. И поесть что—нибудь.

Хотел попросить, а получилось, будто бы приказывал старшему, но Инвудас не возмущался. Не говоря ни слова, старший приказчик вытащил откуда—то из—за спины и поставил перед младшим кружку воды и глубокую миску с мясом и ломтями хлеба.