Капитан без прошлого — 2 (СИ) - Кащеев Денис. Страница 26
А помимо дисциплинарно-профессиональных — имелись ведь еще и чисто личные моменты! Там, правда, все было, по-своему, проще, по крайней мере, для меня. Сперва я, конечно, здорово разозлился на Ксен именно за то, как она отвлекла мое внимание, но теперь, остыв, ни малейшей обиды на нее не держал: девушка искренне считала, что спасает меня от неизбежной смерти. И я помнил тот наш поцелуй: он точно не был фальшивым!
Однако, как ни крути, со всем этим клубком неувязок и взаимных просчетов следовало что-то делать. Но за какую ниточку его потянуть, чтобы аккуратно распутать, а не навязать новых узлов, я пока не очень понимал. Да что там я, даже Аран вопреки обыкновению не спешила лезть со своими ценными советами — хотя именно сейчас я бы охотно их выслушал!
В общем, до старта с Ламатора ни с Ксен, ни с Уняйей я так по душам и не переговорил. По делу — общались: в преддверии поединка я долго разбирал с фелидой детали нашего с ней взаимодействия, после — обсуждал текущие темы с суперкарго… И там и там рабочие вопросы вроде бы решались исправно, но общение шло будто через невидимую стену, пропускавшую все, кроме чего-то почти неуловимого, но очень важного…
Справедливости ради, в предполетной суете выбрать время для обстоятельного разговора было бы непросто, но честно признаюсь: я и не слишком старался. Однако вечно его откладывать всяко не вышло бы, и чем дальше, тем больше я в этом убеждался: ситуация зримо тяготила не меня одного, и даже не только нас с Ксен и Уняйей — заметно нервничала Дик, и даже танталовая Брин будто бы пребывала не совсем в своей тарелке. Что ж, надо — значит надо…
В рубку готовой к взлету «Евы» я поднялся с твердым намерением сразу же по завершении разгона пригласить на беседу суперкарго — начать я решил с нее. Но, как говорится, звездолетчик предполагает, а космос располагает: на нырке Ксен отключилась. Давненько такого не случалось — и вот, пожалуйста! Кроме всего прочего, перед уходом корабля в тоннель девушка не спустилась в свою каюту — то ли свято уверовала в эффективность хваленой гохарской методики, то ли вдруг снова решила кому-то что-то доказать… Пришлось нести ее вниз нам с Дик и Уняйей.
Оставив заботиться о Ксен юнгу с фелидой, я ушел к себе, мысленно готовясь к разговору уже с кошкодевочкой — даже не подозревая при этом, сколь скоро тот состоится: не успел я в задумчивости устроиться на любимом диванчике, как в дверях появилась Уняйя.
— М-ня, Дик там сама справится, — ответила она на мой недоуменный взгляд.
Затем медленно, разве что не торжественно вышла на середину каюты, остановилась, покачала из стороны в сторону хвостом — черным-пречерным — и вдруг начала расстегивать куртку.
— Эй, что происходит? — нахмурился я.
— М-ня, — отмахнулась фелида.
Ее куртка упала на пол, и кошкодевочка переключилась на застежку рубашки.
— Что ты делаешь?! — окончательно опешил я.
— М-ня, я подвела свою семью, — почти нараспев промурлыкала Уняйя. С застежкой у нее вышла какая-то заминка, и, выпустив коготь, фелида полоснула им по ткани рубашки, разом распоров ту от ворота до подола. — Обе семьи, м-ня. Опозорила родительскую и предала посвященную. Мне нет оправданий, — кошкодевочка опустилась на пол, перетекла — иного слова не подберешь — на спину и распахнула разрезанную рубашку.
Не знаю, доводилось ли ранее кому-то из людей лицезреть то, что открылось моему взору. Вполне может быть, что никому и никогда — потому что если про зубы между ног у фелиды досужие байки ходили, то о бюсте кошкодевочек ничего такого не болтали — очевидно, судя о нем исключительно по прикрытым одеждой выдающимся формам. Голая реальность преподнесла сюрприз: ничего похожего на женскую грудь у Уняйи не имелось вовсе. Выше живота — вполне человеческого, подтянутого и разве что лишенного пупа — у нее торчали два покрытых шерстью отростка, этаких свернутых колечком уменьшенных копий хвоста.
Но, как оказалось, продемонстрировать мне кошкодевочка собиралась вовсе не их. Вернее, не только их.
— М-ня, мое горло — в вашем распоряжении, капитан, — проговорила она, запрокидывая голову. — Вскройте его — и прилившаяся на шерсть персей кровь хотя бы отчасти смоет мой позор, м-ня!
— Ты спятила? — ошалело покачал головой я.
— М-ня, — судя по интонации, это было больше похоже на «да», но иных пояснений не последовало.
— Погоди… — поднявшись с дивана, я заставил себя приблизиться к распластавшейся на полу фелиде и присел рядом с ней на корточки. — Давай все спокойно обсудим…
— М-ня, — кажется, не стала спорить Уняйя.
— Ты помогла Ксен меня вырубить, и это, конечно, был не очень правильный поступок…
— М-ня, — дернув треугольным ушком — по сути, подметя им пол — перебила меня кошкодевочка. — При чем тут это? М-ня, в рамках имевшейся у нее информации Ксен действовала правильно! Она защищала семью, м-ня! Ее ошибка простительна! М-ня, как и сама по себе моя ей помощь! Но не мой вскрывшийся позор, м-ня. Я наивно рассчитывала сохранить глубину своего падения в тайне, но Бездна коварна. М-ня, теперь все кончено!
— Да можешь ты не говорить загадками? — скривился я. — Объясни толком, что вскрылось? Когда? Как?
— М-ня, вы хотите, чтобы я сама все проговорила? — пушистые отростки на груди фелиды шевельнулись, заставив меня нервно передернуться. — Это жестоко… но справедливо, м-ня, — проговорила между тем Уняйя. — Что ж… М-ня, я долго верила, что никто ничего знает, но потом вы сами рассказали: Аран проснулась первой и разбудила вас…
Гм, кажется, я действительно об этом упоминал, правда, не в разговоре с кошкодевочкой — отвечая на расспросы Дик. Но что тут такого-то?
— Значит, и в тот раз, придя в себя раньше, чем я предполагала, она все видела, м-ня… — сделала между тем вывод фелида. — То, что… М-ня, нет, не могу! — затряслась вдруг она всем телом. — Пощадите, м-ня!
— Тот раз — это когда ты послала Дар спасти меня на Цолле? — уточнил я и продолжил, не дожидаясь ответа от дрожащей собеседницы. — Не знаю уж, что там было видеть, но вообще не переживай! Аран была в зюзю пьяна и очухалась, только когда меня уже вовсю штопали в медотсеке!
— М-ня, — мотнула головой Уняйя. — Не тогда. До этого, м-ня. Когда я… М-ня-а-а-а!
Есть такая расхожая поговорка: «кошкодевочки не плачут». Так вот, голимое вранье! Просто, видимо, они редко это делают на людях. Впрочем, они и маечки при посторонних не часто с себя снимают…
И сейчас у меня на глазах фелида залилась самыми настоящими слезами. Крупными, как маргорские степные орехи, и при том ярко-голубыми, оставлявшими на розовых щеках, по которым катились, отчетливый синюшный след.
— Вообще ничего не понимаю! — в отчаянии всплеснул руками я.
«Зато до меня, кажется, наконец дошло!» — подала тут голос Аран.
«Тогда объясните! — потребовал у нее я. — Что и когда вы там якобы видели?»
«Нет, капитан, объяснения только все окончательно погубят!»
«Шаккр! И вы туда же?!»
«Просто доверьтесь мне, капитан! Хорошо?» — проигнорировала мое возмущение шестисолнечница.
«Ну, допустим…» — с сомнением протянул я.
«Тогда сделаем вот что. Убедитесь, что Уняйя вас слушает, и скажите ей в точности следующее…»
— Вот что говорит Аран, — произнес я, не без труда, но завладев вниманием фелиды. Для этого мне пришлось дернуть ее за хвост — сомнительное на первый взгляд средство подсказала все та же шестисолнечница, и оно подействовало — рыдать Уняйя перестала и уставилась на меня заплаканными глазами. Оставалось надеяться, что сработает и остальное. — По ее собственному мнению, она уже не совсем человек. Слишком долго пробыла цифровой копией, а теперь обретается приживалкой в чужом теле. И при каждой перезаписи Аран что-то теряла. То есть сейчас она в каком-то смысле даже ничтожнее, чем когда оставалась цифровой! А не все ли тебе равно, что знает и чего не знает презренная цифровая? Меньше, чем цифровая!
— М-ня, но… — начала было кошкодевочка.