Художник кошмаров 2 (СИ) - Бобков Владислав Андреевич. Страница 22

Корень духа Хана источал и порождал такое количество страха, боли и мучений, что Тошики чуть ли не захлебывался от обступившей его силы. Её было так много, что Кома окончательно перестал сдерживаться, тратя ци так быстро, как только мог.

И это не могло обойтись без последствий. Стоявшему на краю прорыва практику, не хватало всего лишь маленького шага, чтобы прорвать мешающие ему цепи и шагнуть на новый ранг. Психологические проблемы и неуверенность окончательно пали, и скорлупа треснула.

Прикончив пытающегося зарезать его со спины неофита, что воткнул ему в спину меч, а потом визжал от покрывшей его лицо кислоты, Тошики поднял голову к небесам и закричал. Воздух вокруг него сгустился и налился гнилостно-зеленым свечением. В ту же секунду ближайшие враги со страхом застыли и сглотнули. Каждый из них почувствовал прорыв.

Кома опустил голову, и видимая из-под капюшона часть его лица расплылась в улыбке.

Наконец-то он сумел прорваться на ранг воина. Если всё продлится так, как идёт, он ещё успеет забить слова своей родни обратно им в глотку!

«Как они сказали? Бездарность? Это мы ещё посмотрим!»

Далеко не все из практиков Черного Лотоса решили сражаться до победного конца. Видя творящуюся разруху, слыша о смерти одного из возвышенных, они решили, что пора проявить немного мудрости, и сбежали.

Зачастую это были лишь неофиты, слишком слабые, чтобы сражаться, и ничтожные, чтобы иметь в секте что-то ценное, за что стоило бы умирать. Они надеялись вернуться потом, когда всё уляжется и определится победитель.

Им было плевать кому служить, Черному Лотосу или тем, кто придёт им на замену. Слуги вроде них так или иначе всегда найдут какую-то низкую работу.

Вот только чем дольше они бежали от секты, тем сильнее нарастало чувство неправильности. Когда же воздух прошиб чей-то оборвавшийся вопль ужаса, практики с холодком осознали, что здесь они не одни.

Их улучшенные чувства позволяли им не разбиться, споткнувшись, но не более того. Дальше нескольких метров они уже ничего не видели. Зато то, что за ними охотилось, видело всё.

Удары ступней по камням, судорожный свист вырывающийся из груди при беге, крики тех, кому не повезло за тобой, пот заливающий глаза от напряжения.

Гонка со смертью была не тем, к чему они привыкли под крылышком у секты. Пользуясь безнаказанностью, они были королями, когда приходили в свои бывшие деревни, и заставляли там всех ползать перед ними на коленях.

Они смеялись и развлекались, принуждая старост и своих бывших врагов целовать и облизывать им обувь. Руководству Лотоса было плевать, как они развлекаются, пока убийств не слишком много.

Теперь же им было совсем не смешно.

Последний из сбежавших слуг успел увидеть лишь тень, прежде чем острые клинки подняли его над землей и разорвали на куски.

Остановившийся у последнего трупа Бэмби Первый спрятал подрагивающие от удовольствия погоней клинки и жадно принялся за парное мясо.

Каждое из его убийств наполняло олененка силой и ци, позволяя ему ещё дольше обходиться без подпитки создателя.

У развившего некоторый разум простого рисунка была мечта. Когда-нибудь он надеялся стать таким же, как самый сильный из всех рисунков, чья шкура была покрыта красными и золотыми линиями.

Бэмби старался проводить как можно больше времени со старшим, надеясь стать таким же, как и он сам. Кроме того, Бэмби нравились те рукавички и курточка, что он ему связал!

Лиан не знала, что и думать. В ней одновременно боролись два чувства, обида от несправедливости жизни и радость от того, что она наконец-то встретила хоть кого-то кому могла доверять.

Ей было очень обидно, что за те страдания, что ей пришлось вытерпеть, Хан жил вполне себе припеваючи! Но девушка не позволила себе долго предаваться унынию.

Лиан чувствовала сильную неловкость от своей вспышки слабости и того, как она плакала на плече у Хана. Что он о неё подумает⁈ Наверное, он решил, что она какая-то слабачка, а ведь это совершенно не так!

После обучения в секте Пожирающей тьму она уже успела выполнить несколько важных заданий на убийства и все они были выполнены с отличными результатами.

Более того, хоть она и была воином, но Лиан ощущала, что ещё немного и она сумеет перейти на следующий ранг. В таком случае она была уверена, что отношение секты к ней изменится кардинально. Возвышенных ценили и не стали бы просто так ими разбрасываться.

А для того, чтобы доказать самой себе и Хану то, что она сильна, Лиан требовалось выполнить поистине сложную задачу — убить Хайна Сластену с одного удара.

Проникнуть в его спальню оказалось сложной, но выполнимой задачей. Ползя, словно паук по стенам, Лиан прошмыгнула сквозь небольшую щель в потолке. Конечно, там имелась сигнализационные артефакты, но она умела их перенаправлять так, чтобы они её считали не более чем за насекомого.

К сожалению, атаковать спящего возвышенного не представлялось возможным. Как и любой сильный практик, к вопросу сна он подходил очень пристально, от чего вокруг его кровати имелся очень мощный барьер. На долгий бой его бы не хватило, но выдержать один сильный удар он смог бы отлично.

Требовалось что-то, что одновременно отвлечет практика и вытянет его из-под барьера. И эта задача была поручена картине.

Лиан до последнего очень критично относилась к силе Хана. То, что он рассказывал, было немыслимо и просто невероятно. Ей самой повезло с предрасположенность корня духа. Тьма и смерть были очень сильными и разноплановыми способностями. Но если верить Хану, он и вовсе выиграл подарок от самих Небес.

Однако, когда из картины показались детские ладошки, Лиан пришлось взять свои слова назад.

Словно из какого-то портала на пол спальни начали спрыгивать обычные на вид дети, одетые в платьица и штанишки, но стоило им повернуться и посмотреть на девушку, как рука последней невольно потянулась к ножу.

Эти дети показались бы невинными, но они были чем-то противоположным. Их ухмыляющиеся рожицы, беленькие зубки, изредка облизывающие губы красные язычки. Они смотрели на мир с невинностью ребёнка, извращенной во что-то более страшное, чем это могло бы когда-нибудь быть.

Невольно Лиан задалась вопросом. Как человек, способный нарисовать что-то подобное, может оставаться нормальным? Тот, кто пропускает через себя тьму, волей-неволей, но окажется запятнанным. Как долго её друг сумеет противиться подобному ужасу?

Всего вылезло около шести детей. Покачиваясь, корча рожицы и беззвучно хихикая, они начали окружать кровать возвышенного, что-то делая с барьером.

Пальцы детей внезапно удлинились и подобно змеям скользнули сквозь барьер, так его и не потревожив. Лиан затаила дыхание, надеясь, что у этих тварей всё получится.

И вначале всё происходило ровно так, как она и рассчитывала. Пальцы деток, подобно пиявкам цеплялись за кожу Хайна и просачивались внутрь. Возвышенный начал морщиться и стонать, а на лицах детей расплывались неестественно широкие улыбки.

То, что что-то не так, стало понятно, когда эти улыбочки разом провали, а возвышенный исчез, чтобы распылить двух из шести деток мощным водяным ударом.

Приди удар чуть правее, и вместе со стеной исчезла бы и висящая у потолка скрытая тьмой Лиан, но ей повезло.

Проснувшийся толстяк со страхом и яростью смотрел на хихикающих вокруг него детей, которых смерть товарищей не только не обеспокоила, но наоборот развеселила.

— Эй толстяк, пойдем играть! — засмеялась одна из девочек. — Мы так давно с тобой не играли!

— Да-да, Хайни, хватит лежать, а то второе пузо отрастишь. — вторил ей другой мальчик.

— Вы-вы-вы мертвы! — закричал Хайн, дикими глазами смотря на веселящихся детей. Видимо, он ещё до конца не проснулся и продолжал путать реальность и сон. — Я убил вас всех! Больше вы не будете надо мной издеваться!

— Хайни-Хайни, пузо до земли, Хайни-Хайни, сопли подотри. — смеялись дети и их смех резонировал в воздухе, звуча поистине демонически.