На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 100

Что касается Югославии, то новые трещины в недавно восстановленных советско-югославских отношениях возникли уже в ноябре 1956 года, и, как мы уже писали, напрямую это было связано с событиями в Венгрии, когда Белград укрыл беглого премьер-министра Имре Надя в своем посольстве в Будапеште. Тем не менее уже в начале августа 1957 года состоялась новая личная встреча Н. С. Хрущева и И. Броз Тито, на этот раз в Бухаресте на встрече лидеров всех соцстран, где они предприняли еще одну попытку снять все разногласия по партийной линии. Однако сделать это не удалось. Более того, по мнению С. Вреска, с первой половины 1957 года контакты по партийной линии были де-факто заморожены, по линии государственных контактов сведены до минимума, а по дипломатической линии свелись к неоднократным и бесплодным попыткам двух послов — Н. П. Фирюбина и В. Мучиновича — достучаться до высоких кабинетов в Белграде и Москве. Кроме того, масла в огонь двусторонних отношений подлила и необъяснимая отставка с поста министра обороны СССР маршала Г. К. Жукова, произошедшая сразу после окончания его визита в Белград в октябре 1957 года. Его верный боевой товарищ маршал И. Броз Тито воспринял эту отставку как личное оскорбление.

Не удалось разрешить ключевые противоречия с Белградом и на I Московском совещании коммунистических и рабочих партий, прошедшем 14–16 ноября 1957 года, куда сам И. Броз Тито, сославшись на свою болезнь, отказался ехать. Делегацию СКЮ на этом Совещании представляли три его соратника: Александр Ранкович, Эдвард Кардель и Велько Влахович. Однако они, сославшись на то, что Москва нарушила все договоренности, достигнутые в Бухаресте, отказались от участия в «Малом» совещании лидеров 12 соцстран и не подписали итоговую Декларацию встречи. Именно это обстоятельство, как считают многие историки (А. Б. Едемский, С. Вреск, Х. Хамм [653]), вновь вернуло отношения двух стран «к взрывоопасному состоянию» и окончательно похоронило всякую надежду на возвращение СФРЮ и СКЮ в лоно социалистического лагеря.

В следующем году советско-югославские отношения еще более ухудшились. В начале апреля 1958 года Москва не только отказалась посылать на VII съезд СКЮ в Любляну свою даже самую заштатную делегацию, но и в крайне резких выражениях раскритиковала его новую партийную программу, принятую на данном съезде. По мнению ряда членов высшего советского руководства, прежде всего М. А. Суслова и Б. Н. Пономарева, в новой программе содержались откровенно «ревизионистские» пассажи о реальной возможности эволюционного пути строительства социализма, о снижении роли социалистического государства в управлении экономикой, о полном отрицании руководящей роли партии рабочего класса в строительстве социализма, об отсутствии реального соцлагеря и, наконец, о том, что самая главная причина международной напряженности лежит не в агрессивной политике империализма, прежде всего правящих кругов США, а в борьбе двух военно-политических блоков за сферы своего влияния в мире [654]. На сей раз югославская сторона учла почти все замечания Москвы и через посла В. Мичуновича передала исправленный проект новой программы СКЮ. Однако Н. С. Хрущев, расценивший гибкость Белграда как его слабость, отказался от встречи с послом, а затем направил И. Броз Тито гневное послание с осуждением хода и решений VII съезда СКЮ, прошедшего в конце апреля 1958 года. Более того, с его же подачи в начале мая Президиум ЦК принял решение отменить уже давно запланированный визит председателя Президиума Верховного Совета СССР маршала К. Е. Ворошилова в Белград и дал указание Комиссии ЦК по вопросам идеологии, культуры и межпартийных связей, которую тогда возглавлял М. А. Суслов, подготовить от имени ЦК КПСС письмо ЦК СКЮ «в связи с отходом югославских руководителей от основных принципов марксизма-ленинизма». А чуть позже, в конце мая, с подачи А. И. Микояна Президиум ЦК принял еще одно решение об изменении условий инвестиционного соглашения 1956 года, в соответствии с которым Совет Министров СССР своей официальной нотой уведомил Белград, что Москва будет вынуждена отсрочить выдачу оговоренного ранее кредита в размере 285 млн. долларов на строительство ряда югославских предприятий под предлогом серьезного недостатка средств для развития собственных предприятий химической промышленности [655].

Наконец в самом начале июня 1958 года, выступая на VII съезде Болгарской коммунистической партии, Н. С. Хрущев буквально обрушился на все югославское руководство и обозвал И. Броз Тито «троянским конем» в коммунистическом движении, язвительно добавив при этом, что подлинный «социализм не может быть построен на американской пшенице». Понятно, что хлесткий ответ И. Броз Тито не заставил себя ждать: сначала в личном послании Н. С. Хрущеву, а затем и на митинге в Белграде, который состоялся 15 июня 1958 года, он намеренно напомнил Москве, что во время голода 1921–1922 годов советское правительство само прибегло к американской продовольственной помощи. Поэтому вовсе не случайно, выступая в конце января 1959 года на XXI внеочередном партсъезде, Н. С. Хрущев в своем Отчетном докладе особое внимание опять уделил югославскому вопросу, заявив, что «международное коммунистическое и рабочее движение осудило взгляды и политику югославских ревизионистов», которые «крутят, фальшивят, бегут от правды», но при этом «очень обижаются, когда мы говорим им, что они сидят на двух стульях». Правда, «они уверяют, что сидят на своем, югославском стуле, но почему-то этот югославский стул очень поддерживается американскими монополиями» [656]. Очередной ответ Белграда вновь не заставил себя долго ждать, однако на сей раз он прозвучал из уст известного сербского писателя, члена ЦК СКЮ Добрицы Чосича, который в одной из статей столь открыто и жестко охарактеризовал советского лидера: «Хрущев — самая неморальная политическая фигура этого времени, человек без принципов, самый большой «тактик», лицемер, свирепая деревенщина» [657].

Ну а пик нового противостояния Москвы и Белграда пришелся уже на ноябрь 1960 года, когда маршал И. Броз Тито отказался от участия в Московском совещании коммунистических и рабочих партий, где «на орехи» досталось не только китайцам и албанцам, но и югославам, в частности двум титовским приспешникам Эдварду Карделю и Александру Ранковичу, которые отказались от участия в согласовании итоговых документов этого форума. Вместе с тем, как считают многие специалисты, очередной советско-югославский конфликт все же не привел к новому разрыву всех двусторонних отношений, как это случилось во времена И. В. Сталина, и вскоре они нормализовались. Уже в июле 1962 года, находясь на отдыхе в Варне, Н. С. Хрущев выступил за примирение между Румынией, Болгарией и Югославией. А в сентябре новый председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев во главе большой парламентско-правительственной делегации посетил Югославию и в компании с И. Броз Тито, проехавшись по всей стране, побывал на его знаменитой вилле на острове Бриони. Затем в первой половине декабря сам И. Броз Тито совершил ответный, правда неофициальный, но довольно продолжительный, визит в Москву, Киев и Волгоград. И, наконец, в августе 1963 года с визитом в Югославии побывал и сам Н. С. Хрущев, который большей частью отдыхал и охотился с И. Броз Тито на его любимом Бриони [658].

Что касается Китая, то острая полемика, возникшая ещё в сентябре 1959 года в ходе последнего визита Н. С. Хрущева в Китай, была продолжена и в новом году. 17–22 сентября 1960 года состоялся еще один визит генсека ЦК КПК Дэна Сяопина в Москву. В ходе этого визита обсуждалась так называемая «Платформа соглашения», предложенная китайцами, по их же словам, «от всего сердца». Данный документ, состоящий всего из 5 пунктов, разъяснял суть конфликта двух партий и предлагал пути выхода из него по «китайскому сценарию». Этот сценарий был сформулирован в двух последних пунктах проекта политического соглашения: 1) Пекин и Москва должны взять на себя взаимные обязательства «консультироваться и обстоятельно обсуждать все проблемы, имеющие взаимный интерес» и 2) главное — они должны «провести четкую разграничительную линию между противниками и друзьями», «объединиться против врага» и не дать ему никаких шансов разъединить их. Иными словами, речь шла о том, что обе державы берут на себя обязательства не вести никаких диалогов и не предлагать «никаких сепаратных инициатив» в отношении США, а жестко противостоять им, а также югославам, «которые хотят сохранить хорошие отношения с Западом». Понятно, что такой подход никак не мог устроить советскую сторону, поэтому новый раунд переговоров опять закончился ничем, и с этого момента, как подчеркивали позднее сами китайцы, «острая борьба с Москвой стала неизбежной» [659].