Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 71

Более того, как совершенно справедливо писал профессор В.О. Печатнов, если даже в относительно благополучных США среди значительной части высшего руководства страны присутствовал «комплекс уязвимости» и было распространено ощущение «тревог победы», то что же говорить об СССР, пережившем длительную вражескую оккупацию и истощённом огромными материальными и людскими потерями. Поэтому не удивительно, что высшее советское руководство было преисполнено решимости не допустить повторения подобной катастрофы в будущем. В Москве тогда не ожидали непосредственной угрозы войны и не готовились к ней. К началу 1948 г. общая численность Вооружённых сил СССР сократилась до четверти от уровня 1945 г. — с 11,3 до 2,9 млн человек), а военный бюджет — до половины, количество военных округов уменьшилось с 33 до 21, а численность советских войск в Германии, Польше и Румынии значительно сократилась. Более того, в сентябре 1945 г. советские войска были выведены из Норвегии, в ноябре 1945 г. — из Чехословакии, в апреле 1946 г. — с Датских островов, а в декабре 1947 г. — из Болгарии. Однако И.В. Сталин и его соратники (как и их визави в Вашингтоне) считали довольно высокой вероятность большой войны, но только в отдалённом будущем. [334]

Конечно, победа в войне привела к укреплению геополитических позиций СССР, но она же показала и зияющие бреши в обеспечении безопасности страны: проницаемость её западных границ, отсутствие надёжных союзников и стратегических опорных пунктов за её пределами, ограниченность выхода в мировой океан, острую нехватку потенциала проецирования мощи (стратегической и транспортной авиации, современного океанского флота), недостаточность военно-технологической базы и другие проблемы. Победа давала уникальную возможность ослабить эти уязвимости, перевести огромные жертвы советского народа и военные успехи Красной армии в долговременное укрепление международных позиций СССР и тем самым взять реванш за поражения России в неудачных войнах предшествовавших десятилетий. Поэтому главной стратегической задачей оставалась защита огромной и уязвимой территории страны, и в военно-политическом плане это предполагало предотвращение возникновения любой враждебной коалиции держав, превосходящих по своей военной мощи Советский Союз.

Между тем первыми очевидными следствиями послевоенной внешнеполитической стратегии СССР стали три международных кризиса — в Иране, Греции и Турции, которые зримо показали способность, а главное желание советского политического руководства идти на компромисс со вчерашними союзниками по Антигитлеровской коалиции.

Предыстория иранского кризиса была такова. Ещё в конце августа 1941 г. для предупреждения возможной переориентации шахиншахского правительства Резы Пехлеви в сторону нацистской Германии на территорию Ирана были введены британские и советские войска, в том числе 44-я армия генерал-майора А.А. Хадеева, 47-я армия генерал-майора В.В. Новикова и 53-я Отдельная Среднеазиатская армия генерал-лейтенанта С.Г. Трофименко. Причём этот ввод союзных войск, сопровождавшийся детронизацией правящего шахиншаха и вступлением на престол его сына Мохаммеда Резы Пехлеви, затем был де-юре узаконен трёхсторонним советско-британско-иранским договором, подписанным в конце январе 1942 г. В конце того же года таким же образом поступил и Вашингтон, который, правда, отказался подписать аналогичный договор о пребывании своих войск на территории Ирана, но это обстоятельство не встретило каких-либо претензий со стороны правительства Ахмада Кавама, уже взявшего курс на тесный союз с американской стороной, в том числе и в нефтяной сфере. [335]

Согласно 5-й статье тройственного договора между СССР, Великобританией и Ираном, вывод всех союзных войск, не имевших оккупационного статуса, должен был состояться не позднее шести месяцев после окончания всех военных действий между союзными державами и державами «Оси». Но уже 19 мая 1945 г. Мохаммед Реза Пехлеви обратился к правительствам Великобритании, СССР и США с предложением о досрочном выводе их войск, мотивируя свою просьбу окончанием войны с Германией. Озабоченные перспективой закрепления Советского Союза на территории Северного Ирана, вчерашние союзники решили поддержать позицию официального Тегерана и через своих послов в Москве Арчибальда Кларка Керра и Аверелла Гарримана направили в НКИД СССР письма с предложением договориться о досрочном выводе союзных войск с территории «дружественной страны». Однако НКИД СССР хранил гробовое молчание, в том числе и потому, что в конце мая 1945 г. Тогдашний заместитель наркома иностранных дел Сергей Иванович Кавтарадзе, по должности курировавший весь Ближневосточный регион, в своей докладной записке на имя В.М. Молотова прямо указал, что «вывод советских войск из Ирана поведёт, несомненно, к усилению в стране реакции и неизбежному разгрому демократических организаций», а «реакционные и проанглийские элементы приложат все усилия и пустят в ход все средства, чтобы ликвидировать наше влияние и результаты нашей работы в Иране». Кроме того, немаловажную роль играло и то обстоятельство, что ещё в декабре 1944 г. Иранский меджлис (парламент), по сути, заблокировал подписание советско-иранской нефтяной концессии, куратором которой был сам Лаврентий Павлович Берия, а американцы, напротив, уже вовсю хозяйничали в Иране. Достаточно сказать, что всей иранской экономикой де-факто рулил «генеральный администратор иранских финансов» Артур Честер Мильспо, а весь силовой блок иранского правительства контролировали две американские военные миссии: в иранской жандармерии — полковника Н. Шварцкопфа-старшего, а в иранской армии — генерала К. Ридли. [336]

Лишь в июле 1945 г. на Потсдамской конференции английской делегации удалось привлечь внимание высшего советского руководства к своему плану трёхступенчатого вывода союзных войск. Однако в ходе состоявшихся переговоров между И.В. Сталиным, Г. Трумэном и К. Эттли была достигнута устная договорённость только в отношении самого Тегерана, но дальнейшее решение вопроса было отложено до заседания Совета министров иностранных дел (СМИД), намеченного на сентябрь того же года в Лондоне.

Между тем в самом Иране, на территории компактного проживания двух этнических меньшинств — иранских курдов и азербайджанцев — начался заметный рост «сепаратистских» настроений, окрашенный в цвета национально-революционного движения. Уже в августе 1945 г. в Северном Иране (Иранском Азербайджане), начались массовые беспорядки, которые были спровоцированы подстрекательской политикой нового правительства махрового реакционера Мохсена Садра, по приказу которого начальник Генерального штаба генерал Насан Арфа сразу направил в Тебриз жандармские части и правительственные войска. К началу сентября все беспорядки в городе и ближайшей округе были подавлены, а их организатор Народная партия Ирана (Туде) во главе с Мосхеном Эскандари фактически разгромлена.

Но уже в середине ноября 1945 г. военные формирования новой Демократической партии Ирана, которую создал и возглавил депутат иранского меджлиса Сеид Джафар Пишевари, подняли вооружённое восстание, выдвинув в качестве главного требования предоставление Иранскому Азербайджану автономии в составе Ирана. Буквально на следующий день очередное иранское правительство Ибрагима Хакими направило в мятежный регион Тебризскую дивизию генерала А. Дорокшани, однако части 15-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта М.И. Глинского не пропустили её в Тебриз и блокировали в Казвине.

Тем временем в самом Тебризе состоялось заседание Всенародного собрания Азербайджана, на котором была принята Декларация об автономии Иранского Азербайджана и назначена дата первых выборов в Азербайджанский меджлис. После их проведения, 12 декабря 1945 г., открылась сессия национального парламента, на которой лидер Демократической партии Джафар Пишевари был назначен главой первого национального правительства Иранского Азербайджана.