S-T-I-K-S. Шпилька 2 (СИ) - Рудкевич Ирэн. Страница 29

До утра Лайма отлёживалась в каком-то грязном подвале, лакая воду из грязной лужи — словно бездомная. А с первыми лучами солнца пошла по следу. Сначала по своему — до подъезда, где жила Анна. Потом — по её.

Так они встретились снова — и разлучились спустя всего несколько дней.

Повторно отыскав хозяйку, Лайма больше не отходила от неё ни на шаг. Охраняла от опасностей, которые люди ввиду ограниченности их органов чувств не всегда замечали, помогала охотиться на муров и заражённых. Она вся, без остатка, сосредоточилась на хозяйке, определила её центром всего своего существования. И даже Дары немецкой овчарки проявлялись исключительно те, что были в данный момент нужны хозяйке. Так проявился Дар защищаться от кисляка и прочих внешних воздействий вроде агрессивной химии или смертельно опасного для иммунных фунгицида. Так же появился и новый, усиленный нюх, которым она могла по желанию делиться с людьми.

Но даже этот нюх не смог пробиться через запах травяного дезодоранта, которым наполнены были помещения бывшей базы внешников. Лайма, давно привыкшая к этому запаху, не придала ему значения — и теперь горько сожалела об этом.

Хозяйку украли! Вызывающе нагло, прямо из-под её, Лаймы, чувствительного носа! Налили дезодоранта с запасом, чтоб она уж точно ничего не унюхала, и заперли в этом вентиляционном коробе.

Если бы Лайма умела ругаться, она бы сейчас выдала многоэтажную тираду на великом и могучем собачьем. Но на деле получалось только скулить, чувствуя, как катятся из глаз горькие слёзы.

Пометавшись между закрытыми выходами, Лайма принялась лаять в надежде привлечь к себе внимание. В какой-то момент она даже уловила запах Танка и, кажется, услышала его голос, но вслед за этим взвыла сирена, и собака поняла, что ждать, пока её вытащат, придётся долго.

Лайму это категорически не устраивало — запах дезодоранта потихоньку слабел, и через него всё явственнее пробивался другой. Чужой, враждебный. Человеческий.

Запах похитителей. След, идти по которому Лайма предпочла бы прямо сейчас — до того, как с её хозяйкой случится ещё что-нибудь нехорошее.

Убедившись, что помощи в ближайшее время ей не дождаться, Лайма снова спустилась. Поскребла лапами препятствие, закрывшее выход — нет, не сдвинуть! — и медленно зашагала вверх, ловя чувствительным носом запахи и движения воздуха. Она и сама не знала, что ищет, но бездействовать, пока хозяйку увозят в неизвестном направлении, было выше её собачьих сил.

Стены хода не были ровными — внешники при постройке базы просто продолбали его, как вышло, и сунули внутрь вентиляционный короб с несколькими мощными фильтрами. Стронги, заняв Саратов, сам короб демонтировали, а ход дополнительно расширили, так же не озаботившись эстетикой.

В прежние времена от этого хода расходилась в стороны целая сеть коробов поменьше. Их стронги демонтировать не стали, просто засыпали землёй, причём так, что человек никогда бы эти короба не заметил. Но от Лаймы и её усиленного Ульем нюха запах металла, приносимый едва заметным сквозняком, скрыть было невозможно.

Примерно на середине хода овчарка остановилась. Повертела головой, принюхиваясь. И принялась скрести лапами одну из стен хода.

Порода поддавалась неохотно, в ней было много каменного крошева. Но собака не сдавалась. Она не думала о том, как ей повезло, что стронги не стали заливать стены бетоном, как поступили с помещениями самого нижнего уровня, где некогда был портал. Что не залили бетоном и сами вентиляционные короба, паутиной окружившие базу, посчитав их непроходимыми для человека.

Хорошо, что про собак они не подумал — Лайма в откопанный ею короб, пусть и с трудом, но всё-таки пролезла. Поползла, ориентируясь лишь на едва заметный сквозняк и сжимающие со всех сторон стены. Наткнулась на пластину фильтра, раскорячившуюся поперёк короба, долго расшатывала её лапами. Снова ползла.

От страха за хозяйку она начисто забыла о страхе за себя. Кое-как выковыряла ещё один фильтр и почувствовала, что сквозняк стал сильнее. Запахи похитителей, правда, ослабли — в том помещении, куда вёл короб, они не были, — но всё ещё оставались достаточными для ориентирования. И Лайма с утроенным упрямством двинулась дальше, пока, наконец, не наткнулась на решётку вместо фильтра. А за ней, этой решёткой, была свобода.

Лицо Ады не было работой Штайна и его Дара — это Шпилька поняла сразу. Просто случилось то, что, пусть и нечасто, но случалось — в результате многочисленных перезагрузок московского кластера иммунными оказались две копии Анны из разных миров мультиверсума. Одна стала Адой, вторая — острой на язык Шпилькой.

Первая превратилась в легенду, которая помогала выжить попавшим в беду рейдерам. Вторая сошлась со стронгами и до недавних событий не прятала своё лицо.

Но тот факт, что первая оказалась килдингом, вторую поверг в шоковое состояние.

Сама Ада данный факт своей биографии пояснила просто:

— Стикс — это система, основанная на балансе. Рейдеры, муры, внешники, килдинги, заражённые — все мы её составляющие. Как винтики в большом механизме. Сломаешь, уничтожишь один из них — и система выйдет из баланса. Поверь, плохо в таком случае будет всем.

Шпилька, само собой, тут же потребовала объяснений, но «старшая сестра» лишь загадочно улыбнулась и сказала, что рано или поздно «младшая» сама всё поймёт.

Для Шпильки такой ответ был равнозначен обрушившемуся на голову ушату ледяной воды. Подспудно, по-детски, она ожидала, что вот уж сейчас-то Ада откроет ей какой-нибудь важный секрет Стикса, объяснит смысл существования этого странного мира. А вместо этого получила… Да примерно ничего не получила, кроме кучи проблем. Которые, между прочим, были созданы не без молчаливого согласия «старшей».

И Ада, которую Шпилька едва не боготворила, вдруг показалась ей совершенно обычной — слетел флёр очарования легендами, которые окружали квазиху.

Сама Ада, отвернувшись, тихо переговаривалась о чём-то со Штайном и на «младшую» больше никакого внимания не обращала. Словно та была чем-то вроде мебели, и предназначенной для достижения одной-единственной цели.

У самой Шпильки такое отношение тёплых чувств не вызвало — кому понравится быть бессловесной табуреткой? Так что она, постояв немного в стороне, сначала вежливо кашлянула в попытке обратить на себя внимание, а потом, не дождавшись реакции, решительно шагнула вперёд.

— Меня в свои шепотки не хотите посвятить?

Ни Штайн, ни даже Ада от неё этого выпада почему-то не ожидали. Замолчали, недоумённо переглянулись.

— Если вам нужен бессловесный и покорный исполнитель — то это не ко мне, — жёстко добавила Шпилька. — Или выкладываете всё начистоту, или я сваливаю!

Штайн нахмурился и покосился на квазиху, из чего Шпилька сделала вывод, что и тут он далеко не главный. Впрочем, поскольку квазиха тоже оказалась килдингом, и, судя по всему, далеко не последним в иерархии секты, это уже не удивляло.

— А что именно ты хочешь узнать, сестрёнка? — подняла брови Ада.

— Для начала — зачем я вам сдалась, — борзо заявила Шпилька и сложила руки на груди.

Ада усмехнулась.

— Шайтан ведь тебе уже сказал. Нам нужен твой Дар, чтоб пробраться в тайник магистра, выяснить, как он хочет помочь внешникам вернуться, и помешать.

— Нет, — упрямо качнула головой Шпилька. — Ты легенда, а я так, рядовой стронг, которых ты спасаешь пачками. Не верю, что твои собственные Дары настолько бесполезны, что ты не в состоянии самостоятельно влезть в тайник этого вашего магистра. К тому же, ты килдинг, и я не понимаю, зачем тебе предавать своих.

Ада нарочито досадливо вздохнула, прикрыла глаза.

— Нет у нас здесь ни своих, ни чужих, сестрёнка. Мы все тут сами по себе и только за себя. И каждый живёт так, как может и хочет. Но есть те, кто знает немного больше. Кто понимает суть системы и стремится её поддерживать в балансе.

— Ты подразумеваешь себя? — быстро уточнила Шпилька.