Нет покоя в "корейских лесах". (Шаг третий) (СИ) - "Happalo". Страница 53

— «Сволочи! Ещё и нарезку сделали»! — мысленно костерю я «фильм-мейкеров доморощенных», что подкинули мне такую «подляну».

Стоящий позади сонсэннима Чжи, ДаСоль зажимает рот руками, пытаясь подавить рвущийся наружу смех.

— «Хы-хы-хы», — вырываются звуки из носа парня.

ДжонГук прикрыл всё лицо руками. Одноклассник очень старается не заржать, как, впрочем, и все остальные. Даже ЧэЁн напрягает лицо изо всех сил. Оно у неё превратилось в подобие маски.

— Может быть хватит уже? — подаёт голос Лалиса, перед этим «обжегшая» взглядом ДаСоля.

— Лучше досмотреть до конца, — отвечает учитель. — Нужно понимать, с чем мы имеем дело. Иначе как…?

— Да, да, — вяло соглашается «звезда дорамы», сморщившись при этом.

На экране происходит смена картинки, и всё начинается сначала: ЧжонЁн покидает кадр, СонХо берёт со стола чашечку с кофе. Распахивается дверь ведущая на улицу, и в кафе влетает радостная Лалиса, машущая зажатым в руках билетом. Девчонка, на этот раз без происшествий, минует диван и хватает одной рукой стул, стараясь его пододвинуть себе за спину, чтобы усесться рядом с братом, который облокотился на подлокотник дивана. Прихваченный предмет мебели по замыслу автора сценария должен проскользить по полу. Вот только стулу «фиолетово» на все замыслы вместе взятые и на конкретные замыслы сценариста Юн ИнНы. Этот гад тупо заваливается на бок, встретившись с полом. Лалиса замирает на миг в полусогнутом положении, сильно при этом зажмурившись, а затем негодует:

— Да, ты издеваешься! — восклицает она, зло глядя на стул. Естественно, стул молчит, не поддаваясь на провокацию.

За кадром слышен уже отчётливый смех, местами переходящий в хохот. Актёр Кан Ю обнял спинку дивана, стараясь скрыться от всех. Его сотрясает беззвучный хохот.

Картинка меняется и всем присутствующим в классе видны режиссёр Кон ДэДжун и сценарист Юн ИнНа. Мужчина, сидящий на высоком стуле, закрыл лицо руками и мотает головой из стороны в сторону, не желая принимать действительность такой, какова она есть. Женщина уткнулась ему в плечо и откровенно ржёт, отмахиваясь от мира всё ещё зажатыми в руке бумажными листами.

Сонсэнним Чжи неосознанно потянулся рукой ко рту, потому что ему нестерпимо захотелось рассмеяться. Однако, у него получилось удержаться и глянуть на Лалису. Мука на лице девочки говорила о её прискорбном внутреннем состоянии. ДаСоль не выдерживает и взрывается смехом. У ДжонГука от напряжения из глаз полились слёзы. ЧэЁн смотрит на подругу, прищурившись так, что глаз совсем не видно. Рот её, впрочем, также превратился в узкую полоску. Двое оставшихся в классе, помимо указанных выше, парней из компании ДаСоля пошатнулись от хохота, еле держась при этом на ногах.

— Ещё не всё? — с надеждой заглядывая в ноутбук, спрашивает Лалиса.

— «У-у», — отрицательно мотает головой учитель, и просмотр продолжается.

Судя по бегунку внизу видеоряда, запись, созданная неизвестным «гением монтажа», приближается к своему апогею.

Это же кафе, те же персонажи, то же действие.

Лалиса на экране без проблем минует пространство позади дивана, вопя на ходу:

— Оппа! Оппа! Смотри! Я достала билет!

Она удачно хватает стул и подтаскивает его себе за спину, но… Всеми забытый билет, вместо того чтобы послушно лежать в руке, решил, что на воле ему будет лучше. Лалиса рефлекторно вытягивает пустую конечность вперёд, стараясь продемонстрировать «добычу» брату. Билетик, тем временем подражая опадающим листьям, спускающимся каждой осенью на землю, плавно начинает следовать их примеру прямо перед носом девчонки. Она пытается его поймать, но проделывает это крайне неуклюже и «заезжает» ладошкой по лицу брата. Смеющийся Кан Ю, наклонившись вперёд, пытался помочь поймать улетевший билет и, видимо в благодарность от сестры, «огребает» звучную оплеуху. Молодой человек, продолжая хохотать, падает на боковину дивана, даже не стараясь подняться. Его душит уже не смех, а откровенный хохот. За кадром слышно, как веселится пара десятков человек. Массовка, занимающая места в кафе, не отстаёт.

Картинка сменяется, и на экране видна старая парочка: режиссёр Кон и сценарист Юн. Женщину подводят ноги, и она начинает оседать на пол, давясь смехом. Ко всему прочему, ИнНа ещё машет рукой в сторону съёмочной площадки с зажатыми в ней листами, в тщетной попытке что-то сказать, но не может. Гогочущий, как бабуин, ДэДжун старается удержать сценариста Юн в вертикальном положение и чуть было сам не валится следом. Камера, снимающая этот «бедлам», дёргается из стороны в сторону, намекая на состояние оператора.

На экране снова появляются главные действующие лица съёмок: откровенно ржущий Кан Ю, согнувшийся в позе эмбриона на диване, и Лалиса красная как рак, стоящая прямо. Правая рука её покоится на пояснице, левая кончиками пальцев массирует лоб. Девчонка, переводившая до этого вопросительный взгляд с одного человека за кадром на другого, замирает и, опустив «очи долу», тихо, но всё же отчётливо, произносит:

— М-мать твою…! Какого чёрта здесь вообще происходит⁈

Фраза оказалась своего рода «фаталити» для сонсэннима Чжи. Он, вслед за остальными ребятами, заржал так, что оконные стёкла зазвенели.

— Найду… прибью! — скрежетнула зубами Лалиса, непонятно кому адресуя угрозу.

Впрочем, это уже никого не интересовало. ЧэЁн тоже не сдержалась и, захохотав, ушла обнимать доску. Она это делала в прямом смысле слова. Присутствующие при просмотре клипа были в экстазе.

Место действия: студия звукозаписи ЮнХо

Время действия: второе ноября. Вторая половина дня

За пультом сидит хозяин помещения. Парень занимается заказом, полученным на днях — дорабатывает композицию для рекламного ролика. Хороший заказ, надо сказать. Фактически первый, выданный ему одним из грандов индустрии KBS (Корейская телерадиокомпания.). ЮнХо не торопится, стараясь сделать всё на высшем уровне и тем самым зарекомендовать себя благонадёжным работником, к которому в последствии могут обратиться ещё неоднократно. Деньги — они из воздуха не берутся.

На диване ХоВон с ВиЧаном обсуждают наброски хореографии к следующему треку. Решили, что время пришло, чтобы начать подготовку. Пауза, образовавшаяся из-за проблем у ХоВона с вокалом, закончилась, и первая композиция записана и готова полностью. Остались незначительные детали, что сегодня ЮнХо с Лалисой должны отшлифовать.

Открывается дверь и в студию заходят ДжэДжун с ДжинСу, обсуждая что-то на ходу:

— Сейчас всем расскажу. Потерпи, хён, — говорит ДжэДжун и, окинув взглядом помещение, добавляет: — Когда МиЧжун с ДжонГуком подойдут.

— Пока досюда добирались, мог бы десять раз уже всё рассказать, — ворчит ДжинСу.

— Аннён! — поворачивает голову ВиЧан.

Его примеру следует ХоВон. ЮнХо, не отрываясь от пульта, вскидывает в приветствии правую руку и вертит кистью. Сразу вслед за парочкой в помещение заходит МиЧжун. Парень что-то читает в смартфоне, не обращая ни на кого внимания.

— Аннён, хён! — здоровается ВиЧан, когда МиЧжун падает на диван рядом, бросив на пол спортивную сумку.

Он по-прежнему ходит на хореографию, хотя школу закончил давно. Танцы — его страсть. И нет, не те, что «проповедует» ХоВон. Речь идёт о настоящем искусстве, как говорит его сонсэнним.

— «Движение — это жизнь! Благодаря ему мы может сказать многое, не открывая рта», — поделился как-то раз мудростью учитель с тогда ещё совершенно юным учеником.

МиЧжун запомнил и проникся. Проникся настолько, что и по сей день считает это выражение истиной в последней инстанции. Из-за чего, к слову, они с ХоВоном порой спорят до хрипоты. Но, как водится в Корее, дело до драки не доходит.

— Что там у тебя? — наклоняется ВиЧан, чтобы заглянуть в экран смартфона товарища.

Поднявшийся на ноги и собравшийся куда-то идти, ХоВон мазнул взглядом по экрану и скривился:

— Опять своего Рошана смотрит.