Боксер: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 42

Я снова поднял метлу и вручил ему.

— Ты знаешь, у меня что-то после вчерашнего болит голова, а доктор прописала мне покой… — ухмыляясь, поведал я. — Да и собственные косяки надо учиться самому исправлять.

— А ты? — оторопел от моей наглости Лев.

— А я пойду на турниках побарахтаюсь. Если ты еще не понял, то завтра жду тебя в зале на спарринг.

— Офигел совсем? — только и выдал Лев

— Не больше твоего, — я хлопнул его ладонью по плечу. — Так что давай сам, если, конечно, не хочешь, чтобы Тамара от слов к делу перешла.

Я развернулся и пошел прочь, хлюпая сандалиями по мокрому асфальту.

— Через час приду, проверю!

— Да ты… ты… — Лева аж дар речи потерял. — Иди ты на хутор, бабочек ловить, козел мелкий!

— Бегу и спотыкаюсь!

Попыток догонять меня боксер не предпринял. Видимо, до сих пор пребывал в недоумении от моей наглости.

Турники я приметил ещё тогда, когда шел на тренировку Романа Альбертовича. Располагались они возле забора и прятались в тени деревьев. Пацаны пока не успели их облюбовать, тем лучше, я хотел провести первую полноценную тренировку наедине с самим собой, подальше от любопытных глаз. К тому же, незаметно начало припекать летнее коварное солнце, и тень была весьма кстати.

По пути я решил не терять время и как следует размяться. Делал поочередно махи руками, зашагивания и круговые вращения шеей. С телом я пообвыкся и хорошо его начал чувствовать. Теперь оно казалось не таким хлипким, как в первые часы, а возможно, я просто привык — и начал вести себя с ним как раньше, то есть, как спортсмен, что, хочешь — не хочешь, тонизировало.

По пути лучше оставаться незамеченным, поэтому я нет-нет, а оглядывался. Играла музыка, а значит, линейка все еще шла. Тем лучше, сразу за ней у ребят пройдут тренировки, отряды разбредутся, а у меня будет около полутора часов свободного времени. Правда, на тренировку все полтора часа выделить явно не получится. Не оставишь ведь Лёву там одного, поэтому придется на полчасика к нему наведаться и принять работу. Ну или помочь ему, чтобы самому не влетело от Томы.

Кстати, Тома… я вдруг увидел старшую пионервожатую, стрелой влетевшую в «штаб». Она пробежала так быстро, что едва землю по пути не вспахала.

Хлопнула дверь.

На линейке по-прежнему играла музыка, в смысле, урочное мероприятие продолжалось, а значит, тем более удивительно, что Тома его покинула. Странно…

Одолело любопытство, и я решил заглянуть в «штаб» через открытое окно. Если Тома так нервничала, то случилось, видимо, что-то экстраординарное.

Только что? Вот и посмотрим.

Я первым делом услышал всхлипывания, доносящиеся из открытого окна. Неужели плачет сама железная Тома? На неё это вообще было не похоже. Встал на цыпочки и аккуратно заглянул в окно. Тома сидела за столом, спрятав лицо в ладонях, и приговаривала сама себе:

— Ненавижу, ненавижу его…

Кого, почему? Кто нашу Тамару обидел?

Я увидел на ее платье расплывшееся пятно. Судя по всему, старшая пионервожатая что-то на себя пролила. Ну или, если делать вывод из ее слов, то пролил все же кто-то. Директор — свою чекушку? Так Савелий, вроде, не пьет после знакомства с мамой Сени.

Вообще удивительно уже то, что Тома платье надела, и оно, кстати, ей шло. Лишний вес был только побочным эффектом широкого спортивного костюма, а на деле отсутствовал. Тома просто имела круглое лицо, но в платье даже выглядела немного протянутой. Интересно, кстати, когда она успела в платье переодеться — и почему сделала это перед тренировкой?

Долго ломать голову не пришлось, старшая пионервожатая сама назвала имя виновника.

— Ну, Роман, ты у меня еще попляшешь!

Вон оно что, неразделенная любовь к тренеру по легкой атлетике? Или Роман Альбертович просто водит девчонок за нос? И теперь Тома узнала, что он провел ночь с Аллой… вообще любопытно, конечно, получается. У директора шуры-муры с поварихой, Тома и Алла в любовном треугольнике с Ромой. Я улыбнулся мыслям. Ну, по крайней мере ясно, что ничего серьезного, и Томе помощь не нужна. А со своими любовными делами пусть разбираются сами. Тамаре Ипполитовне достаточно почаще в таких вот платьишках ходить, и Рома точно будет у ее ног…

Я уже собрался уходить, нечего греть уши, но осекся и даже сглотнул. В этот момент Тома поднялась из-за стола и начала стягивать с себя платье. Я, как порядочный мужчина, хотел отвернуться. Пришлось даже приложить некоторое усилие, чтобы заставить себя отвести взгляд. Почти получилось — почти, потому что в этот момент Тома обернулась.

Секундная пауза.

Я резко пригнулся, стукнувшись головой о подоконник.

— Кто тут! Шею намылю! — заверещала Тома.

Чего сразу шею-то… случайно вышло. Я, пригнулся, отпрянул от окна. Вляпался на ровном месте! Почувствуй себя пареньком из фильма «Малена». Кстати, Тома отдаленно даже смахивает на Монику Беллуччи.

Послышался топот Томы, она побежала к окну, а я, пригнувшись, поспешил подальше, вовремя скрывшись за углом.

Несколько секунд сидел, упершись спиной в стену «штаба», ожидая, что Тома выскочит. Так и произошло. Старшая пионервожатая, успев переодеться в спортивный костюм, вышла. Любовь любовью, а тренировку никто не отменял. Я сначала напрягся при мысли, что она обойдет здание, заглянет за угол и застанет там меня, но этого не случилось.

Пронесло.

Я утер тыльной стороны ладони выступившую на лбу испарину. Необычные давно подзабытые ощущения, нечего сказать.

Линейка, кстати, подошла к концу и ребята потянулись на тренировки. Я тоже засиживаться не стал, и через несколько минут уже был на небольшой спортплощадке. Из головы никак не выходило то, что я увидел в «штабе»…

Спортплощадка с турниками и рукоходом сразу навеяла теплые воспоминания. Мне ввиду спортивного прошлого (прямо как Леве) приходилось бывать на подобных площадках нечасто. Но всегда хотелось это исправить. Чем были хороши такие площадки, так это своей универсальностью. При желании здесь даже можно было пройти полноценный сбор по ОФП. По крайней мере, все для этого необходимое тут имелось.

Тут тебе и турники, и перекладина, и брусья… даже канат есть, правда, его роль выполняла железная труба. А еще здесь были пеньки, зарытые в землю. При должной сообразительности на таких отлично тренируется координация и вестибулярный аппарат. И то, и другое в боксе — штука незаменимая.

Я довольно потер руками, предвкушая хорошую тренировку, когда за спиной раздался голос:

— Мих, я тоже хочу!

Сеня.

Я обернулся и увидел лыбящегося толстяка. Тот держал в руках коробку, из проделанных отверстий для вентиляции торчала трава.

— Поймал? — подмигнул я.

Приятно было видеть его таким довольным.

— А то!

Сеня с гордостью поставил на однин из пеньков коробку и аккуратно приоткрыл, боясь выпустить ящерицу. Я заглянул внутрь и увидел среди травы ту самую королевскую зеленуху.

— Поздравляю… а хвост-то где?

— Да отвалился, блин… — с сожалением выдохнул Сеня. — Но скажи, она ведь и без того крутая, да?

Ящерица, перепуганная до смерти, сидела на дне, рядом валялись дохлые комары, которыми Сеня предусмотрительно запасся для её прокорма.

— Вообще бомба! А хвост отрастет.

— Если бомба, то водородная.

— Ладно, закрывай коробку, будем пахать.

Сеня показал большой палец, крышку закрыл. И с трепетом отнес коробку подальше. Я, честно говоря, думал, что у толстяка не получится поймать рептилию. Но Сеня раз за разом меня удивлял. А еще я не думал, что он придет. Настроение еще час назад у него было ой какое подавленное. Надо будет ему майку отдать, кстати — уж больно он за неё переживал, когда мы в колхоз отправлялись.

— А че делать будем? — воодушевленно спросил толстяк.

— Всего понемногу, — заверил я, снимая собственную майку.

Будь я в возрасте Сени, то испытывал бы точно такое же стеснение относительно своих физических данных. Если полных обычно сравнивали с женщинами, то таких как я — со стиральной доской. Тельце у меня и вправду, хоть стой, хоть падай. Но это дело поправимое, и править будем прямо сейчас.