Давай начнем все сначала (СИ) - Дух Наташа. Страница 4

И я понял, что такое настоящая любовь. Но не ко мне. Мир родителей вдруг сошелся на сестре, а я остался на втором плане. Нам старались уделять одинаковое внимание и дарить любовь, как прежде, но я чувствовал, что все сейчас вращается вокруг Дины.

Я ревновал и не понимал, в чем дело. Почему она вдруг стала лучше? И стал жить теми счастливыми годами, когда я был один. Я старался относиться к сестре с дружелюбием. Ведь понимал, что она была не виновата в чрезмерной родительской любви.

Мне было восемнадцать лет, когда сестра погибла. Даже меня потрясла ее смерть. У нас не было прекрасных отношений, но я никогда не желал ей ничего плохого. На родителей было страшно смотреть, они поседели от горя. Я старался их поддержать и подарить любовь. Но не смог. Через месяц папа собрал чемодан и ушел, и больше я его никогда не видел. Он мне даже ничего не сказал на прощание. Я так и не понял почему.

Все мое внимание переключилось на маму. Она нуждалась в моем внимании и любви. Но я был в шоке от ее слов. Она сказала, что ей нужно побыть сейчас одной, и видеть меня пока не хочет. И я уже взрослый и смогу сам себя обеспечить.

Я выполнил ее просьбу. На глаза не появлялся, поступил в медицинский институт и стал жить в общежитии. Понимание, что я всегда был на второй роли, и так на ней и остался, преследовало меня всю жизнь. Я учился и работал, женился и разводился, а мама лишь благосклонно принимала от меня помощь и заботу. Приезжал к ней два раза в неделю, чтобы навестить, и видел, что она понемногу приходит в себя от горя.

Все изменилось три месяца назад. Мама позвонила мне и попросила приехать. Я удивился, и сразу после работы приехал к ней. Она протянула мне лист бумаги и прошептала:

— Костик, ты нужен мне, сынок. Не хочу оставаться одна.

Прочитал документ, и мое сердце похолодело. Рак. Последняя стадия. Но почему она раньше мне не сказала, что плохо себя чувствует? Зачем скрывала? Но когда я снова посмотрел в ее глаза, увидел ответ. Она сдалась. Смерть сестры она не смогла принять, хотя прошло восемь лет.

Эти три месяца стали самыми счастливыми в моей жизни. И я их бережно хранил в сердце. Я снова был ее Костиком. Нет, мама не была прежней, той, которую я помнил в восемь лет. Но я был ей нужен, и это было важнее всего. Я положил ее в самую лучшую онкологическую клинику. Обеспечивал за ней уход и свозил к кандидатам наук, но те только разводили руками. Ничего нельзя было сделать. Каждый день приезжал к ней и проводил рядом столько времени, сколько ей нужно было, хотя у меня была работа и жена Аленушка. Мама приезжала в свою квартиру только по субботам и воскресеньям.

Я приехал к ней за день до ее смерти. Она попросила меня исполнить две ее последние воли. Позвонить Даше и отдать по завещанию ее квартиру. У меня челюсть отвисла от удивления, но мама слабым голосом сказала, что я обеспеченный человек, а бедная девочка так и осталась без крыши над головой. А мама откуда знает? Неужели она с ней общалась после нашего развода? Мне хотелось ей сказать, что предательница не имеет права на такие подарки, но раз все составлено, и мама так решила, оспаривать нет никакого смысла. И сделать ей с Диной белый памятник в виде сердца, и написать на нем надпись: «Одно сердце на двоих». Я обещал, но душа заныла от боли. Даже здесь мама не стесняется говорить, что сестра на первом месте. А как же я? Почему мне так и не нашлось места в ее сердце?

Я очнулся от воспоминаний, в которых сегодня качался, как на волнах, и понял, что плачу. Быстро взял влажные салфетки и протер лицо. Нельзя, чтобы жена видела мой раскисший вид. Она мне хочет сделать сюрприз, а я приду с кислым выражением лица. Посмотрел на часы и понял, что начинаю опаздывать. Схватил барсетку и поехал в кондитерскую.

Вошел в зал и огляделся. Мы здесь никогда не были, и я только спустя пять минут понял, что кондитерская разделена на общий зал и вип-помещения. Народу было на удивление много. Ко мне подошел администратор и вежливо поинтересовался, чем он может помочь. И когда я сказал, подвел меня к вип-помещению номер четыре. Оно было достаточно просторным и уютным, там сидела Аленушка и увлеченно ела шоколадное пирожное. Она подняла на меня глаза и улыбнулась. Ее глаза засияли, а я в очередной раз залюбовался ее красотой. Брюнетка с густой копной волос, жена лишь подчеркивала макияжем глаза, и я каждый раз тонул в них. Я сел рядом и поцеловал ее в губы, ощущая запах шоколадного десерта.

— Очень рад тебя видеть. Ты же терпеть не можешь сладкое? А как же твоя любимая рыба?

— А это ты во всем виноват.

Я видел, как она шутливо замахнулась на меня, а потом достала из сумочки листок.

— Костя, я беременна.

У меня перехватило дыхание. И казалось, что сердце остановилось от радости. Я смотрел на маленькую точку и не мог поверить. Наш малыш. Такой маленький и беззащитный, а я скоро стану отцом.

А потом встал и взял за руку жену. Поднял на руки и стал кружить, счастливо смеясь. Казалось, что меня переполняют все эмоции. Счастье и любовь к жене. Она мне сделала самый лучший сюрприз.

— Ой, отпусти, будет же тошнить, Костя. Я тоже счастлива и рада, что мне удалось тебя обрадовать.

Очень бережно поставил мое сокровище и помог сесть. Сел рядом и сказал:

— Я люблю тебя. Спасибо тебе. Ты не представляешь, что это значит для меня. Теперь буду вдвойне стараться для нас троих.

— Я тоже тебя люблю, но, к сожалению, приятная часть разговора на этом заканчивается.

Она стала печальной и медленно стала доедать пирожное. Мое сердце оборвалось. Неужели что-то с малышом? Но главное, не падать духом, и успокоить жену, что все будет хорошо.

— Не томи, рассказывай, чтобы не случилось, помни, что мы вместе и все решим.

Я ободряюще взял ее за руку.

— Костя, я знаю, тебе это не понравится, но командировка в Нихитожинск с Разовским не отменяется. Послезавтра я уезжаю на поезде.

Она была права. Мне это очень не понравилось. Несмотря на то что жена в положении, о карьере она все равно не забывала. Эта поездка была у нее запланирована. Алена все решила без меня. И даже не посоветовалась. Но нет, так просто я не сдамся. Сейчас нужно думать о себе и нашем малыше.

— Алена, почему тебя волнует карьера, а не наш ребенок? Я принимал твою позицию, пока нас было двое. Ты уедешь на месяц, а я должен здесь остаться и за вас переживать?

Она посмотрела на меня бездонными карими глазами, и в них начали собираться слезы. Жена очень редко подвергалась эмоциям и всегда знала, что делает. Но сейчас я увидел, какая она на самом деле ранимая и беззащитная. Хотелось ее обнять и успокоить, но я стал ждать ее ответа.

— Ты не прав. Когда узнала о беременности, все просчитала. Это последняя командировка, но ее нельзя отменить, Костя. Я готовилась к ней, подготавливала документы к презентации. Я подставлю Петра Александровича. Но я обещаю тебе, что после нее переведусь на легкий труд и мы станем настоящей семьей.

Ее обещание согревало мне сердце. У нас были командировки, и мы могли не совпадать. И если бы она больше не ездила в свои, мы бы стали видеться чаще. Я не хотел, чтобы она сидела только дома, но если у нас потом будет двое или трое детей, заниматься карьерой будет уже сложнее. Но это потом. Отпускать ее я все равно не хотел. Переживание за нее и ребенка острой занозой сидело в сердце.

— Алена, я понимаю, что ты ответственный работник. Но почему Разовский не может взять в командировку другого помощника? Есть удаленный доступ, по которому ты можешь все объяснить. Ты же не будешь у него потом работать. Объясни, что семья тебе важнее. Я бы хотел, чтобы у нас были еще дети. Все сделаю для того, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась.

Она посмотрела на меня в немом удивлении. И мое сердце упало. Жена больше не хотела детей. Видимо, она собирается после декрета снова выходить на работу.

— Костя, прости, пожалуйста, но я буду дальше работать и не хочу больше детей. Мне хватит одного. И портить карьеру, которую я так долго строила, не собираюсь. Прими, пожалуйста, мое желание. Я тебе не говорила, так как было не время для этого разговора.