Вторая жизнь майора. Цикл (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой". Страница 49

— По твоей работе результаты были? — спросил Крас.

— Нет. Мы не обнаружили ничего необычного.

— Хорошо, дай нам материалы по списку Говарда, — кивнул Вейс.

— У меня их нет. Они были у Томаса. — Абель удивленно смотрел на своего начальника.

— Кто может знать, где материалы? — спросил Отто.

— Может быть, секретарь? Господин Говард засекретил материалы.

— Рина, вызови секретаря Говарда, — попросил Вейс. — Пусть летит быстрее ветра.

Буквально через двадцать секунд в кабинет влетел распаренный секретарь начальника аналитического отдела.

— Вызывали, господин Вейс? — еще не отдышавшись, спросил он.

— Ронстон, ты уже, наверное, знаешь, что Томас Говард внезапно умер, теперь ИО начальника господин Абель Девви. — Блюм Вейс изучающе смотрел на секретаря.

— К моему большому сожалению, господин Вейс, я уже знаю, — огорченно ответил секретарь.

— Где материалы, которыми занимался Томас? — спросил Крас.

— Не знаю, они были только у него, — побледнел Ронстон.

Все трое внимательно посмотрели на трясущегося секретаря.

— Ты понимаешь, Ронстон, что ставишь себя в очень трудное положение? — спросил Вейс.

— Я, честное слово, не знаю, поверьте, господа. Господин Говард не оставлял мне никаких материалов. Всю свою работу он делал сам, не привлекая меня.

Вейс нажал кнопку под столом. В кабинет вошли два подтянутых сотрудника из отряда силовой поддержки.

— Проводите господина Ронстона в камеру временного задержания, — приказал Вейс. — Что будем делать? — спросил он присутствующих.

Крас огорченно взмахнул рукой и полез в карман, достал пачку сигарет и хотел закурить, но неожиданно замер и медленно вытащил флеш-карту.

Город Азанар. Академия Магии

Жизнь в академии на какое-то время стала протекать согласно логике крылатых слов: «Никто не забыт, ничто не забыто». Как только студенты стали адаптироваться к учебному процессу, у них нашлось время вспомнить былые обиды.

Первым пострадал казачий атаман Стенька Разин. Ему припомнили, как он с удовольствием, словно курочек на базаре, ощупывал дрожащих дворянок во время «народно-освободительного восстания», а одну подхватил на руки и бросил в бассейн. Поэтому я и посчитал его казаком Разиным. Его ватага действовала нагло, задирая юбки барышням в поисках скрытого там оружия.

Его вызвали на поединок и отрубили обе руки почти по локоть. Руки-то ему прирастили, но предупредили, что укорачивать их ему будут постоянно.

Пугачевы пытались подбить народ на новые волнения, но их живо отправили в карцер. А взволнованный народ предупредили: за повторение бунта им грозит не только отчисление, но и свидание с каторгой.

Жанна д’Арк оказалась настоящей народной героиней. Ее граф Шаро с подельниками пытались зажать в оранжерее с растениями для алхимических опытов. Но в последнее время удача эту троицу покинула. Девушка не растерялась и облила нападавших какой-то очень едкой и вонючей жидкостью.

После этого, пока те пытались почистить залитые раствором глаза, граблями отделала всех троих бедолаг.

Нас не трогали, моя репутация безбашенного нехейца, который не боится связываться с эльфарами, приносила свои плоды. Но анализ, проведенный Шизой, показывал, что мои противники ждут удобного случая или моей ошибки. Ко мне подбирались медленно, но весьма серьезно. Я был для них костью в горле, а также тем, из-за кого они претерпели унижение. Мы с Шизой знали: меня будут доставать здесь, в стенах академии, и в городе.

— Ну что же, господа, я готов.

Ректор передал мне чек на пять тысяч золотых илиров и пожелал быть осторожным. Он не объяснял, а я не спрашивал, за что мне перепали золотые.

Зато «снежки» после случая с их «лесными братьями» прониклись ко мне доверием. Одна из красавиц, по-моему Вита-ила, пригласила меня к ним в беседку и высказалась, что, по их всеобщему мнению, мне пора получать уроки хорошего воспитания. Даже Аре-ил согласно покивал. И заявил, что теперь девушки вплотную мной займутся.

— Вплотную — это я люблю. — Я изобразил огромную радость на своем лице. — Вы теперь будете со мной спать? А кто первая? — Я, не скрывая интереса, стал их рассматривать, чем ввел девушек в краску.

— Ты наглый сквоч! — в сильнейшей ярости произнесла Тора-ила. — Собрал себе гарем и нас туда тянешь!

— Ясно, — спокойно ответил я. — Ты, Тора, меня воспитывать не будешь. — Потом печально, как Пьеро, произнес:

Аре-ил засмеялся и сказал:

— Они тебя не гонят, но и спать с тобой не будут, даже не мечтай. Они быстрей тебя зарежут за твои слова. Девочки хотят разбудить в тебе… Э-э-э… Чувство прекрасного, — быстро нашелся он.

Вообще, я стал проникаться к Аре-илу, которого про себя называл «Ара», уважением. Парень мог держать удар и смирять свою гордость. Возможно, по отношению к нему я был не прав.

— Девушки — сама красота и само совершенство. Они прекрасны. Поэтому скажи мне, кудесник, любимец богов… — Я очень серьезно посмотрел на Ару. — Как я познаю чувство прекрасного, если к нему не прикоснусь?

После моего стихотворного экспромта и запутанной речи все в беседке впали в глубокомысленное раздумье. Молча переваривая и хлопая глазами.

— Ну, что поделаешь, неискушенные нелюди! — А я решил развить мысль дальше: — Вот оно, прекрасное, передо мной, и я хочу его познать! — Я встал, протянул руки к ближайшей замершей «снежной королеве» с намерением ее обнять.

Девушка пришла в себя, громко и испуганно завизжала, сорвалась с места и, мелькнув длинной темно-голубой юбкой, пулей вылетела из беседки. И уже оттуда, с безопасного расстояния, проговорила:

— Не надо познавать меня. Познавай лучше Вита-илу, это она тебя позвала. Или Тору, ты ей нравишься. — Все это она выпалила на одном дыхании. А потом испуганно зажала рот ладошкой.

— Дура! — становясь еще краснее, прошипела Тора-ила. А Вита-ила недобро сощурила глаза и медленно припечатала:

— Девочки! Да он над нами просто смеется. А давайте мы покажем ему, какие мы прекрасные! Так, как мы это умеем!

Я с подозрением смотрел на девушку, и мне ее предложение не очень понравилось.

Шиза забила тревогу:

— Ну за что мне это?! — Мне показалось, что она даже заломила руки в мольбе. — У всех люди как люди, а у меня — самоубийца. Беги, дурень! Пожалей хотя бы деток.

Пока остальные «снегурочки» собирались с мыслями, я последовал совету «матери-одиночки». И стал боком двигаться на выход. Заметив мое движение, первой опомнилась Тора. В ее прекрасных глазах цвета синего неба на меня смотрела жуткая месть. За страхи и унижение, которые она испытала, за непонятную ревность, которой она мучилась. И теперь у нее появилась возможность все это выплеснуть на очень наглого и непонятного хумана.

Шиза включила сирену.

— Куда собрался, гадкий сквоч? — Вот дался им этот зверек! — Держите его, девочки! — во все горло закричала Тора.

Снежные эльфарки, как стая гончих, сорвались со своих мест.

— Ой, мама! — вскрикнул я. Перелетел ограду беседки, обогнул девушку, раньше убежавшую от меня, и под крик мужиков-эльфаров: «Ату его, ату!» — понесся в сторону столовой. Надеясь, что там они не будут прививать мне чувство прекрасного.

Моя интуиция мне подсказывала, что ничем хорошим для меня это не закончится. Я не знал и знать не хотел, что могут разозленные снежные бабы. А в том, что у них есть способ проучить зарвавшегося паренька, я почему-то ни капельки не сомневался.

Девочки были очень быстры. Они подтянули повыше юбки и гнали меня, как волчицы загоняют оленя, грамотно отсекая от поворотов, чтобы я не мог нигде затеряться. Я бежал, не переходя на ускорение, еле успевая быть чуть впереди. Разъяренные и впавшие в охотничий азарт, девушки не знали устали, покрикивая мне вослед: