Ваше Сиятельство 9 (СИ) - Моури Эрли. Страница 51

— Да я не спорю. Ты все правильно делаешь, — я подошел к столику, налил в чистую чашку чай и сделал несколько глотков, снимая сухость в горле. — Мужчин надо держать в страхе.

После того как проводил Ленскую и Стрельцову, я поднялся к себе, приготовил вещи в дорогу: кое-что из одежды, запечатанную коробочку «Никольских» и свои вспомогательные записи для перевода Свидетельств Лагура Бархума, над которыми хотел поработать. Чуть подумав, добавил оба кинжала, выкованных Гермесом. Дорога в Сибирь неблизкая — время поработать у меня будет. И на свою невесту найду достаточно времени.

Установив будильник на 4 утра, я лег в постель. И хотя времени, чтобы выспаться, оставалось немного, сон не шел. Вместо него в голову настойчиво лезли мысли о Ленской, иногда о Глории, но большей частью о Ленской и снова о Ленской. Теперь у моей актрисы, бежавшей из малоизвестного театра, были все шансы, стать звездой мирового кинематографа. Извините, синемации, уж если с моей подачи цесаревич решил так называть это явление. Раз так, то для Светланы это огромная популярность, постоянные разъезды, цветы, вздохи, толпы поклонников. Когда-то Ленская жутко переживала, что у меня мало на нее времени. А будет ли в скором будущем у нее время на меня? С сегодняшнего вечера Светлана стала меня как-то особо дразнить. В этом мало удивительного: так происходит всегда, когда боишься кого-то потерять.

Подумалось, что если бы Ольга завтра не летела со мной и мой маршрут не лежал на секретную базу «Сириуса», то я бы точно предложил Ленской составить мне компанию. Потом пришла мысль… очень глупая мысль: не взять с собой Светлану в Британскую миссию, чтобы не оставлять здесь одну с Денисом и этой чертовой синемацией — зря я вообще затронул эту тему и дал такие подсказки. Прогрессор хренов! Ясно, что Светлану в Британию я ни при каком раскладе не возьму, но факт, что подобные мысли проникали в меня, уже говорил о многом.

Хотя Ленская заверила, что была и будет моей и только моей, все равно с ее стороны осталась какая-то недосказанность, и от этого меня не покидала тревога. А еще… Еще опыт прежних жизней мне подсказывал, что актрисы — дамы очень ветреные и их не так легко удержать. Актриса может клясться мне в вечной любви, а потом ветер в ее голове может резко поменять направление, и ей захочется играть другую роль для меня или уже не для меня. Я не говорю, что так случится с Ленской, но такое в моих прежних жизнях бывало. А я настолько привык быть победителем, что очень не хочется проигрывать, тем более в сердечных вопросах.

Может мне в сегодняшнем разговоре со Светланой следовало быть жестче, возмутиться, повысить голос, ясно обозначить свои требования, стукнув кулаком по приборной доске «Гепарда»? Но это не мой стиль! Почему я такой мягкий с женщинами? Наверное потому, что они женщины. Глупый ответ, правда? И вообще этот вечер целиком состоит из глупостей, о которых прежде я не так часто задумывался.

И когда я уже повернулся на бок и засыпал, то пискнул эйхос. Следом интуиция подсказала мне, что день сердечных волнений еще не закончен. Не поворачиваясь, я протянул руку к тумбочке, нащупал там АУС и надавил боковую пластину. Глория… Замечательно.

«Граф Елецкий, я думала о тебе перед сном. Думала, какой ты опасный человек. Боюсь, твоя магия начинает захватывать меня, но я почему-то не слишком возражаю против этого. Я так не должна думать по многим причинам, но я думаю. Спокойной ночи…» — ее негромкий голос растаял в тишине.

Приятно мне это или нет? Приятно и тревожно. Я люблю быть в центре женского внимания. Я почти всегда в нем, благодаря своим жизненным ролям, некоторым умениям в общении и, конечно, благодаря такому явлению, которое я называю «флюиды Астерия». Надо поосторожнее с этими флюидами. Надо быть сдержаннее. Только как⁈ Они сами из меня лезут как следствие моей мужской жадности — страстного желания обладать всеми женщинами, которые мне нравятся. Боги, как же трудно быть Астерием, которого влечет сразу ко многим! При чем все это по-серьезному. Трудно, когда желания и чувства тебя разрывают на части. Если бы я был обычным человеком, то, наверное, сошел бы с ума. А так я живу, одновременно наслаждаясь и мучаясь своей сумасшедшей жизнью, но при этом оставаясь в совершенно здоровом рассудке.

Я ясно чувствовал, что Глория сейчас заговорила со мной по-другому. У нее даже голос поменялся. Из него совсем пропали железные нотки. Из-за этой, казалось бы, приятности я не знал, что ответить императрице. Заговорить с ней мило, как со своей почти любовницей, это значит обозначить развитие наших отношений в сторону еще большего потепления. Если же ответить ей холодно, твердо обозначить границы, как я только что сам советовал сделать Ленской перед Денисом, то это обидит Глорию или даже оскорбит. Я не хотел ее обижать. У меня не было страха, что она может как-то за это отыграться силой своей власти и коварства, но мне не хотелось делать ей больно.

Вообще, даже если бы между нами не случилось того, что произошло в ее спальне, после сегодняшнего разговора по душам мое отношение к императрице разительно поменялось. Из человека коварного и враждебного для нашего государства она превратилась для меня в обычную женщину. Безусловно сильную, амбициозную и умную, не стесняющуюся в средствах на пути к цели. В то же время во многом ранимую, не понятую, не принятую, которая просто хотела счастья для себя и своего сына, и вынуждена была окружить себя не лучшими людьми нашей имперской верхушки, потому что лучшие ее не приняли.

«Приятно, что обо мне помнит сама императрица», — полушепотом сказал я в эйхос. — «Завтра у меня тяжелый день, нужно встретиться с людьми, насчет некоторой миссии, сама понимаешь какой. Поэтому я спешу предаться сну. И тебе спокойной ночи», — сказал я, вроде бы достаточно тепло, но при этом обозначив, что отношусь к ней как к императрице, не забывая об этой черте. Неважно, что она давно стерта.

В четыре утра я наспех оделся, на пять минут забежал в ванную и быстро освежил лицо, почистил зубы. Если бы я проснулся хотя бы минут на пятнадцать раньше, то можно было бы позволить чашку кофе, а так, буду надеяться, что завтраком меня побалуют на вимане, которую пришлет человек цесаревича. К Ольге меня повез Денис, потому как ему предстояло вернуть моего «Гепарда» к нашему дому. Заодно мой старший охранник получил немалое удовольствие — он давно хотел прокатиться на моем эрмике, сидя за рулем.

— Вообще-то, Елецкий, уже четыре тридцать пять! Дама тебя ждет пять лишних минут! — возмутилась Ковалевская, едва «Гепард» остановился перед ней, и я открыл двери.

— Виноват, ваше сиятельство! Я почти всегда перед вами виноват! — я схватил ее за руку, втянул в салон, на задний диван, где расположился сам.

Прижал ее и поцеловал. Княгиня было запротестовала, но я сказал:

— При Денисе можно. Он знает, что ты мне почти жена. Кстати, ты завтракала?

— Нет. Я не выспалась. Вообще не выспалась. И все ради тебя, — Ольга Борисовна положила голову мне на плечо. — Папа хотел нас отвезти, но я его отговорила. Я думаю, Елецкий, тебе давно пора купить свою виману. Вернее нашу. А то мы только говорим об этом.

— Как прикажешь. И как я отдам долг госпоже Стрельцовой. Кстати, известно, что народ говорит о наших статьях в субботней прессе? — полюбопытствовал я, зная, что Ольга обычно в курсе наиболее значимых столичных разговоров.

— Ужас, что говорят, маму вчера замучили вопросами, и соседи, и подруги. Она меня даже отругала, что мы устроили весь этот шум. Очень вредный шум, как она сказала. Папа тоже был недоволен, хотя я ему все объяснила, и он понял причины, почему мы сделали так. Точно могу сказать, что Москва гудит от этих статей и очень много всяких глупых слухов, — сказала она.

Денис высадил нас на посадочной площадке у Родникового съезда и хотел было подождать до прибытия виманы, но я сразу отправил его к дому.

— Рассказывай, Елецкий, как ты сходил к Глории? Ты теперь ее фаворит или как там у вас? — начала расспросы Ольга Борисовна, едва отъехал «Гепард».