Спасти СССР. Манифестация II (СИ) - Большаков Валерий Петрович. Страница 34

- В военно-медицинскую академию… - подобрался Георгий. – Первым делом. Если только… - задумался он, и пожал плечами. – Возможны варианты.

- Не усложняй, - буркнул генерал. – Отработай пока этот вариант. Контрразведывательным обеспечением ВМА занимается такой капитан Цветков. Звезд с неба не хватает, но хватка бульдожья. Вот и поговори…

Четверг, 1 июня. Раннее утро

Ленинград, Измайловский проспект

В первый день летних каникул я встал пораньше, будто в школу. Сон бежал, да и как тут заснешь, если «зайчики» от окон напротив нагло скачут по стене, не взирая на тюль?

Я основательно потянулся, как дворовый кот на лавке, ловя приятную истому, и медленно выдохнул. Протер глаза, моргая на потолок. Скользнул взглядом по золотисто-бронзовому багету, по трехрожковой люстре, сфокусировался на рисунке трещинок - и усмехнулся, вызывая в памяти давнишнюю жуть. А нету!

Тени подсознания еще бродили во мне, растворяясь в яви, но былые страхи не знобили. Неужто переболел? Ага, как же…

Просто лето так действует, будит детские радости и надежды.

Я прислушался. Родители копошились за дверью, хихикали и шикали друг на друга. Мои губы расплылись в улыбке – хоть тут всё слава богу...

- Ой! – женская рука неловко оперлась, отворяя дверь. Мама стояла на одной ноге, напряженно изгибаясь, и натягивала непослушную босоножку. – Спи, спи, Дюша! – посыпалась торопливая скороговорка.

- Да я встаю уже…

Ноги избили одеяло, откидывая к стенке, и решительно опустились на пол, в приятный ворс ковра.

- А чего так рано?

- Дела, - важно роняю я, приглаживая вихры.

- Эк тебя… - крякнул папа, путаясь с галстуком, и тут же сменил тон на жалобный: - Ирочка, никак!

- Что бы ты без меня делал… - добродушно заворчала мама, ловко затягивая узел, и подхватила сумочку. – Ничего не забыла? Ключи… Очки…

- Пошли, - нетерпеливо обронил отец, выйдя за порог и придерживая дверь

- Всё, всё, идем! – засуетилась мама. - Пока, Дюш!

- Пока, пока! – махнул я на прощанье, подсмыкивая сатиновые трусы.

- Сынуля, мы тебе там сырники оставили! – донеслось с лестницы.

- Найдет, не маленький…

Дверь захлопнулась с отчетливым щелчком, пропуская сквозь филенку гулкий топот и торопливое цоканье.

«И тишина…»

Причесавшись у трюмо, я отложил колючую массажку, и с вызовом заявил отражению:

- А в душ не пойду!

Подцепив тапки, прошаркал на кухню. Мамина чугунная сковородка, черная, но вечная, уже не обжигала руки, и я переставил ее на разделочную доску, изрезанную ножом.

- Моя пре-елесть… - любовно проворковал я.

Творожные битки, в меру поджаристые, вспухали пахуче и призывно. А сметана?

«Ага, не съели…» - успокоенный, я достал из холодильника литровую банку, наполовину полную густой белой гущи – ложка стоит.

Обстоятельно подъев сырники, нагрел чаю, и с надеждой потянулся к хлебнице. Поднял эмалированное забрало…

- О, да!

Никто не покусился на вчерашнюю слойку, скромный треугольничек из хрустящего, маслянистого теста, запечатавший вишневое повидло. Жизнь удалась!

- Давно уже… - млел я, прихлебывая чаек. – Еще год назад…

Дождавшись, пока абонент сжует изрядный кусок простенького лакомства, корректно зазвонил телефон.

- Ну, разумеется! – сердито выговорил я, и двинулся в прихожку. – Алё!

- Спишь, да? – агрессивно поинтересовалась трубка.

Стоило мне узнать милый Томин голосок, как досада тут же разрядилась.

- Скажешь тоже! – изобразил я возмущение. – Завтракаю!

- Приятного аппетита! – хихикнули на том конце провода, и тут же преисполнились серьезности. – Дюх, дядя Вадим просил тебя зайти к нему.

- Ага… - вытолкнул я, соображая. – А когда?

- Ну, где-то часика в три… Или в четыре. Сможешь?

- В четыре точно смогу.

- Ну, всё, - бодро откликнулась Тома. – Пока, пока. Ой! А ты когда уезжаешь?

- Пятого.

- Еще есть время! – стыдливо хихикнула трубка, срываясь в короткие гудки.

Смутно улыбаясь, я вернулся на кухню. Задумчиво выхлебал терпкий чай. Дотянувшись до радио, невнятно бормочущего с полки, крутанул ручку, набавляя громкости.

- …Исполкомами Ждановского, Куйбышевского и Октябрьского райсоветов выполнен план по улучшению жилищных условий для инвалидов Великой Отечественной войны, женщин-фронтовичек и семей погибших воинов, - мажорно вещала дикторша. – Более трех тысяч молодых семей переселено из общежитий и домов коридорного типа в благоустроенные коммунальные квартиры…

- Бум меняться? – бодро спародировал я Райкина. – Бум, бум, бум!

Тот же день, позже

Ленинград, Набережная канала Грибоедова

Встречу маклер назначил «У Львов». Только не за Казанским собором, где хищники топорщат золотые крылья, а возле другого мостика через «кэнэл» - напротив Малой Подъяческой.

Именно здесь тусовались желающие съехаться или разъехаться. Пестрели листочками с жирно выведенным «Меняю» фонарные столбы и водосточные трубы, ими обметало стены домов и двери подъездов.

В восьмидесятые сам квартирный толчок «переедет» на Сенную площадь, а пока ленинградцы толклись на набережной у серых чугунных зверюг.

«Своего» я узнал сразу – по «Жигулям» ярчайшей расцветки, не красной даже, а кричаще-алой.

- Андрей? – негромко окликнул круглолицый водитель. – Садитесь.

Я юркнул на переднее сиденье.

- А как вас зовут? - мой взгляд задержался на маленьких, почти

женских, но в то же время крепких руках, что уверенно держали руль,потом поднялся на смуглое лицо. Широкие скулы, приплюснутый нос, ицентр притяжения - смеющиеся, чуть с хитринкой глаза.

- Зовите Валерой, - хмыкнул маклер, выруливая на Дзержинского.

- Серьезно? - я с показным скепсисом еще раз прошелся взглядом по его лицу.

- Ну не буду же я вас пытать Буладбаатаром Цыряновичем? Все Валеройзовут, и вы зовите.

- Да ну... Вы на поколение старше. Буладбаатар... - я откинулся наспинку и покатал имя на языке. - Хм. Богатырь... Железный богатырь?

- Ха! - развеселившись, «Валера» задорно хлопнул ладонями по баранке, - вуниверситет не хотите поступать? На факультет востоковедения?

- А что, так можно было?

Маклер непонимающе посмотрел на меня. Я рассказал анекдот, и машину резкодернуло к обочине.

- Да что ж вы так-то... - смог Буладбаатар выдавить из себя через минутусудорожных всхлипов, и с силой провел основанием ладоней по глазам,буквально выдавливая выступившую влагу к вискам. - Да я ж чудомприпарковаться сумел... - он дернулся, оглядываясь в заднее стекло и скаким-то удивлением покачал головой, - чудом... Ками но кисеки...

- Ками... - зацепился я за знакомое слово, - если камикадзе отсюда,то «нокисеки» - это «чудо»?

- «Но» - предлог, - «Валера» резко посерьезнел, - «чудо» будет «кисеки». Асерьезно? Не думали в эту сторону?

Маклер потянул рукоятку ручника на себя, потом мягко, одним пальцемперебросил рычаг переключения - тот совершенно непривычно торчалантенной из рулевой колонки, и мы влились обратно в достаточно плотныйпоток машин.

- А что, - закинул я удочку, - можете помочь? Сколько стоить будет?

«Мне еще девчонок, может быть, устраивать, лишней информация не будет, - мелькнуло у меня. - Не конкретно сюда, конечно, а по рынку таких услуг…»

- М-м-м... - протянул Буладбаатар и задумчиво побарабанил пальцами порулю, - давайте не будем бежать впереди паровоза. Поработаем сейчас повашему запросу, познакомимся... Но так-то да, я могу подвести,особенно там.

- Работаете? - с ленцой уточнил я.

Он покосился на меня в водительском зеркальце.

- Доцент. Средневековая японская поэзия.

- Э-э-э... Только «Записки у изголовья» помню, извините.