Барышня ищет разгадки (СИ) - Кальк Салма. Страница 61

— Сплетни, сам понимаешь, дело такое, проверять их нужно. А подобную не вдруг проверишь, потому что где та невеста?

— Вот, правильный вопрос. Я не знаю на него ответа, и отец мой, весьма желавший породниться таким образом со своим другом юности, не знает тоже. Этот факт крайне удручает меня, потому что не будь его, я давно бы уже сделал предложение и перестал быть объектом охоты для родителей девушек из хороших семей.

— Надо же, как всё кучеряво-то, — покачал головой Болотников. — Прямо как в романе — герой обещался, а сам не знает, кому.

— По логике романа, по мою душу должна прийти неведома зверушка, но пришёл пока только донос, и то не сам донос, но сведения о нём, причём неполные.

— Когда придут полные — там уже отмахнуться будет никак невозможно. А пока ещё ты можешь жить-поживать, как привык, и делать тоже что заблагорассудится.

— А точнее, что по службе положено, — усмехнулся Соколовский.

— И это тоже. Кстати, говорят, снова напали на путников, только теперь уже на Приленском тракте, но тоже недалеко от города, близ Хомутово. Люди живы, а вот телеги, лошади и поклажа досталась разбойничкам.

— Но хотя бы люди разбойничали-то, или снова скелеты?

— Так вот пока не знаю подробностей, только о самом факте нападения вчера под вечер, снова в сумерках.

— Что-то лихие люди вовсе страх потеряли. А что наш Семён Игнатьевич? Из Нижнеудинска не вернулся?

— Не слышал, видимо — не вернулся. Вернётся — а тут его новости-то и поджидают. Но если там снова нежить в банду затесалась, я уж тебя побеспокою, не обессудь.

— Да пожалуйста. Эх, хорошо у тебя, но дела не ждут.

— Так и меня не ждут, все верно. А если что по твоему делу услышу — дам знать.

— Благодарствую, — кивнул, поднимаясь, Соколовский.

И отправился далее по служебным делам.

8. Удивительный визит

Моё утро началось отлично — с торопливых поцелуев. Потом я сказала ожидающей за дверью Надежде, что уже встаю, а замечательный мужчина подхватил одежду и провалился в тени.

Вчера я дождалась, пока наш дом утихнет, и просто позвала его. И прямо сказала — кровать у тебя, мил друг, шире и мягче, но меня утром дома сторожат, а тебя — нет. Поэтому, хоть у тебя спать и удобнее, но приходи ты ко мне, а не наоборот.

Он же ответил, что готов хоть как, лишь бы со мной. И появился вскорости, и мы славно провели полночи вовсе не за разговорами о работе.

Но утром всё равно нужно было подниматься и идти на службу.

А служба… никуда не девается, вечная у нас она.

С наступлением Великого поста буяны поутихли, пить-гулять стали меньше, и число насильственных смертей у нас поуменьшилось, что было в целом приятно. Потому что одно дело, когда человек жил-жил, и умер естественным путём от старости и болезней в окружении любящей семьи, или же как-то нехорошо, в драке, по пьяной лавочке или от рук очередных разбойников.

Разбойники, кстати, нет-нет да и пошаливали, но душегубством не занимались, только грузы воровали, нередко — вместе с телегой и лошадью. Миша рассказывал о злющем Пантелееве, который никак не мог ухватить этих разбойников за хвост, хоть и хвалился, что есть у него какие-то информаторы, которые должны были помочь, однако же не помогали. Или помогали, но недостаточно, или вовсе сливали ему неверную информацию.

Я даже предположила, что Пантелеева могут целенаправленно водить за нос, но Миша усомнился. Как же, маг же. Но в последние месяцы я убедилась, что и на мага найдётся либо другой маг, покруче, либо ещё как-то там. Поэтому… подождём, в общем.

Но пока я собралась и чинно отправилась на службу. Постепенно становилось теплее и светлее, и пройтись утром до больницы как-то даже приятно. Приветствовать Ивана Дмитриевича и Василия, выпить с ними чашку чаю и — вперёд, за работу.

Мы обедали, когда к нам неожиданно явились гости. И это был не злющий Пантелеев, не чиновники из управы, обычной или магической, но — две дамы. Обеих я знала — ещё со времён моей предыдущей службы, и встречала в прошлом месяце на знаменательном балу в Общественном собрании. Лилия Александровна Аверьянова, почтенная дама, у которой дочь на выданье, и Ариадна Яковлевна Вострова, супруга золотопромышленника. И если Лилия Александровна выглядела сурово и строго, как, наверное, подобает солидной даме — чем там у неё супруг-то занимается, кажется, торговлей какой-то, то у Ариадны Яковлевны из-под распахнутого полушубка виднелось яркое синее платье хитрого покроя с множеством отделки, и камни сверкали на пальцах и в ушах. Яркая птица в наших суровых владениях, в общем. Я, правда, пока не поняла, какого толка птица — колибри? Павлин? Петух? И пускай у всех этих птиц яркие мужики, здесь-то как раз наоборот, муж Ариадны Яковлевны обычно на глаза никому не лезет, насколько я имела возможность его наблюдать.

— Добрый день, Иван Дмитриевич, — звонко поздоровалась Вострова.

Аверьянова пробормотала приветствие одними губами. Эти губы тут же поджались и она продолжила сурово оглядывать наш кабинет — шкаф с бумагами, стол, на котором главное место было отдано кастрюльке щей, точнее — уже из-под щей, щи-то мы уплели за обе щёки. Ничего, ещё оставались оладьи и немного мёда к ним, и хлебные крошки — по всему столу, хлеб нынче был свеж и вкусен необыкновенно. Ну а что — обедают люди, понимать нужно.

— Доброго вам здравия, уважаемые дамы, — кивнул Брагин, поднявшись из-за стола. — И каким же ветром вас занесло в наше царство?

— По делам Попечительского совета, осматриваем больницу, и ваши владения — тоже, — кивнула Лилия Александровна.

Точно, Аверьянова входила в дамский Попечительский совет, ведавший вопросами образования, здравоохранения и чего-то ещё, общественной нравственности, наверное. Как и покойная Софья Людвиговна когда-то. И насколько я помню, её голос в том совете имел немалый вес. Вострову я на заседаниях совета не видела, но — дама видная, муж богат весьма и весьма, и — отчего бы ей тоже не войти в тот совет?

— И что же вы желаете осмотреть? — изумился Брагин. — Неужто наше рабочее место?

Дамы пришли в некоторое замешательство. Ну да, это вам не маг-некромант Филиппова, это нормальные приличные дамы. Куда им… смотреть наше рабочее место.

— Могу провести экскурсию, — улыбнулась я, постаравшись не выказать никакой ненужной сейчас задней мысли.

— А вы, Ольга Дмитриевна, тоже… здесь служите? — Ариадна Яковлевна с интересом взглянула на меня.

— Да, именно так. Мы поделили обязанности с Михаилом Севостьяновичем — мне здешнюю больницу, как самую большую, а ему — все остальные. Впрочем, иногда его времени недостаёт, и тогда я подхватываю и другие тоже.

— В самом деле? — нахмурилась Аверьянова. — Я думала, вы бумаги какие-то пишете.

— Бумаги тоже пишу, потому что после каждого посмертного допроса нужно составить о том отчёт. Что покойный сказал — об обстоятельствах кончины, и вообще. И может быть, о каких-нибудь особых обстоятельствах — если они имеются. И если не сказал — то почему, — объяснила я.

— И что, вот прямо говорят? — уставилась на меня Аверьянова.

— А что, могут не сказать? — заинтересовалась Вострова.

— Обычно говорят, — ответила я Лилии Александровне. — И да, могут не сказать, — кивнула Ариадне Яковлевне. — Всякое бывает. Вы желаете посмотреть процесс? Иван Дмитриевич, у дам есть полномочия присутствовать на подобном допросе?

Кажется, мысль о подобном занятии несколько шокировала обеих дам, они переглянулись и дружно сказали — нет, пожалуй, это излишне.

— А заставить… покойного сказать то, что нужно, можно? — поинтересовалась Вострова.

— Увы, нет. То есть да, но это будет уже не допрос, это совершенно другое магическое действие, и оно запрещено законом, — улыбнулась я.

Потому что заставлять покойных делать что бы то ни было, хоть говорить то, что кому-то нужно, хоть людей на дороге пугать, пока другие муку с солью воруют, строжайше запрещено. Спросить о кончине или о других важных обстоятельствах, зафиксировать ответы да и отпустить, куда следует, и всё.