Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 8

Невнятно заорал мехвод, танк взял левее, качнулись, угодив гусеницей в ровик, что-то подмяли. Минометная позиция, что ли? Метнулись смутные фигуры в белом в стороны, снова застрочил стрелок-радист. «154»-й задрал нос, взбираясь на неведомую горку. Ой, нехорошо…

Удар был жесток. Сверкнуло прямо в глаза, Олег ударился лбом о прицел, танкошлем выручил, но в глазах после вспышки потемнело. Лейтенант ощупью развернул башню, дернул оба спуска — грохот пушки заглушил вибрацию пулемета. Не попасть, так хоть пугануть…

…Тишина, только звон в ушах. Мотор заглох, пулемет заглох, что-то звякает, и тянет дымом.

— Заводи! Заряжающий, диск!

Лязгнул снимаемый с ДТ[6] опустевший диск, глухо кричал мехвод:

— Ленивец, они…

Олег осознал, что орут в голос — ТПУ не работает, кажется, тангента вылетела. В башке малость прояснилось, в прицеле белела истоптанная земля, правее стена строения. Вот нахрена немцам столько амбаров?

— Заводи!

Гулко кашлянул, завелся двигатель. Хорошо! Потеряли гусеницу или нет, непонятно, но хоть крутануться, выпрямить машину. Сейчас в прицеле, считай, одна земля, почти клюнул орудием землю «154»-й…

Сверкнуло…

* * *

Очнулся оттого, что из носа капало. Полная тишина, холод… ляжки прямо как деревянные, даже под мышками ледяно. Лейтенант Терсков попробовал шевельнуться — нет, окоченение ограниченное, не совсем трупное, и голова болит как у живого. Оказалось, лежал грудью на казеннике орудия. Затвор открыт. Неправильно это. Собственно, и тишина — тоже неправильно. Оглушило? Холод, да…

Люк открыт… это у мехвода, по ногам сквозит, даже сквозь валенки чуется. Заряжающего нет…

Олег сполз с сиденья, привычно опираясь о замок, присел. В распахнутый люк механика сочился слабый отсвет. Горим? Нет, свет холодный, скорее от снега, и дым в танке уже холодный. Горели, но погасли? Может, немцы рядом? А может уже были? За убитого приняли? Вот — кажется, и второй, совсем нижний, аварийный люк открыт, оттуда тоже дует. Лейтенант Терсков, тихо мыча от боли — голова по-прежнему мучительно болела — пролез к укладке правого борта, пошарил — автомата на месте не было. Тьфу, черт, заряжающий снимал же ППШ…

Сдернули они… драпанул экипаж, бросил командира.

Олег постоял, согнувшись и покачиваясь, лицо было влажным от теплого пота, даже в рот затекало. Голову себе прямо хоть напрочь откручивай — так болит. И стоять тяжело, под ногами пулеметные диски — сорвало боеукладку. Видимо, в борт саданули…

Лейтенант Терсков понял, что сидит. Голова ничего не соображала — у нее сейчас одно дело имелось — болеть. Хорошо хоть двигаться не надо, а то бы вообще хоть вой. Нет, выть нельзя — немцы где-то рядом. Гранаты есть, пулеметы есть, люки задраить… надо что-то делать.

Облизнув влажные губы, Олег глубже вдохнул полный гари воздух, потянулся к пулемету. Наткнулся на спину — Миха скорчился на своем сидении. А, сюда и прилетело.… Отодвинув неестественно откинутую голову стрелка-радиста — похоже, шею перебило — лейтенант дотянулся до пулемета. Снять нужно, сменить диск и выходить. До своих не так далеко. В танке сидеть — тухлое дело. И плохо, что совсем оглох лейтенант. Но шанс есть, есть…

Не снимался пулемет. Тело Михи мешало, скользкие пальцы не слушались лейтенанта, а главное — башка не соображала. Нет, не совладать…

Олег отер руки сначала о ватник стрелка-радиста — оказалось, тоже скользкий. Потом о свои стеганые штаны. Двинулся к нижнему люку, присел, пришлось замереть, поскольку голова перевешивала, словно тоже шею перервало. Из близкого люка мехвода дуло зверски, лицо вымораживало, словно в тундре какой замер «154»-й. А в ушах по-прежнему плотная вата — ни звука. И мысли такие же ватные. Смотришь в упор, а не видишь. Лейтенант Терсков, глядя на открытый нижний люк, гадал, как его сразу не увидел. Значит, мехвод через свой выход тиканул, а заряжающий поосторожничал, через нижний выполз. Повозился, открыть люк не так просто. Так горел танк или заранее экипаж деру дал? Олег переложил «наган» из кобуры за пазуху телогрейки, мыча от головной боли, сунулся в тесный нижний люк. Имелась немалая вероятность, что танк сидит «пузом» на земле, и кроме холода никто низом выйти-войти не мог.… Нет, пустота, даже некоторый простор — прямо над ровиком каким-то встали, что ли?

Протиснулся лейтенант, в глазах потемнело, вывернул непослушное тело, оказался на земле, и тут уперся во что-то грудью. Сосредоточил взгляд — вот… винтовочный ствол. Уперся и не пускает. Удивительно везучая эта усадьба, хрен бы ее.… Это чего, плен, что ли?

Вроде не немец. Винтовкой не пускал свой пехотинец — судя по смутной и грязной морде, пожилой, из второстепенных и нестроевых мобилизационных запасов страны. Но пихает стволом довольно крепко. Что-то сказал, сверкнув стальными зубами. Откатился — неожиданно шустро в тесноте под днищем, развернул «трехлинейку» высунул меж катков, приложился… выстрел, отработал затвором, второй раз пальнул.… Бросив винтовку, перекатился серой колбасой — только полы шинели плеснули. Замер у кормы… э, там вторая винтовка. Приложился… раз, второй, третий… затвор щелкает как полуавтомат, гильзы только порх-порх…

Олег осознал, что выстрелы вполне слышит… словно паровоз к станции подкатывает, первый «бах!» намеком, потом громче, громче… сейчас гудок даст…

Точно… навалилась приглушенная стрельба, щелчки по броне. Бой… вот прямо здесь. Лейтенант Терсков потянул из-за пазухи «наган», тот не поддавался, цеплялся курком. Что за оружие… нормальные офицеры давно уж «вальтеры» или «парабелы» носят, а кто-то так и погибнет с устарелым револьвером выпуска 1928 года… Ладно, может и обойдется, все же пехота наша здесь. Пусть и не слишком гвардейского и механизированного вида…

Пока Олег укрощал «наган», пехотный дедок вновь оказался у первой винтовки, бабахнул, принялся заряжать. Получалось быстро, ничего так мужика в запасном полку натренировали. Дед обернулся, что-то гаркнул, сверкнув стальным блеском зубов.

— А? — лейтенант Терсков вроде и слышал, но доходило не быстро.

Пехотинец сказал краткое, определенно матерное, дважды стрельнул и пополз к другой винтовке. У Олега имелось время сообразить, что сказали и какой в том смысл.

— Кто подходит? Немцы? А наши? Ты чего, один здесь?

Дед опустошил-расстрелял магазин, принялся набивать заново, заодно пояснил обстановку.

Нет, так с офицерами не разговаривают. Понятно, лейтенант Терсков к данному стрелковому подразделению прямого отношения не имеет, зато носит звезды на погонах. Наглеть не надо. Это что за формулировка: «на 3-м Белорусском бойцов дохера, а здесь один дурной, да другой тупой-контуженный. Брось шпалер, винтарь бери…»? Щас прямо, немедля начнем личное оружие разбрасывать.

Впрочем, пехотинец настаивать не собирался, вроде как недосуг ему, опираясь на локти, сунулся между катков по другую сторону. Пальнул… Кто-то закричал совсем рядом с танком, с другой стороны рванула граната, осколок залетел под днище, черкнул, оставил блесткую царапину рядом со шлемофоном лейтенанта Терскова.

Да, вот это кстати. На хрен, на хрен…

— Щас я! — предупредил Олег, протискиваясь назад во тьму танка.

Укладку завалило сбитыми дисками, но сама она никуда не делась. Нетронутая, как положено по штату — ровно двадцать пять Ф-1…

Лейтенант Терсков сдергивал кольца, вышвыривал гранаты в башенные люки. Тут как раз особой работы мысли не требовалось — наработано упражнение до автоматизма, в училище им здорово измучили. Опасный бросок, если зацепишь что и «лимонка» обратно свалится, пиши пропало. Но чего ей — гранате — не туда валиться, если человек метать «лимонки» вполне умеет. Вон — пехота как мгновенно винтовки заряжает, мы хуже, что ли? Кстати, у деда одна винтовка немецкая — затрофеил, стало быть. Значит, немцы совсем рядом.

Осмысливая эту — в общем-то, очевидную — тактическую догадку, Олег зашвырнул десятую гранату — легли, вроде, хорошо, как метил — веером. Добавим по курсу… очередная «лимонка» улетела в люк мехвода, лейтенант задраил люк — с немцев станется тем же ответить, странно, что еще не зашвырнули гранату, наверное, думали, что кончился «154»-й. Щелкнули по броне осколки замыкающей гранаты. Лейтенант Терсков прислушался: вроде как утихла близкая стрельба. И вообще как-то теплее и уютнее стало с закрытыми люками. Вот Миха только.… А дед-то жив? Надо было ему пояснить насчет гранат…