Почти идеальная жизнь - Дентон Лорен К.. Страница 37

Фитц вытянул одну ногу и помассировал над коленом.

– Как бы ты ни смотрел на это, это слишком много. Много для тебя, для Эди и детей. Даже для Райли.

– Да. И вдобавок ко всему Эди только что наняли делать большой проект. Она проектирует дизайн дома для Тернера Кеннеди. – Возле одного из высоких фонарей над головой застрекотала цикада. Маку пришлось говорить громко, чтобы быть услышанным. – Архитектор ее друг. Наш друг.

– О, да?

– Мы втроем дружили в школе. Потом вместе учились в колледже. Мы были довольно близки.

Преуменьшение настолько огромное, что даже смешно. Грэм с Маком не были «довольно близки». Грэм был лучшим другом Мака. Потом он самоустранился. Отдалился от Мака и от Эди. Эди всегда беспокоил этот его поступок без объяснений, но Маку не нужно было объяснять, почему Грэм оборвал их дружбу. Мак знал.

– Значит, хорошо, что она будет работать с ним?

– Не знаю. – Мак подпрыгнул и направил мяч кончиками пальцев. Снова промахнулся. – Это сложно.

Вечером после встречи с Кеннеди на другом берегу залива Эди упомянула, что Тернер нанял Грэма в качестве архитектора для своего дома, но как бы между делом. Как будто возвращение Грэма в ее жизнь не заслуживало внимания.

– Грэм Ягер? – спросил Мак.

– Мы знаем другого Грэма?

Письмо, которое он видел тем вечером на побережье. «Дорогой Грэм» ее аккуратным наклонным почерком. Понимание того, что, возможно, он не единственный, кто хранил секрет тем летом.

– Ого. Вы с Грэмом будете работать вместе.

– Да. Это должно быть интересно.

Он успел схватить мяч за мгновение до того, как тот укатился на другую площадку, и побежал обратно к дорожке.

– Почему сложно? – спросил Фитц.

Мак стукнул мячом об землю.

– Я думаю, что когда-то у Эди с Грэмом были чувства друг к другу. Тем же летом, когда я был на побережье.

Фитц хохотнул.

– А я-то думал, вы все выяснили. Это только доказывает, что никогда нельзя судить книгу по обложке.

– Тут ты прав.

Он сделал бросок и снова промахнулся.

– Парень, ты совсем забыл, как бросать мяч? – Фитц подошел к Маку и протянул руки. Мак передал ему мяч. – Скажи мне вот что. Как у тебя с Райли?

Фитц сделал бросок, и мяч уютно лег в корзину. Он широко улыбнулся, а Мак закатил глаза.

– Не знаю. Такая странная неопределенность. Я хочу узнать ее, но не знаю, сколько она здесь пробудет, и я даже не знаю, чего она от меня хочет. И хочет ли чего-то вообще. – Он подошел к мячу, но Фитц его опередил. – Тебе нельзя играть, помнишь?

Фитц фыркнул и провел мяч за спиной.

– Мне нельзя прыгать. Синтия не сможет ничего сказать, если я только бросаю. – Он снова сделал бросок. Мяч отскочил от кольца. Фитц поймал его и передал Маку. – Ты сказал, что не знаешь, хочет ли она чего-то от тебя. Я бы сказал, что сам факт того, что она выбрала поехать к тебе, своему отцу, когда ей больше некуда бежать, означает, что она ищет чего-то.

– И чего же? – спросил Мак, одновременно надеясь на мудрость наставника и боясь ее. Он прижал мяч к бедру одной рукой.

– Внимания. Заботы, – пожал плечами Фитц. – Любви. Я мало знаю о женщинах, даже в своем преклонном возрасте, но что-то подсказывает мне, что если восемнадцатилетняя девушка гонится за отцом, а не за каким-то левым чуваком, который не может заботиться о ее интересах, то тут есть что отпраздновать.

Мак сглотнул и позволил мячу упасть на площадку. Он несколько раз ударил по мячу, потом снова поймал его.

– Но что, если я отдаю все, что у меня есть, Эди и детям? Работе, своим пациентам? Что, если для Райли ничего не остается?

– Останется. У тебя трое детей, Мак. Ты мог не знать этого раньше, но теперь знаешь. И мы уже знаем, что ты хороший папа. Я не сомневаюсь, что ты разберешься, как любить и этого ребенка. Это будет не так, как с Эйвери и Томасом, тут я согласен. Но ты все равно ее полюбишь. Может, уже полюбил. – Мак глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух. – Ты хороший человек, Мак.

– Я могу назвать тебе кучу причин, почему это неправда.

– Хороший. Я знаю. И глубоко в душе Эди тоже это знает. Просто, возможно, тебе придется придумать новые способы показать ей.

Мак пару раз стукнул мячом о площадку, согнул колени, послал мяч по дуге в корзину и наконец-то попал.

На следующий вечер Мак вернулся с работы как раз когда все собрались дома после дополнительной футбольной тренировки, напряженной домашней работы в «Чашке» и случившегося в последнюю минуту похода за продуктами. Эди на кухне пыталась расчистить остров и начать готовить ужин, Эйвери и Томас спорили, чья очередь разгружать посудомоечную машину, а Рамона лениво вошла в открытую заднюю дверь и положила посреди пола дохлого крота, просто чтобы показать, что она может делать что пожелает.

Разобравшись с кротом и выгнав Рамону на улицу, Мак обнаружил Райли, в одиночестве сидящую на задней веранде.

– Как дела? – Он сел напротив нее и помассировал шею сзади.

– Неплохо. – Судя по порозовевшим щекам и влажным волосам вокруг лица, она недавно приняла душ. – Я сказала Эди, что могу помочь с ужином, но она велела мне сидеть и отдыхать. – Райли подняла волосы с шеи и снова отпустила их. – Проблема в том, что я целый день этим занимаюсь. Ничегонеделанием.

Уровень шума в доме повысился, когда Эди крикнула Томасу убрать с кухни его бутсы, а он крикнул в ответ, что идет в душ. Через открытую дверь донесся голос Эйвери:

– Фу, я все еще чувствую запах этого дохлого крота.

Мак мысленно улыбнулся, с облегчением слушая звуки жизни в их доме.

– Думаю, у нас еще есть время до ужина. Не хочешь прогуляться со мной?

– Прогуляться? Типа по улице?

– Конечно. Мы можем выйти, и ты разомнешь ноги.

Ему уже казалось, что она не ответит, но она кивнула.

– Пойду обуюсь.

Через пять минут они стояли на тротуаре перед домом.

– В какую сторону? – поинтересовалась она.

Он глянул направо, потом налево и заметил Томаса, стоявшего у края подъездной дорожки и наблюдавшего за ними. Мак помахал, но как только он это сделал, Томас метнулся прочь. Ни улыбки, ни ответного взмаха рукой.

– В какую сторону пойдем? – повторила Райли.

– Выбирай.

Она показала налево, и, бросив еще один взгляд туда, где стоял Томас, они пошли налево, в сторону входа в их квартал. Почти не отдавая себе отчета, Мак высматривал соседей на каждом дворе и подъездной дорожке и впивался взглядом в водителей каждой проезжающей машины в поисках знакомых лиц.

Они еще никому не рассказывали о присутствии Райли в их жизни, в их доме. Насколько он знал, ее даже никто не видел, так что никто не знал роли юной девушки, что шла рядом с ним. Хотя Мак представлял, что любой, кто увидит их вместе, сразу же поймет что к чему. Он не был готов к объяснениям, хотя рано или поздно их не избежать.

В конце улицы вместо того, чтобы повернуть налево и продолжить обходить квартал, Мак повел их через Азалия-стрит в более новую часть района, где было меньше знакомых. Вместо неухоженных дубов с отпиленными сучьями и домов с историческими дощечками здесь вдоль улиц росли молоденькие лягерстремии, стояли декоративные фонари и дома в стиле крафтсмэн с белым штакетником.

Какое-то время они шли в основном молча, время от времени комментируя какофонию цикад в деревьях и запах скошенной травы, когда проходили мужчину с газонокосилкой. Однако Мак наблюдал за Райли, подмечая как можно больше деталей. Как целеустремленно она идет, широким и бодрым шагом. И как она замедлилась и уставилась на маленькую компанию детишек, играющих с собакой на другой стороне улицы. Одна маленькая девочка отделилась от группы и побежала за мячиком, выкатившимся на подъездную дорожку. Взгляд Райли не отрывался от маленькой девочки, пока она подбирала мяч и бежала обратно к друзьям.

В какой-то момент она остановилась и положила ладонь на живот.

– Ты в порядке?

– Угу, – выдавила она. – Просто надо подождать, пока пройдет.