Оружие возмездия - Маркеев Олег Георгиевич. Страница 21

«Так, сначала Эля Караганова. Затусовавшаяся неврастеничка. Болезненно самолюбива. Лицемерна. Прекрасный манипулятор. Эрудированна, но не умна. Что еще? Папа из замполитов. По степени презрения в армейской среде они на втором месте, после особистов. Кому минус, кому — плюс... Насколько знаю, КГБ запрещалось вербовать работников партийных органов и членов их семей. Надо будет вежливо расспросить о замужестве: когда, как долго и кого осчастливила. Гэбисты вполне могли подсуетиться и вербануть под предлогом того, что замужняя дочка де-юре уже не член неприкасаемой семьи. Во всяком случае, признаки агентуры у нее имеются. Короче, Максимов, нахватал ты репьев полный хвост! Еще работать не начал, а уже по бабе с каждого боку, и одна из них — потенциальный агент. — Он щелчком послал окурок в темноту. — Ладно, с Элей закончил, а малолетнюю гангстершу прокачаешь по дороге. Кстати, заметь, братишка, нормальные домохозяйки на тебя не клюют. Вечно всяких маргиналок нацепляешь, а потом мучаешься», — самокритично заключил он.

Бросил взгляд на часы. До встречи оставалось полчаса. Вполне хватит, чтобы проверить, есть ли хвост, и освоиться на месте встречи.

Максимов подхватил со стула черную армейскую куртку, забросил на плечо.

Вечерний костюм он выбрал согласно месту предстоящей встречи: темные кроссовки, свободного покроя черные джинсы, серая майка и черная спецназовская куртка. Не марко, не броско и в меру элегантно.

Он выключил в номере свет. Присел на край постели. Закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям.

Внутри когтистой лапкой тихо скребся страх.

«Ничего, так и должно быть. Как шутил полковник Гусев: „Только мертвые страху не имут“. А я еще живой. Впрочем, чему даже сам удивляюсь».

Он стал слушать удары сердца.

Бух-бух-бух — размеренно ударял в груди упорный молотобоец. В такт ударам Максимов стал покачивать головой, медленно входя в транс.

Переносицу защекотало, словно кто-то приблизил холодные пальцы к закрытым векам. И перед внутренним взором возникло матовое пятно, стало расти, наливаться светом, пока не превратилось в яркое свечение, залившее все вокруг. Потом свечение стало блекнуть, в нем, как в тумане, стали сгущаться тени, постепенно обретая формы.

... Гостиничный номер залит призрачным ночным светом. Потертый ковер. Смятое покрывало на кровати. Кресло с продавленным сиденьем. Столик с обязательным графином. Ветер беззвучно колышет занавеску. Никого нет. Спустя час через окно в комнату полился мутный рассвет. Никого нет. На перилах балкона неподвижно устроился черный ворон. Тускло отливают жесткие перья спящей птицы. Ворон неожиданно встрепенулся, сбил с себя капли. Холодным бесстрастным глазом уставился в окно. Склонил голову, будто разглядывал свое отражение. Поскреб когтями, раскачался и рухнул вниз, с треском распахнув крылья...

Первобытный, темный ужас всколыхнулся внутри, больно ударил в сердце. Максимов вздрогнул и открыл глаза.

Обвел тревожным взглядом комнату. Сегодня ему сюда не вернуться. Это все, что удалось узнать.

Он восстановил дыхание, пружинисто встал. У дверей еще раз проверил оружие. Связка ключей, моток шелкового шнура в заднем кармане джинсов, шариковая ручка в стальном корпусе в нагрудном кармане куртки. И на самый крайний случай в шве у застежки куртки пряталась тонкая гитарная струна. Выхватить ее, дернув за нижнюю пуговицу, — дело одной секунды. На сегодня это был весь его арсенал. Ничего подозрительного, но для бесшумного боя в городе вполне достаточно. Остальное можно добрать трофеями.

— С Богом! — пробормотал он, распахнув дверь. Отрешенно, как в ночь из люка самолета, шагнул через порог.

ГЛАВА ПЯТАЯ

РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК НА РАНДЕВУ

Гусев убрал ногу с педали газа, машина пошла накатом, постепенно замедляя ход. А он не отрываясь смотрел в зеркальце заднего вида и ждал, готовый ударить по газам и нырнуть в первый же переулок. Он уже в третий раз проделал трюк «кочерга», когда уводишь машину направо, выезжаешь на параллельную улицу и уходишь в первый же поворот направо. Вариант: «влево, еще раз влево». В любом случае появление машины, которую засек за собой перед маневром, означает, что тебе навесили хвост. Естественно, машины наружка может менять, в особых случаях пасут несколькими бригадами по параллельным маршрутам, но и на это есть противоядие — контроль радиоэфира. Неприятно осознавать, что тебя пасут, но лучше знать, чем пребывать в счастливом неведении.

Он не боялся, что его маневры насторожат наружку, хотя по чекистской науке его действия назывались попыткой обнаружения наружного наблюдения и квалифицировались как вероятная причастность к разведдеятельности. Но Гусев по легенде в Калининграде был впервые, а чайнику на чужих дорогах должно прощаться многое. Во всяком случае, петляние по улицам выглядело вполне объяснимо, а это главное. Чужую профессиональную подозрительность нужно нейтрализовать простым до примитивности объяснением.

Если кто-то спросил бы, что он делает в Калининграде и почему за две недели исколесил всю область, трижды" побывал в соседней Литве и периодически наведывается в музей и библиотеку, то Николай Петрович Гусев (по документам — Николаев Петр Геннадиевич) на голубом глазу ответил бы, что по заданию московской киностудии «Ангар -18» осматривает окрестности на предмет выбора пленэра для съемок исторического фильма. Документы на сей счет у него имелись, в подлинности паспорта и водительского удостоверения можно быть уверенным, сработали первоклассные специалисты. Студия такая действительно существовала, даже что-то снимала в павильонах «Мосфильма», но Гусев не знал, что именно. Ему вполне хватало того, что по первому же проверочному звонку есть кому ответить, что Петр Николаев — их сотрудник и действительно командирован в Калининград.

Легенду на глубокое внедрение готовят не один год, тщательно проверяя малейшие детали. Задание, что привело его в Калининград, на долгий срок не рассчитывалось и казалось простым, чтобы накручивать на него сложную легенду. Таковым оно казалось еще вчера, а сегодня превратилось в смертельно опасную миссию. Здравомыслящий водитель отдает себе отчет, что, садясь за руль, он оказывается в ситуации повышенного риска, даже если просто едет малой скоростью по пустой дороге. А каков риск, если через разделительную полосу на тебя летит обезумевший «КамАЗ»? Смертельный.

Сравнение оказалось чересчур точным. Гусев на мгновение ощутил себя водителем, закупоренным в кабине, которую через секунду «КамАЗ» превратит в расплющенную консервную банку. И хотя его «девятка» послушно замерла, дорога впереди была чистой и сзади не нагоняли огни фар, Гусев невольно напрягся. Усилием воли отогнал видение. Но тревога не прошла.

Хвоста сзади не было. А он непременно уже должен был появиться. Серую «Ниву» он засек еще на Московском проспекте. На первой же проверке они прокололись, свернув следом, но на вторую провокацию не попались. Правда, свой город наружка всегда знает лучше, вполне могли срезать дворами и незаметно проехать параллельной улицей.

Гусев нажал на тормоз, машина послушно замерла. Улица огибала озеро Верхнее, за что и получило свое название -Верхнеозерная. На самом деле это было не озеро, а чистый и ухоженный городской пруд. За темным рядом деревьев тускло светилась тихая вода. Гусеву почему-то вспомнился Нескучный сад в Москве, где лейтенантом гулял с будущей женой.

— Стареешь, волчара! — сказал он сам себе. — Становишься сентиментальным. Гнать тебя надо на пенсию. Как ни хорохорься, а свое ты отбегал.

Он стал перебирать в уме события последних двух дней. Тренированная память выдавала эпизод за эпизодом в малейших деталях, а анализ фактов, как у истинного профессионала, был строг и холоден. Он проигрывал все в памяти не в первый раз, но вновь и вновь приходил к неутешительным выводам: его вычислили и обложили, сомнений не оставалось.

Факт хвоста его не особенно тревожил. Местная ФСБ или кто-то еще вполне могли заинтересоваться чужаком, колесящим по Особому Калининградскому району, как обозначалась область на военных картах. Негласное проникновение в гостиничный номер и тайный обыск в машине можно скрепя сердце признать профилактическими мероприятиями местных спецслужб. Но пропажа некоторых вещей (шариковой ручки и использованного носового платка) — это уже серьезно. Гусев отлично понимал, что ручка с его «пальчиками» может оказаться рядом со свежим трупом, а платок случайно найдут в кармане у тяжко изнасилованной малолетки, которая и опознает дядю-злодея. Если надо испортить биографию или вывести из игры, идут и не на такие подставы.