Блуждающая звезда - Колосов Дмитрий "Джонс Коуль". Страница 1

Колосов Дмитрий (Коуль Дж.)

Блуждающая звезда

Она! Она ворвалась в систему Тогт ослепляющим малиновым шаром, сверкающая, весёлая и опасная, подобная скачущей по ветвям шаровой молнии. Она прошла по мирам, мгновенно испепелив семнадцать спящих планет. Зрелище, достойное, чтоб за него платили. А затем она внезапно повернула и решительно направилась к Земле. Звезда! Она шла к Земле, грозя обратить её в межзвёздное ничто. Ничего сверхужасного или сверхъестественного — обыденная гибель обычной планеты, восемнадцатой или двадцать восьмой по счёту. Совсем обыденная. Смерть! Она обыденна. Она приходит каждый день, меняя обличия, а то и ленясь сделать это. Смерть — она пугает, но не слишком, не более, чем может пугать неизбежность если, конечно, человек осознаёт поэтическую прозу неизбежности. Смерть всепоглощающа. Она растворяет мир каждого, превращая бытие в бестелесную вечность. Но доселе она не грозила растворить мир всех. Гибель грозила миру, гибель грозила всем. Черное покрывало приближающейся смерти заставило людей отложить заботы и думать лишь о ней, а ещё о том, как провести её. Чёрное покрывало с малиновым зраком посередине. Прожекты! Их было множество. Ворох прожектов подгрёб под себя здравый смысл. Выставить на пути звезды электромагнитное поле. Уничтожить звезду серией термоядерных взрывов. Пустить вход импульсы высокочастотной дезинтеграции. Молить Единственного о спасении от напасти. Бежать. Бежать! Но куда? В мире не было второй Земли, а космические скитальцы, оторванные от матери-родины, обречены рано или поздно погибнуть. Истерика! Она охватила Землю. Сотни разорялись, тысячи слабых духом вручали судьбу русской рулётке, миллионы, отбросив всё, бросались в бездну наслаждений. На улицах убивали, грабили, насиловали. Полиция меланхолично рассматривала часы, дробно ломающие последние мгновение суетного бытия. Мессии! Они были, есть и будут. Недолго, но будут. Три десятка кораблей стартовали один за другим к стремительно падающей звезде. Треть были начинены зарядами, каждый из которых мог обратить в чёрный пепел среднюю планету. Треть имели дезинтегрирующие установки. Треть — тонкую сеть магнитных ловушек. Первые одни за другим отчаянно упали на звезду, расплавив термоядерную ярость в плазменном пекле всепоглощающих протуберанцев. Вторые задействовали дезинтеграторы, вызвав грандиозный выброс энергии, поглотившей безумцев. Третьи расставили сети и были затянуты запутавшейся в переплетении липких нитей звездой в её огненное чрево. И одни, и другие, и последние не сумели ни остановить звезду, ни сбить её с курса. Раскаленный гигантский шар продолжал свой стремительный бег к Земле. Диск! Он занял уже добрую четверть неба. Ярко-малиновый с обжигающе-белой корочкой по краям. Всепобеждающий и могучий, он ослеплял своей ужасающей красотой, заставляя людей и крыс искать спасения в подвалах. Ссохлась трава, листья пожелтели и свернулись хрупкими спиральками. Реки и моря обмелели, а поглощенная из них влага превратилась в облака, жадно пожираемые ослепительным потоком лучей звезды. Это был конец, и ничто не могло отвратить его. Великий Консул! Он принял Ольрика в кабинете, спрятанном в бездонной шахте. Великий Консул был стар и мудр, Ольрик — молод и дерзок. — Так ты утверждаешь, что можешь уговорить звезду? — Да. — Выходит, ты разговариваешь со звёздами? — Иногда. По ночам. Когда не спится. — Чушь. — Великий Консул искоса посмотрел на Ольрика и криво улыбнулся. Впрочем, нам нечего терять. Ты получишь всё, что хочешь. — Мне нужен лишь корабль. — Хорошо, я дам тебе его. Но знай, в корабль будет заложена мина, которую взорвут по истечении трёх дней. Это на тот случай, если ты попытаешься обмануть избежать. — Главное, чтобы она не взорвалась раньше, — улыбнулся Ольрик. Корабль! Живой и мёртвый одновременно. Он живёт своей загадочной жизнью, окрашивая инверсионной струёй спектральное излучение звёзд. Он подобен падающей стреле, на излёте ввинчивающее остриё в чёрное лоно космоса. Он отчайно-весел, ощущая в себе биение сердца человека, и грустен, когда это биение затухает, и мертв. Мёртвые остовы кораблей, вечные странники в вечном. Они негромко перекликаются между собой, зачем-то избегая жарких и ласковых объятий звёзд. Порой их засасывают чёрные дыры — высшая эманация ничто. Быть может, там они обретают покой. А быть может, возвращают себе прежнюю отчаянную весёлость, ибо кто ведает — а вдруг чёрные дыры обращают время в спять, прокуренным пальцем поворачивая столетия против часовой стрелки? Мы ничего не знаем о них, как не знают о них корабли. Пуля! Она дура. Но лишь потому, что прилетает не ко времени. Ей неведомо, что иногда стоит немного опоздать, как на свидание, и провести отсчёт тем мгновениям, когда любимая недоуменно топчется под спешащими вперёд часами. Эти мгновения равны Вере, эти мгновения равны надежде, а главное — они равны Любви. Не верьте, что последней умирает Надежда, последней умирает Любовь. Иначе на что остаётся надеяться? Великий Консул нажал на курок. Маленькая свинцовая дура стремительно покинуло материнское ложе, даже не подумав о том, что, быть может, стоило бы немного помедлить. На то она и дура. Глухой звук падающего тела — пред ним умерла Надежда. А с ним умерла и Любовь. Чудо! Его не ждали. На него уже не надеялись. Но оно совершилось. Звезда вдруг замедлила ход и отвернула в сторону. Ошеломлённые, отказывающиеся поверить в спасение люди вылезли из подвалов и, раскрыв рты, взирали на уменьшающийся малиновый щит-диск-яблоко-вижню-точку-искорку. А вместе с ними разевали в восторге пасти вернувшиеся из нор крысы. Мир ликовал и праздновал своё спасение. Он обретал радость жизни. А смерть ушла. Мир ликовал и славил героя. Герой! Он был молод и беспечен, и, удивительно, он не считал себя героем. — Я не герой. Я человек, разговаривающий со звёздами. — Конечно, конечно! — сладко восклицал новый Великий Консул, старый и мудрый. — Это так естественно — говорить со звёздами! Он понижал голос и вкрадчиво шептал: — Скажи, Ольрик, ведь ты изобрёл силу, способную обратить звёзды в спять? Отдай силу миру, и мы наречём её твоим именем. Улыбку на лице Ольрика сменила усталость. — У меня нет силы. Я просто поговорил с ней. — Ты напрасно запираешься, — сказал Консул и велел схватить Ольрика. Ведь кто знает, что можно ожидать от человека, сумевшего повернуть вспять блуждающую звезду. И Мудрые порешили казнить его, сказав: — Так как он спас наш мир, пусть его смерть будет лёгкой и весёлой. А люди смеялись и танцевали, широко разевая острозубые пасти. А крысы болтали, торопливо давясь утащенной корочкой сыра: — Отличный парень. Он очень правильно сделал, отвратя звезду от наших нор. Но зачем он берёт на себя то, что не дано ни человеку, ни крысе? Крысы были счастливы, ибо их слова переполняла мудрость. Ольрик! Он не протестовал. Он знал, что Умеющий разговаривать со звёздами не вправе жить среди людей, ни даже среди крыс. Он грустно улыбался, а в чёрных зрачках его светились крохотные малиновые искорки, подобные тем, подобные тем, что были в сердце звезды. А перед тем, как умереть — смерть его была лёгкой, словно жизнь, — он сказал, вдруг став серьёзным: — Вы так ничего и не поняли. И не поймёте. Звезды подобны нам. В их малиновых сердцах нет жестокости, ни кровавой ярости. Просто звёзды одиноки, просто звёзды, как и люди, ищут друг друга. Сказав это. Ольрик исчез. Навсегда. Люди решили, что он умер, крысы торговали сувенирами-костями, выдавая их за останки героя, а мудрая философствующая крысища поселилась в изъеденном тлёном черепе и патетически восклицала, демонстрируя перед восторженными собратьями свою учёность: — Бедный Ольрик! Они! И никто не знал, что далеко-далеко в бескрайнем космосе вдруг замедлила бег, а потом застыла на месте звезда — звезда, обретшая друга.