Хёрай. Японские сказания о вещах не совсем обычных - Автор неизвестен. Страница 14

— В юго-западной части Наших владений имеется остров, называемый Райсю. Мы назначаем тебя губернатором этого острова. Там ты найдешь подданных, верных и послушных, но их законы еще не приведены в полное соответствие с законами То-коё, и их обычаи еще не упорядочены как должно. Мы вменяем тебе в обязанность усовершенствовать их общественное устройство настолько, насколько это может быть возможным, и желаем, чтобы ты правил ими с добротой и мудростью. А теперь иди. Все приготовления, необходимые для твоего путешествия на Райсю, уже закончены.

Акиносуке и его молодая жена в этот же день отбыли из дворца Токоё, сопровождаемые на берег многочисленным эскортом знатных особ и придворных чиновников. В гавани они погрузились на приготовленный корабль императорской флотилии и с благоприятным ветром без каких-либо приключений достигли Райсю. Здесь их ожидал теплый прием жителей острова, собравшихся на берегу.

Мията постепенно начал входить в круг своих обязанностей и нашел, что вполне с ними справляется. В течение первых трех лет своего губернаторства он занимался в основном оформлением и введением новых законов. Ему помогали искусные советники и чиновники, и Акиносуке ни разу эта работа не показалась неприятной. Наконец, он с ней покончил, и после этого ему больше ничего не оставалось делать, кроме как исполнять требования дворцового этикета и посещать все религиозные церемонии согласно древним обычаям. Воздух в стране был таким животворным, а земля такой плодородной, что болезнь и нужда никогда не заглядывали в этот край. Подданные губернатора были послушны, исполнительны и работящи, и ни разу за все время ни один закон не был нарушен. Акиносуке правил на Райсю более двадцати лет, и в течение всего этого срока даже тень горя ни разу не омрачила его жизнь.

За это время у него родились и выросли дети: пять мальчиков и две девочки. Но на двадцать четвертом году жизни на острове его любимая жена — дочь императора — неожиданно умерла. Ее похоронили с высшими почестями на вершине прекрасного холма Ханриэке и поставили на могиле красивый памятник, высеченный из огромного камня.

После смерти жены Акиносуке почувствовал такие пустоту, горе и одиночество, что жизнь для него потеряла всякий смысл.

Прошли тягостные дни официального траура, и на Райсю прибыл сиша [47] из дворца Токоё. Он передал губернатору послание с высочайшими соболезнованиями, а после этого сказал:

— Вот слова, которые наш Высокий Господин, наш Император Токоё приказал мне передать лично Вам: «Теперь Мы посылаем тебя назад в твою страну и к твоим людям. Что касается семерых твоих детей, то они внуки и внучки Императора, который о них позаботится. Таким образом, ты можешь о них не беспокоиться».

Получив это распоряжение, Акиносуке покорно стал готовиться к своему отбытию. Он привел в порядок все свои дела, дал наставления советникам и чиновникам, попрощался с добрыми островитянами. Наконец настал день отплытия, и в сопровождении толпы людей бывший губернатор прибыл в порт, где взошел на специально для него присланный корабль. Судно не спеша развернулось и вышло в голубое море, распростертое под голубым небом. Вскоре очертания острова Райсю стали тоже голубыми, потом серыми и, наконец, вовсе исчезли…

…А Акиносуке неожиданно проснулся под кедром в своем собственном саду!..

Какой-то момент он был оглушен и поражен. Ведь он не был здесь более двадцати лет. Но тут он увидел своих двух приятелей, все также сидящих около него, весело болтающих и выпивающих. Мията дико уставился на них и громко воскликнул:

— Как странно!

— Акиносуке, должно быть, видел сон, — смеясь заметил один из друзей. — Что ты видел во сне, сосед? Что-нибудь странное? — спросил второй.

И Акиносуке пересказал им сон, который длился двадцать лет и три года в стране Токоё, на острове Райсю. Друзья же были поражены, потому что в действительности гёши спал не более нескольких минут.

Один из них сказал:

— В самом деле ты видел во сне странные вещи. Но пока ты дремал, мы тоже наблюдали нечто удивительное. Около твоего лица порхала маленькая желтая бабочка. Потом она села на землю рядом с тобой, со стороны дерева, и почти сразу же, как она села, из-под земли выскочил большой-большой муравей, схватил ее и потащил вниз, в свою нору. Но перед тем как ты проснулся, мы увидели, что та же самая бабочка вылезла из муравьиного гнезда и запорхала перед твоим лицом как и прежде. Но вдруг она неожиданно исчезла. Мы так и не заметили, куда она делась.

— Возможно, это была душа Акиносуке, — сказал другой гёши. — Мне кажется, я видел, как она влетела в его рот…

— Хорошо, — отозвался первый, — но даже если та бабочка была душой Мияты, этот факт все равно не объясняет его волшебного сна.

— Его могут объяснить муравьи, — возразил второй сосед. — Муравьи очень странные существа, возможно, даже демоны… Тем более что под этим старым кедром находится их гнездо.

— Давайте посмотрим! — воскликнул Акиносуке, сильно взволнованный этим предположением.

Он поднялся и поспешил за лопатами…

Земля вокруг кедра и между его корнями оказалась взрыхленной самым удивительным образом колонией муравьев. Когда верхний пласт почвы был снят, показались их крошечные постройки из соломы, глины и стеблей травы, отдаленно напоминающие улицы города. В центре одного строения, относительно более солидных размеров, чем остальные, люди обнаружили стаю этих изобретательных насекомых, окруживших тело очень крупного муравья с желтыми боками и длинной черной головой.

— О! Да это же император из моего сна! — закричал Акиносуке. — А эта большая постройка — дворец Токоё! Как необычно! В таком случае и Райсю должен лежать на юго-запад отсюда, налево от того толстого корня… Ну да, вот он! Как странно! Теперь я уверен, что отыщу холм Ханриэке и могилу принцессы.

Он копал и копал, переворачивая землю, и наконец увидел маленький холмик, на вершине которого лежал камешек, своей формой напоминающий буддийское надгробие. А под ним он обнаружил зарытое в глину мертвое тело муравьиной самки.

Друзья помолчали и осторожно засыпали муравьиные владения землей.

Рики-Бака

Его имя было Рики [48], но народ прозвал парня Рики-Бака — Рики-Дурачок, потому что с рождения он находился в состоянии детства. По этой же причине все были добры к нему и не злились, даже если он, рискуя поджечь дом, клал горящую щепку на матерчатую сетку от мошкары и хлопал в ладоши от радости при виде занимающегося пламени.

В шестнадцать лет Рики-Бака был высоким сильным юношей, но по уму он навсегда оставался в счастливом возрасте примерно двух лет и продолжал играть только с самыми маленькими детьми. Дети постарше, от четырех до семи лет, не брали его в свою компанию, потому что он никак не мог научиться их играм и песням. Его любимой игрушкой была метла на длинной ручке, которую он использовал как деревянную лошадку. Часами он мог скакать на этой метле вверх и вниз по склону напротив своего дома, смеясь при этом заразительным звонким смехом.

Однажды вечером он расшумелся больше обыкновенного. Вышел сосед — его звали Сада — и попросил Рики поискать себе другое место для игр. Дурачок смиренно поклонился и затем пошел прочь, виновато волоча за собой свою длинную игрушку. Всегда послушный и абсолютно безвредный, если, конечно, ему не представлялся случай поиграть с огнем, он редко кому давал повод для жалоб. Его нити с жизнью, протекавшей на деревенской улице, едва ли были прочнее, чем у щенка или цыпленка, и когда в конце концов он исчез, никто из соседей этого не заметил, кроме того самого Сады. Правда, прошло несколько месяцев, когда что-то напомнило ему о Рики,

— Что случилось с Рики? — спросил он старого дровосека, который поставлял топливо всему кварталу, — Где он? Помнится, парень частенько помогал тебе нести вязанки с хворостом. Почему я его не вижу?