Фрагменты из книги История Российская. IX-XVII вв. - Скрынников Руслан Григорьевич. Страница 73

Оказавшись между молотом и наковальней, посадники пытались достичь соглашения с московскими боярами. Те заверили послов, что Иван III не будет высылать новгородцев «на Низ», не будет «вступаться» (конфисковать) в их земли. Заверения положили конец колебаниям правителей республиканского Новгорода. Стремясь получить гарантии неприкосновенности своих имуществ, бояре просили, чтобы монарх лично подтвердил соглашение и принес клятву на кресте. Но им грубо отказали в этом.

Видя «неустроение» и «великий мятеж» в городе, князь В. Гребенка-Шуйский сложил крестное целование Новгороду и перешел на службу к Ивану III. Лишившись военного предводителя, новгородцы окончательно уступили всем требованиям московских властей.

15 января 1478 г. глава московской Боярской думы И. Ю. Патрикеев с другими боярами въехал в Новгород и привел к присяге жителей. Вече в городе более не созывалось. Наиболее важные документы из архива Новгорода, а также вечевой колокол были увезены в Москву, выборные должности, вечевые порядки, древний суд упразднены. Новгородская «республика», просуществовавшая несколько веков, пала. Автор московского свода 1497 г. не скрыл своего удивления по поводу неслыханного нарушения «правды» и старины в Новгороде. «А как и стал Новгород — Русская земля, — записал он, — таково позволение на них не бывало ни от которого великого князя, да ни от иного от кого». Иван III обязался «не вступаться» в вотчины новгородцев, но очень скоро нарушил свои обязательства. Уже в феврале 1478 г. он приказал арестовать вдову Марфу Борецкую с внуком Василием и нескольких других лиц, возглавлявших пролитовскую партию. Под стражу был взят также архиепископский наместник. Всех арестованных Иван III приказал отправить в Москву, а «животы их (вотчины и прочее имущество — Р. С.) велел отписать на себя».

На протяжении десятилетия московские власти организовали два крупных политических процесса, позволившие им покончить с новгородским боярством. Зимой 1483-1484 гг. они арестовали посадника Ивана Савелкова, ранее бежавшего в Литву, а затем вернувшегося в Новгород. Заодно с Савелковым участниками заговора в пользу короля были объявлены 30 других бояр и житьих людей. Подвергшись пыткам, новгородцы «клепали» друг на друга. «Заговорщиков» объединяло одно: все они принадлежали к числу крупнейших землевладельцев Новгорода. Ранний летописец ни словом не упомянул о пожаловании ограбленным новгородцам земель на Москве. Однако составитель московского официального свода 1497 г. постарался представить незаконные действия монарха, как милость в отношении новгородцев. Иван III, утверждал он, велел отписать на себя казну и села «больших» новгородских бояр, «а им подавал поместья на Москве под городом, а иных бояр, которые крамолу держали от него, тех велел заточити в тюрмы по городом». Крамолу на Ивана III держали все 30 «больших» бояр, обвиненных в заговоре. Значит, они все попали в тюрьму. Кому государь дал поместья, остается загадкой.

В конце 1480-х гг. наместником в Новгороде был назначен Яков Захарьин-Кошкин. Он не церемонился с опальным городом, облагая жителей непомерными штрафами, «ставил их на правеж». Обиженные и ограбленные новгородцы пытались найти справедливость у Ивана III. Тогда наместник обвинил своих обличителей в государственной измене — покушение на жизнь наместника. Великий князь и его дума приняли версию Захарьина. Как записал инок Кирилло-Белозерского монастыря, «лета 6997 князь великий Иван вывел из Новгорода Великого бояр и гостей с тысячю голов». По свидетельству ростовской летописи, Я. Захарьин оговорил новгородцев, после чего одни опальные были казнены, а другие выселены из Новгорода. Московский великий князь, завершает свой рассказ летописец, «приведе из Новгорода боле седми тысящ житих людей — иных думцев (участников заговора. -Р. С.) много Яков пересече и перевешал». На основании новгородских писцовых книг можно установить, что земель в Новгороде лишилось более 1000 новгородских бояр и житьих людей. В среднем семья насчитывала 6-7 человек. Следовательно вместе с опальными из Новгорода было выселено до 7000 человек. Все это подтверждает достоверность летописных сведений. Приведенные летописи не сообщают о наделении ссыльных новгородцев землями в Москве.

В московской летописи по «Списку Царского» можно найти дополнительные сведения о ссылке новгородцев, но тут происшедшее оценивается под иным углом зрения: великий князь московский перевел новгородцев «всех голов больши тысячи, и жаловал их на Москве, давал поместья… а в Новгород Великий на их поместья послал московских многих… детей боярских…» Приведенное свидетельство дало основания для вывода о том, что в большинстве опальные новгородцы стали помещиками московских уездов. (В. Б. Кобрин). Критический анализ источника обнаруживает уязвимость такого вывода. Известие, помещенное в «Списке Царского», слишком тенденциозно, чтобы доверять ему. «Список Царского», датируемый началом XVI в., служил продолжением Софийской I летописи. Автор «Списка Царского» утверждал, что московские служилые люди были присланы в Новгород на «поместья» новгородских бояр. Летописец не знал, что до завоевания Москвой никаких поместных земель в Новгороде не было, а местные бояре владели вотчинами. Автор «Списка Царского» писал в то время, когда в Новгороде безраздельно господствовало поместье, а вотчинные времена были основательно забыты. Неосведомленность летописца очевидна.

В. Б. Кобрин составил обширный перечень «новгородских выселенцев», поступивших на службу в Москве. Но специалист по Новгороду В. Л. Янин установил, что в этом перечне, за единичным исключением, вообще нет представителей новгородских боярских семей. Лишь единицы из ссыльных новгородцев получили землю в московских уездах и превратились в московских служилых людей.

Сословие новгородских землевладельцев сложилось исторически. На протяжении веков это сословие обеспечивало политическое руководство «республикой» и ее экономическое процветание в неблагоприятных условиях русского Севера. Экспроприация всех новгородских землевладельцев доказывала, что речь шла не об объединении Новгорода с Москвой, а о жестоком завоевании, сопровождающемся разрушением всего традиционного местного строя общества.