Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич. Страница 55

– Так точно! – выпалил обрадованный Сашка.

У него мгновенно созрел блестящий план. Зачем сразу тащить Витьку на квартиру? Можно зайти куда-нибудь, посидеть, потолковать, обмыть встречу. Тем более, что и медсестре давно обещал сходить с ней в город.

В чудесном настроении вернулся Сашка в казарму.

Пришел как раз вовремя. Там уже строились на ужин. Музыкантов, которым предстояло играть на разводе караула, кормили в первую очередь.

Бесстужев выехал из крепости через Кобрин окне ворота. Прибавив скорость, помчался по широкому прямому шоссе, вымощенному шестигранными каменными плитами. Ехал будто по зеленому коридору: и справа и слева ровными шеренгами стояли каштаны с густыми кронами. Скамейки под каштанами – традиционное место свиданий. Сегодня суббота, день увольнения красноармейцев, поэтому на аллеях особенно много девушек в ярких и пестрых платьях. У Юрия даже зарябило в глазах.

Миновав рынок, он поехал медленнее, то и дело поглядывая на тротуар, чтобы не разминуться с Полиной. Вот и перекресток, куда она приходит теперь почти каждый вечер и ждет от шести до семи… Ну, конечно, и сегодня она тут. Юрий увидел ее и затормозил, Полина бросилась к нему, вскрикнув от радости. Прижалась, целовала его пыльные щеки.

– Здравствуй, родной! Наконец-то!

– Соскучилась?

– И ты еще спрашиваешь!

– Погоди, не прикасайся ко мне, – засмеялся Бесстужев. – Грязный ведь я, платье испачкаешь.

– Подумаешь, важность какая! Постирать можно!

– Ты что же, всю неделю на перекресток ходила?

– Кроме четверга. Хозяйке в четверг помогала на огороде.

– Ох, и выдумщица! – Юрий погладил пальцами ее руку. – Я ведь и сам не знаю, когда из лагеря вырвусь. От случая к случаю.

– Тем более. Каждая секунда дорога, когда ты со мной, а тут я тебя на несколько минут раньше увижу.

– Полинка, милая, ты же мучаешь себя этим. Стоишь тут, волнуешься, надеешься… А меня нет. Дома ведь гораздо спокойней.

– Не хочу такого спокойствия. И не мучаюсь я вовсе. Мне очень радостно, когда иду по улице навстречу тебе.

– Чудачка ты у меня… Делай, конечно, как хочешь, это я просто так говорю… А почему мы стоим тут? Садись на мотоцикл.

– Лучше пешком. Мне приятно рядом с тобой пройтись.

– Ладно, – улыбнулся Бесстужев. – Сейчас нам смотрины устроят.

– Вот и хорошо. А то меня соседка спрашивала уже: что это пан офицер давно не приходит?

С шоссе они свернули в узкий, заросший травой переулок, со старыми деревянными домами. В палисадниках сидели на лавочках женщины, лущили семечки, лениво судачили о житье-бытье. При виде Бесстужева и Полины умолкали, провожали их любопытными взглядами. Юрию было даже неловко. А Полина шла нарочно медленно.

– Не спеши, – попросила она. – Пусть все видят, какой ты у меня.

– Какой же?

– Высокий и красивый.

– Хорош красавец – чумазый, да еще в комбинезоне.

– Воин возвращается из похода, покрытый славой… ну и пылью, конечно.

– Ого! – весело удивился Бесстужев. – Откуда этот высокопарный штиль?

– Понимаешь, мне хочется говорить с тобой какими-то особенными словами. Старых не хватает. Они примелькавшиеся, стертые. У нас с тобой должны быть особенные.

– Мне все равно, какие. Лишь бы произносила их ты.

Они подошли к дому. Юрий ввел мотоцикл во двор и поставил его возле крыльца. Пока снимал комбинезон и отряхивал с себя пыль, Полина согрела воды. Юрий сполоснулся до пояса, вымыл голову. Это можно было сделать под умывальником, но Полина решительно заявила, что сама будет поливать ему, ей это приятно.

– Ты надолго приехал? – с деланным равнодушием спросила она, подавая полотенце. Но Юрий видел, как напряглась Полина в ожидании ответа. У нее даже сузились зрачки глаз.

– К двадцати трем часам должен быть в лагере.

– Нынче?

Лицо у Полины сразу сделалось грустное. Стараясь не выдать своего огорчения, сказала громко:

– Завтра ведь Виктора встречать нужно.

– Все уже решено. Виктор приедет прямо сюда. А я постараюсь выбраться к вечеру.

Они вошли в дом. Здесь было прохладно и как-то непривычно пусто. Юрий не сразу понял, в чем дело. Когда сел за стол и увидел темное квадратное пятно на обоях, спросил удивленно:

– А часы где? И машинку швейную убрала. И вазу… К себе, что ли, перенесла хозяйка?

– В погреб спрятала.

– Это еще зачем?

– Все соседи с ума посходили. Зарывают ценные вещи, войны боятся.

– Ты бы сказала, чтобы панику не разводили, – поморщился Юрий.

– Не слушают. Оки тут лучше нас все знают. Меня же и обругали. Ничего, дескать, не понимаешь, из спокойных мест к нам приехала. А они напуганные. Ведь у них тут кто только не побывал. Я уж не говорю про старые времена. Совсем недавно белополяки были, потом немцы пришли, потом наши… А вчера на кладбище ребятишки ракеты нашли. Целый ящик. В ямке под хворостом.

Полина отошла к окну, задернула шторы, сняла старую, вылинявшую гимнастерку Юрия, висевшую на спинке кровати.

– Ты что, не выбросила ее до сих пор? – спросил Бесстужев.

– И не выброшу.

– Да зачем она нужна?

– Я с ней разговариваю, когда тебя нет.

– Разговариваешь? – у Юрия поползли вверх белесые брови. – Вот чудачка!

– Молчи. – Полина закрыла ему ладонью рот. – Молчи уж, раз не понимаешь.

Теплой, мягкой рукой она гладила его волосы, виски, шею. Оказала полувопросительно:

– Мы ведь никуда не пойдем сегодня?!

– Если хочешь – можно в парк.

– Никуда не хочу. Лучше всего, когда мы вдвоем и вокруг никого нет.

– Вот скоро мне отпуск дадут, и мы целую неделю просидим дома, ладно? Будем жить только друг для друга.

– Мало одной «вдели, Юрочка, очень мало. И месяца мало. И года тоже мало. Я хочу всю жизнь быть рядом с тобой каждую минуту. – Она прижала к груди его голову, полосы ее закрыли лицо Юрия. – Жадная я теперь стала, ужасно жадная. Что-то сломалось во мне, прорвалась плотина и затопила меня всю.

– Полинка, милая! Нам здорово повезло, что мы встретились, правда?

– Меня ужас охватывает, когда подумаю: а вдруг мы не увидели бы друг друга и ничего не было бы между нами?!

– Вот разница наших характеров, – засмеялся Бесстужев. – Я замечаю хорошее, а ты находишь повсюду страшное.

– Просто-напросто я трусливей тебя. Это вполне естественно.

– Ну, теперь-то уж нам нечего бояться, – сказал Юрий, обнимая ее. – Теперь мы вместе, и ничто не сможет нас разлучить.

В то самое время, когда Бесстужев и Полина сидели у себя дома, в нескольких километрах от Бреста, на противоположном берегу Буга, медленно двигалась по лесной дороге легковая машина. Генерал-полковник Гейнц Гудериан направлялся на передовой наблюдательный пункт. Он спешил, нетерпеливо притопывал левой ногой: солнце уже клонилось к горизонту, а дел на сегодня еще много. Наконец, подполковник фон Либенштейн, невозмутимо сидевший впереди, приказал шоферу остановиться.

– Дальше ехать опасно, господин генерал, нас могут заметить. Нужно пройти пешком.

В лесу совсем не чувствовался ветер, горячий воздух застыл без движения, казался тягучим от густого запаха смолы. Все тело Гудериана покрылось липкой испариной, крупные капли выступили на лбу.

– Сегодня я не завидую Роммелю, – сердито сказал генерал.

– Да, – живо подхватил Либенштейн. – В Африке нет даже таких рощ. Солнце, пески и танки.

– Вы охарактеризовали современный пейзаж Сахары скупо, но точно, – усмехнулся Гудериан.

Либенштейн замедлил шаги возле толстого ствола дуба. Могучие ветви, тянувшиеся почти горизонтально, были покрыты корявыми наростами.

– Сюда, господин генерал.

Они поднялись по лесенке вверх, на прочный деревянный настил, скрытый в гуще ветвей. Возле телефонного аппарата стоял молодой армейский лейтенант в очках, с черным пухом на верхней губе. При появлении генерала он хотел было опустить рукава мундира, закатанные выше локтей, но Гудериан жестом показал: не надо.