Кровь Амбера - Желязны Роджер Джозеф. Страница 46

Достигнув последней ступени, я пару раз позвал и получил на это подобающее жуткое эхо, но никакого ответа.

Подойдя к козлам, я взял другой, наполненный горючим фонарь. Лишний не помеха. Возможно, я собьюсь с дороги. Затем я двинулся направо. Нужный мне туннель находился там. После долгих плутаний я остановился и поднял фонарь повыше, так как почти уверился, что зашел слишком далеко. Никакого входа в туннель в поле зрения не обнаруживалось. Я оглянулся назад. Караульный пост был еще виден. Я возобновил свой путь, пытаясь вспомнить подробности прошлого посещения.

Наконец звуки стали звучать иначе — внезапное эхо моих шагов. Казалось, я приближался к какому-то препятствию. Я снова поднял фонарь.

Да. Впереди чистая тьма. А вокруг нее серый камень. Я пошел в ту сторону.

Темно. Повсюду. Когда свет от фонаря скользил по неровностям скалы, вокруг творилось нечто, похожее на театр теней. Затем снова появился боковой ход. Я миновал его и продолжал идти. Кажется, довольно скоро должен быть еще один. Да. Два…

Третий располагался подальше. Потом четвертый. Я подумал, куда они могут вести. Никто ничего не рассказывал мне о них. Возможно, мои родственники тоже не знали этого. Может быть, в причудливые гроты неописуемой красоты? В другие миры? В тупики? В склады? Наверное, в один прекрасный день, когда найдется свободное время и появится желание…

Пять…

А затем еще один.

Мне нужен был седьмой. Подойдя к нему, я остановился. Он заходил не так уж далеко. Я вспомнил о людях, шедших когда-то этой дорогой, а потом решительно зашагал вперед, к большой, тяжелой, окованной металлом двери. На вбитом в стену стальном крюке слева от нее висел большой ключ. Я снял его, отпер дверь и снова повесил его на место, зная, что часовой из караулки, при очередном своем обходе проверит и вновь запрет дверь. Снова появилась мысль, зачем вообще запирать дверь, если ключ хранится тут же, рядом? В связи с этим могло показаться, что опасность грозит оттуда, из-за двери. Я уже задавал этот вопрос неоднократно, но никто, кажется, не знал на него ответа. Мне отвечали, что это традиция. Жерар и Флора, независимо друг от друга, предложили спросить об этом Рэндома и Фиону. А те, в свою очередь, дружно решили, что это, возможно, знает Бенедикт, но я не припомню, чтобы когда-нибудь спрашивал его.

Я с силой толкнул дверь, и ничего не произошло. Я поставил фонари и попробовал опять, посильнее. Дверь заскрипела и медленно подалась внутрь. Я поднял фонари и вошел.

Дверь сама собой закрылась за мной, и Фракир, дитя Хаоса, дико запульсировал. Я припомнил свой последний визит, и вспомнил, почему тогда никто не принес лишнего фонаря — голубоватое сияние Лабиринта в гладком черним полу освещало грот достаточно хорошо, чтобы всякий видел свой путь.

Я зажег второй фонарь. Первый я поставил у ближайшего конца Лабиринта, а другой понес с собой по периферии узора, установив его в той же точке, но с другой стороны. Меня не волновало, что Лабиринт давал достаточно освещения для совершения намеченного дела. Я находил эту проклятую штуковину сверхъестественной, холодной и попросту пугающей. Благодаря добавочному естественному освещению поблизости я чувствовал себя в его присутствии намного лучше.

Изучив взглядом эту путаную массу кривых линий, я подошел к углу, откуда они начинались. Я успокоил Фракира, но не целиком приглушил собственные опасения. Не сказывался ли это во мне Логрус, гадал я, или это моя реакция на сам Логрус, если бы я вернулся и вновь испытал его, была бы теперь еще хуже, так как во мне теперь был и Лабиринт. Бесплодные рассуждения…

Я попытался расслабиться. Сделал глубокий вдох. Закрыл на мгновение глаза. Согнул колени. Опустил плечи. Ждать дальше бесполезно…

Я открыл глаза и ступил на Лабиринт. Вокруг моей стопы сразу же поднялись искры. Негромкое потрескивание. Еще шаг. Капелька сопротивления, как только я двинулся вновь…

Ко мне вернулось все то, что я испытал при первом прохождении: холодок, слабые токи, легкие участки и трудные. Где-то во мне сидела карта Лабиринта, и я словно читал по ней, когда двигался по той первой кривой, среди возрастающего сопротивления, летящих искр, шевеления волос, потрескивания, какой-то вибрации…

Я достиг Первой Вуали, и словно пошел по аэродинамической трубе. Каждое движение требовало тяжких усилий. Однако, полный решимости, я двигался дальше — это было самым необходимым сейчас. Сколько не выжидай, двигаться все равно придется, рано или поздно. Весь фокус в том, чтобы не останавливаться. Начать двигаться снова — ужасное ощущение, а в некоторых местах это просто невозможно. Постоянный напор — вот что требовалось в настоящую минуту. Еще несколько мгновений и я пробьюсь. Идти станет легче. Вот Вторая Вуаль — это действительно чистое убийство…

Поворот, поворот…

Я пробился. Я знал, что теперь на какое-то время путь станет легче. Я стал играть с некоторой уверенностью. Наверное, Флора права. Эта часть казалась чуть менее трудной, чем была в первый раз. Я одолел длинную кривую, а затем резкий поворот в обратную сторону. Искры теперь достигали отворотов сапог. На ум мне пришли тридцатые апреля, семейная политика при Дворах, где люди дрались на дуэлях и умирали, прокладывая сложный и меняющийся, извилистый путь через кровавые ритуалы статуса и возвышения. Этого больше нет. Я покончил со всем этим. Отверг это. Может оно и поизящнее, но крови там пролито больше, чем в Амбере, и все ради самого ничтожного, черт возьми, превосходства над своими собратьями…

Я скрипнул зубами. Трудно было сосредоточить мысли на непосредственной задаче. Это, конечно, часть воздействия. Теперь я вспомнил и об этом. Еще шаг… ощущение щекотки по обеим ногам… Звуки потрескивания кажутся громкими, как гроза… Одну ногу за другой… Поднимай и опускай… Волосы поднялись дыбом… поворот… Нажим… Приводим «Звездную Вспышку» в порт перед самыми осенними штормами. Люк управляет парусами, ветер у нас за кормой, словно дыхание драконов… Еще три шага, и сопротивление нарастает…

Я на Второй Вуали, и ощущение внезапно такое, словно я пытаюсь вытолкнуть автомобиль из вязкого кювета… Вся моя сила нацелена вперед, а результат бесконечно мал. Я двигался с медлительностью ледника, и искры доходят мне до пояса. Я весь окутан голубым пламенем…

Внезапно все отвлекающее меня вылетает из головы. Даже Время уходит и оставляет меня в покое. Есть только это существо без прошлого и без имени, каким я стал, борющееся всем своим естеством против инерции прожитых дней — уравнение настолько тонко сбалансированно, что мне следовало бы навеки застыть здесь, не закончив шага, с учетом того, что это аннулирование масс и сил оставляет незатронутой волю, некоторым образом очищает ее, так что процесс продвижения вперед, кажется, выходит за пределы борьбы.

Еще шаг и еще, и я пробился, состарился на века и опять двигаюсь, и знаю, что сумею дойти до конца, несмотря на то, что приближаюсь к Большой Кривой, участку тяжелому, хитрому и длинному. Совсем не похоже на Логрус. Мощь здесь синтетическая, а не аналитическая. Вселенная, кажется, вращается вокруг меня. Каждый шаг заставляет чувствовать себя так, словно я таю и возвращаюсь в фокус, разбираюсь на части и собираюсь вновь, рассыпаюсь и складываюсь, умираю и воскресаю вновь…

Вперед, вперед… Затем еще три кривые линии, вслед за ними прямая. Я жму вперед. Головокружение, темнота. Я весь взмок. Конец линии. Череда дуг. Поворот. Поворот. Опять поворот…

Когда поднявшиеся искры превратились в клетку из молний, а ноги снова стали еле волочиться, я понял, что подхожу к Последней Вуали. Неподвижность и ужасный натиск…

Но на сей раз я чувствовал себя каким-то укрепившимся и пробивался вперед, зная, что прорвусь.

Я сумел пробиться, дрожа с головы до пят, и осталась лишь короткая дуга. Однако, эти последние шаги вполне могли оказаться самыми тяжелыми. Впечатление такое, словно Лабиринт, так хорошо узнав меня, не хочет отпускать. Я боролся с этим здесь, и голени мои чувствовали себя так, будто бы в конце забега на длинную дистанцию. Два шага… Три…