Важный вопрос - Михановский Владимир Наумович. Страница 1

Зацепившись за никелированную штангу, Энквен повис, глядя в окно.

Обширный институтский двор был пуст. Только на волейбольной площадке одинокая фигура возилась с сеткой да новая лаборантка куда-то торопилась с папкой в руке. В папке – Энквен разглядел без труда – лежали толстый конспект и учебник звездной навигации.

Энквену нравились такие нечастые дни (люди называли их выходными), когда он мог так вот, не спеша собирать информацию, вдумчиво классифицировать ее, а все непонятное, как обычно, уточнять во время вечерней встречи с Павлом Филипповичем, или просто Пашей, как звали его сотрудники.

Там, наверху, за толстым потолком, на плоской крыше сточетырнадцатиэтажного здания, размещалась площадка, с которой взлетали в голубое небо серебристые машины, споро машущие крыльями. Очень хотелось рассмотреть их вблизи, потрогать, залезть в кабину, включить атомное сердце. Однако летательные аппараты были знакомы роботам пока только теоретически: подниматься на авиаплощадку им еще не разрешалось.

Даже отсюда, с головокружительной высоты, Энквен различал в открытое окно каждую былинку и достаточно хорошо слышал каждое слово, произносимое внизу.

Парень все еще возился с волейбольной сеткой. Прикрепить ее было не так-то просто: порывистый ветер рвал сетку из рук.

– Помоги, Катюша! – попросил юноша, как только лаборантка поравнялась с ним.

– Некогда, Андрей, – донеслось до Энквена. Девушка замедлила шаг. – Зашиваюсь – ужас! Послезавтра защита.

– А сейчас куда?

– На консультацию.

– На консультацию? – удивился Андрей. – Но ведь сегодня никого…

– Знаю.

– Кто же тебя будет консультировать?

Она усмехнулась:

– А это мой секрет.

Через несколько минут Энквен услышал, как глубоко внизу, в недрах здания, вздохнул включенный транспортер. Потом по коридору четко простучали каблучки, и в комнату вошла Катя.

– Привет, Энквен, – сказала она.

Энквен легко прыгнул к ней, точно рассчитанным движением оторвавшись от штанги. Рядом с тоненькой девушкой двухметровый робот со своими девятью гибкими конечностями выглядел достаточно солидно.

– Понимаешь, Энк, не выходит одна задача. А без нее мой дипломный проект горит.

– Горит? – удивился робот.

– Ой, ну как ты не понимаешь! Вот условие, послушай.

И она медленно продиктовала условие.

Робот застыл как вкопанный. Только в его огромных глазах-блюдцах иногда пробегали неспокойные блики, что отражало напряженную работу мозга.

Пауза затянулась.

– Да, конечно, без программирования нечего… – разочарованно пробормотала Катя. – Чудес на свете не бывает.

Махнув рукой, она медленно сделала несколько шагов к выходу. И тут Энквен быстро заговорил. Никогда еще за свое короткое существование он так не торопился: новой лаборантке он почему-то отдавал предпочтение перед остальными людьми. По наблюдениям Энквена, отдавал ей предпочтение и Паша.

– Что, что? – растерянно остановилась Катя. – Ничего не понимаю…

Тогда Энквен схватил со стеллажа карандаш. Бумаги не было, и робот, подскочив к стене, стал выводить на ее светло-кремовой поверхности какие-то формулы.

Катя напряженно вглядывалась в то, что писал для нее Энквен.

– К этому, – показал робот на последнюю формулу, – нужно добавить еще интеграл столкновений.

– Ну, конечно! – воскликнула она. – Тут уж я разберусь дальше сама. Спасибо, Энквен. Дай я тебя за это расцелую!

Девушка потянулась к нему, однако Энквен уклонился от непонятного для него действия. Отскочив в сторону, он застыл в выжидательной позе. «Словно барс перед прыжком», – подумала она, закрывая за собой двери.

Робот вышел из стадии неподвижности только тогда, когда снизу донесся еле слышный вздох выключенного транспортера.

Энквен старательно вытер виниловой щеткой формулы со стен и медленно прошелся по комнате. Так он делал всегда, когда не мог найти логического решения какой-нибудь проблемы.

Стало вечереть, однако робот и в темноте видел, как днем. Лишь заслышав в коридоре знакомые энергичные шаги, он включил люминесцентную панель, и мягкий свет затопил комнату.

Павел Филиппович был в добром настроении: ведь ему – после ежевечерней беседы со своим подопечным – предстояло свидание…

Энквен рассказал ему о навигационной задаче и спросил, правильно ли он решил ее.

– Остроумное решение, – похвалил его Паша. – Но откуда ты взял условие? Я, насколько помню, не давал тебе такой задачи, – добавил он, скользнув взглядом по стеллажам, набитым книгами и информблоками.

– Попутно пришлось решить, – произнес Энквен, уклоняясь от прямого ответа.

«У него уже появились свои тайны. Он взрослеет», – мысленно отметил Павел Филиппович. Он уже совсем собрался было уходить, но что-то в поведении Энквена насторожило его.

– Что еще? – спросил Паша.

– Есть вопрос.

– Говори.

– Ты знаешь Катю?

– Катю?.. Какую Катю?

– Новую лаборантку.

Паша почувствовал, что начинает краснеть, и метнул на робота подозрительный взгляд.

– А почему ты, собственно, спрашиваешь?

– Надо, – лаконично ответил Энквен.

– Ну, знаю.

– В таком случае объясни мне, пожалуйста, воспитатель, что означает с ее стороны действие поцелуя?

Мучительная, до корней волос краска залила лицо юного вестибулярника. «Может, он стал ясновидящим?» – обожгла мысль.

– Я… я не знаю, – пробормотал он.

Робот вздрогнул. Впервые он слышал от человека эти слова.

– В таком случае я сам объясню тебе, воспитатель, – великодушно пробасил он.