Скалолазка и мировое древо - Синицын Олег Геннадьевич. Страница 40

– Значит, ты все же посмотрела?

Я настолько удивилась, что долго не могла собраться с мыслями, чтобы сформулировать вопрос:

– А разве вы не помните?

В его взгляде мелькнула растерянность, но в тот же миг глаза закрылись. А затем я увидела, как пространство вокруг потемнело. Что-то изменилось – незаметно, неуловимо. Мне вдруг показалось, что после того, как я задала вопрос, из Кларка проступило другое существо – мрачное и недоброе. Скажем так, это не тот Кларк, с которым я спускалась в пропасть и который записывал переведенный мною текст, а тот, который обрезал веревку, что держала меня. У каждого человека есть темная половина, у Кларка она особенно мрачная.

Когда он поднял веки, белки в углах глаз стали черными.

– Зачем ты ищешь мировое древо? Зачем ты ищешь Ашваттху?

– Оно поможет мне вылечить маму.

– Вот как? Потратить драгоценный дар на одного человека? Занятно. – Он откинулся на спинку трона. – Но забудь об этом. Когда я найду древо, оно будет уничтожено.

Я не верила своим ушам.

– Зачем?

– Так нужно.

– Вы не посмеете, – робко сказала я.

– Кто меня остановит? Неужели ты! – Он не на шутку рассердился. – Неужели ты осмеливаешься думать, что можешь помешать мне? Ты ничего из себя не представляешь! Ты никто! Песчинка в огромном механизме! Зерно, которое я втопчу в землю одним нажатием подошвы! Тля, которую я могу раздавить двумя пальцами!

– Древо Ашваттха нельзя погубить. Это чистое и светлое творение, это надежда…

– Древо должно быть уничтожено. Поэтому я ищу его.

Я ошалело глядела на мелькающие на мониторах картинки. Искать древо жизни для того, чтобы его уничтожить? Разорвать контакт человечества с духовным источником, всевышней подпиткой? И что нам останется? Заводы, небоскребы и фондовые биржи?

– У вас ничего не выйдет, – сказала я. – Вам не успеть. Ваша бывшая Служба уже знает о подгорном дворце.

На его лице не отразилось никакой реакции.

– Люди Конторы уже идут сюда, – продолжала я наступление. – Они мчатся на всех парах, чтобы схватить вас, а вы даже не знаете, в какой части долины находится древо. Вам не найти его. Ни за что не успеть.

Чернота, выступившая из-под век, залила большую часть глазных яблок. От его взгляда у меня заныло сердце.

– Это правда, – сказал Левиафан. – Людишки из внешнего мира мечтают получить эту голову. – Он коснулся пальцем своего виска. – В ней остались многие секреты, которыми они хотят владеть. Только не тешь себя надеждами, чистыми и светлыми, как древо Ашваттха. Им ни за что сюда не пробраться. Долина надежно защищена со всех сторон. Они могут попасть сюда только мертвыми!

– Это нечестно! – не выдержала я.

– Нечестно?!! – Мне показалось, что тронный зал вздрогнул от разгневанного голоса. – Кто тут смеет говорить мне о честности? Ты нарушила условия договора!

– Мы не заключали никакого договора.

– Тебе было сказано не смотреть на верхние строки. Но ты взглянула на них!

У меня закружилась голова. Я решительно не понимала, что с ним творится. Эти провалы в памяти, резкие перемены облика, наливающиеся чернотой глаза…

– Я ничего там не увидела.

– Это не играет роли. Ты нарушила запрет. Поэтому тебя ждет обязательная кара.

По телу побежали мурашки от того, с каким холодным спокойствием он произнес последнюю фразу.

– Смерть будет для тебя тривиальным исходом, поэтому… Опустись на колени.

От ужаса я не поняла приказа.

– Что?

– На колени!!

Я уткнулась коленными чашечками в напольные плиты, даже не осознавая этого. Левиафан поднялся с кресла и, обойдя меня, встал за спиной.

– Наказание будет пострашнее смерти. То, чего ты боишься больше всего на свете. Ты останешься здесь навсегда. Ты станешь безликой рабыней долины Арьяварта. И ты никогда не увидишь ни своего дома, ни своих близких… ни свою мать, которая тебе так дорога. Она умрет в безумии.

Ледяные пальцы коснулись моей шеи, я вздрогнула, словно от удара электричеством. Трансформаторы за стенами заработали на полную мощность. Вибрация воздуха ощущалась кожей, заныло в висках. Я попыталась вырваться, но лежавшая на шее каменная рука не позволяла. В воздухе задрожала тончайшая струна. В девятом позвонке родилась острая пульсирующая боль. Воздух почернел, словно от копоти, и наполнился резким запахом. Боль усиливалась, невидимые щипцы ломали позвонки на моей шее. Хотелось кричать, но я не могла даже раскрыть рта…

Все закончилось неожиданно. Каменные пальцы отпустили шею. Я без сил рухнула у подножия трона, чувствуя оставшуюся на позвонках свербящую боль, из-за которой отнимались конечности. Все, на что я была способна, это тупо глядеть перед собой.

Ноги в коричневых замшевых ботинках прошли перед моим лицом. Левиафан вернулся на трон, распластанная на полу рабыня Арьяварты его больше не интересовала. Не помню, сколько времени я так валялась, униженная и беспомощная, пока не появились охранники. Взяв под руки, они потащили меня к выходу из зала. Левиафан сидел на троне, снова уставившись на мониторы. Глаз его я не видела.

Возле дверей мы столкнулись с Ирбисом, который вошел в зал с поклоном. Меня он даже не удостоил взглядом. Последнее, что я слышала, прежде чем захлопнулись двери, были его слова, доносящиеся словно с другого конца света.

Ирбис доложил, что медальон на пирамиде заработал.

На позвонках, к которым прикасался Левиафан, осталось жжение, отчего по телу прокатывалась дрожь, а к горлу подступала тошнота. Мне хотелось пощупать, что там такое, но я не могла дотронуться до шеи, потому что руки крепко держали охранники. Мы двигались по коридору, прорубленному в гранитном теле горы. По потолку тянулись трубы с электропроводкой. Настенные светильники за решетками, словно умирая, почти не давали света.

Коридор закончился неприметной дверью, перед которой мы остановились. Правый охранник загрузил в магнитный замок пластиковую карту-ключ. Морганием зеленого светодиода замок информировал, что карта пришлась ему по вкусу. Дверь убралась в стену, и перед нами открылась настолько потрясающая картина, что даже в моем измочаленном организме нашлись силы для восхищения увиденным.

Мы оказались под сводами необъятного подгорного зала, площадью в пять или шесть стадионов «Лужники». Внизу, у наших ног, разделенные бетонными перегородками и стеклянными стенками, простирались бесчисленные секции научных лабораторий, исследовательских отделов и сборочных цехов. В них копошились сотни людей, двигались автокары, механизмы и даже роботы, а над головами летали тележки с талями, кабины кранов и видеокамеры. В зале витал стойкий запах… не знаю, как его назвать – такой всегда бывает у новых, только что купленных вещей.

Охранники поволокли меня по узким металлическим мосткам, пролегающим почти под самыми сводами подгорного комплекса. Я ошеломленно глядела вниз за перила. Можно прожить целую жизнь, но не увидеть и десятой доли чудесных вещей, которые собраны здесь.

Прямо подо мной, в могучей кирпичной камере без крыши, военный в желтых очках целился из похожего на водяной пистолет устройства в бетонный блок. Нажатый курок – и без вспышки и грохота бетонный блок развалился на куски. К стрелку тут же подошли люди в белых халатах. Часть из них принялась о чем-то его расспрашивать, сверяясь с планшетными компьютерами, другая часть стала изучать произведенные дезинтегратором разрушения.

Мы прошли дальше, и мое внимание переключилось на секцию по правую сторону от мостков. В прозрачном кубе врачи осматривали нескольких молодых людей, обнаженных по пояс. Это выглядело как заурядный медицинский осмотр, и вряд ли я обратила бы на него внимание, если бы молодые люди не имели абсолютно одинаковые лица. Я прекрасно это видела и не могла ошибиться. Словно их штамповали по одной заготовке. В другом стеклянном кубе ученые в скафандрах выполняли какие-то манипуляции, припав к микроскопам. Чтоб я по горам больше не лазала, если никто из них не слышал о клонировании!