Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен. Страница 69

"За что же ты его убил?" - спросил надсмотрщика вали. И тот ответил: "Вчера вечером я пришел домой и увидел, что он спустился по трубе и украл мои припасы, и тогда я ударил его молотком в грудь, и он умер, и я снес его на рынок и поставил его в таком-то месте у такого-то проулка... - И он воскликнул: Недостаточно мне убить мусульманина, чтобы я еще убил христианина! Не вешай никого, кроме меня!" И вали, услышав эти слова надсмотрщика, отпустил маклера-христианина и сказал палачу: "Повесь этого, согласно его признанию".

И палач снял веревку с шеи христианина и накинул ее на шею надсмотрщика: он поставил его под виселицей и хотел повесить, но вдруг врач-еврей прошел сквозь толпу и закричал людям и палачу: "Не надо! Это я один убил его вчера вечером. Я был дома, и вдруг в ворота постучали мужчина и женщина, и с ними был этот горбун, больной. Они дали моей невольнице четверть динара, и она сообщила мне об этом и отдала мне деньги, а мужчина и женщина внесли горбуна в дом и положили его на лестницу и ушли. И я спустился, чтобы посмотреть, и наткнулся на него в темноте, и он упал с верху лестницы и тотчас же умер. И мы с женой взяли его и поднялись на крышу (а дом этого надсмотрщика - рядом с моим домом) и спустили его, мертвого, в вытяжную трубу в доме надсмотрщика; и когда надсмотрщик пришел, он увидел горбуна в своем доме и предположил, что это вор, и ударил его молотком, и горбун упал на землю, и надсмотрщик подумал, что убил его. Мало мне разве убить мусульманина неумышленно, чтобы я взял на свою ответственность жизнь другого мусульманина умышленно!"

Услышав слова еврея, вали сказал палачу: "Отпусти - надсмотрщика и повесь еврея". И палач взял еврея и положил веревку ему на шею, но вдруг портной прошел сквозь толпу и крикнул: "Не надо! Его убил не кто иной, как я! Я днем гулял и пришел к вечеру и увидал этого пьяного горбуна, у которого был бубен, и он пел под него. Я пригласил его и привел к себе домой, и купил рыбы, и мы сели есть; и моя жена взяла кусок рыбы, положила его горбуну в рот и всунула ему в горло, но кость стала ему поперек горла, и он тотчас же умер. И мы с женой взяли его и принесли к дому еврея, и девушка спустилась и открыла нам ворота, и я сказал ей: "Скажи твоему господину: у ворот мужчина и женщина, и с ними больной, - поди посмотри его". И я дал ей четверть динара, и она пошла к своему господину, а я внес горбуна на верх лестницы, поставил его и ушел вместе с женой; а еврей спустился и наткнулся на горбуна - и решил, что он убил его". И портной спросил еврея: "Правда?" И тот сказал:

"Да!" И тогда портной обратился к вали и сказал: "Отпусти еврея и повесь меня". И вали, услышав его слова, изумился происшествию с этим горбатым и воскликнул:

"Поистине, такое дело записывают в книгах! - А потом он сказал палачу: Отпусти еврея и повесь портного, по его признанию". И палач подвел его и сказал: "Мы устали - одного подводим, другого отводим, а никого не вешают", - и накинул веревку на шею портного.

Вот что было с этими. Что же касается горбуна, то он, говорят, был шутом султана, и тот не мог расстаться с ним: и когда горбун напился и пропадал эту ночь и следующий день до полудня, султан спросил о нем у кого-то из присутствующих, - и ему сказали: "О владыка, мы принесли к вали мертвого, и вали приказал повесить его убийцу; и когда он собирался его вешать, явился второй убийца и третий, и все говорили: "Я один убил его", и каждый рассказывал вали о причине убийства. И султан, услыша эти слова, кликнул привратника и сказал ему: "Сходи к вали и приведи их всех ко мне".

И привратник пошел и увидел, что палач собирается вешать портного, и крикнул ему: "Не надо!" Он сообщил вали, что сказал царь, и взял его с собою, а также и горбуна, которого несли, и портного, и еврея, и христианина, и надсмотрщика, - и всех их привели к царю. И вали, представ перед лицом султана, поцеловал землю и рассказал ему, что случилось со всеми, - а в повторении пользы нет. И когда царь услышал рассказ, он удивился, его взяло восхищение, и он велел записать это золотыми чернилами, и он спросил присутствующих: "Слышали ли вы что-нибудь более удивительное, чем история этого горбуна?" И тогда выступил вперед христианин и сказал: "О царь, наметь время, - если позволишь, я тебе расскажу о чемто, что случилось со мною, и это удивительнее и диковиннее, чем история горбуна". - "Расскажи нам то, что ты хочешь!" - сказал царь.

РАССКАЗ ХРИСТИАНИНА

О, царь времени, - начал христианин, - когда я вступил в эти земли, я пришел с товарами, и предопределение привело меня к вам, но место моего рождения - Каир. Я из тамошних коптов [57] и воспитывался там, и мой отец был маклером; и когда я достиг возраста мужей, мой отец скончался и я сделался маклером вместо него. И вот в один из дней я сижу и вдруг вижу - едет на осле юноша, которого нет прекрасней, одетый в роскошнейшие одежды. И, увидав меня, он пожелал мне мира, а я встал из уважения к нему; и он вынул платок, в котором было немного кунжута, и спросил: "Сколько стоит ардебб [58] вот этого?" - "Сю дирхемов", - отвечал я; и юноша сказал: "Возьми грузчиков и мерильщиков и отправляйся к Воротам Победы, в хан аль-Джавали - ты найдешь меня там". И он оставил меня и уехал и отдал мне кунжут с платком, где был образчик; и я обошел покупателей, и каждый ардебб принес мне сто двадцать дирхемов. И я взял с собою четырех грузчиков и отправился к юноше, которого нашел ожидающим; и, увидев меня, он поднялся и открыл кладовую, и из нее взяли зерно; и когда мы его перемерили, то его оказалось пятьдесят ардеббов, на пять тысяч дирхемов. И юноша сказал: "Тебе за посредничество десять дирхемов за ардебб; получи деньги и оставь у себя четыре тысячи и пятьсот дирхемов для меня: когда я кончу продавать свои запасы, я приеду и возьму у тебя деньги". И я сказал "Хорошо!" - и поцеловал ему руки и ушел от него, и мне досталась в этот день тысяча дирхемов.

А юноша отсутствовал месяц, и потом он пришел и спросил меня: "Где деньги?" А я встал и приветствовал его и спросил: "Не хочешь ли ты чего-нибудь поесть у нас?" Но он отказался и сказал: "Приготовь деньги, я приду и возьму их у тебя", - и ушел. А я приготовил ему деньги и сидел, ожидая его; и его не было месяц, и я подумал: "Этот юноша совершенство доброты". А через месяц он приехал верхом на муле, одетый в роскошное платье и подобный луне в ночь полнолуния; и он словно вышел из бани, и лицо его было как месяц - с румяными щеками, блестящим лбом и родинкой, словно кружок амбры, подобно тому, как сказано: