Преступление без наказания: Теодор Бун - маленький юрист - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 25

Бедный Хулио.

— Нет, так не пойдет, Хулио. В полиции зададут немало вопросов, и у твоего кузена возникнут неприятности. Лучше всего тебе забрать эти перчатки, а я сделаю вид, будто никогда их не видел.

— Ни за что, Тео! Они теперь принадлежат тебе. — С этими словами Хулио вскочил, схватился за дверную ручку и, уже почти шагнув за порог, сказал, обернувшись: — И ты обещал никому не говорить, Тео.

Тео подскочил к нему.

— Разумеется.

— Ты дал мне слово.

— Разумеется.

Хулио растворился в темноте.

Глава 14

Судья проглотил целую миску спагетти, а Тео к своим почти не притронулся. Он сложил тарелки в посудомоечную машину, запер входную дверь и отправился к себе в комнату. Переодевшись в пижаму, схватил ноутбук и залез в постель. В Интернете он встретил Эйприл, и они поболтали пару минут. Она тоже лежала в кровати, заперев, как всегда, дверь. Она чувствовала себя намного лучше. Они с матерью сходили в пиццерию и даже умудрились там посмеяться. Отец Эйприл уехал из города, как они полагали, а когда его не было, жить становилось легче. Тео пожелал ей спокойной ночи и, закрыв ноутбук, взял последний выпуск «Спортс иллюстрейтед». Он не мог читать, не мог сосредоточиться. Ему хотелось спать, ведь выспаться в предыдущую ночь не удалось, и, несмотря на переживания и даже охвативший его страх, он скоро задремал.

Мистер Бун пришел домой первым. Он прокрался наверх по лестнице и открыл дверь в комнату Тео. Дверные петли скрипнули. Включив свет, он улыбнулся при виде мирно спавшего сына.

— Спокойной ночи, Тео, — прошептал он, тут же выключив свет.

Звук захлопнувшейся двери разбудил Тео, и через секунду он уставился в темный потолок, размышляя о принадлежавших убийце перчатках для гольфа, спрятанных у него в кабинете. Было что-то ужасно неправильное в совете Айка просто забыть обо всем, притвориться, что никакого свидетеля нет, тихо сидеть, пока судебная система совершает непростительную ошибку.

Но все же обещание было обещанием, и Тео дал слово Хулио и его кузену, что сохранит их тайну. А что, если нет? Что, если он явится в совещательную комнату судьи Гэнтри первым делом завтра с утра, бросит перчатки ему на стол и все расскажет? Кузену придет конец. Джек Хоган и полиция настигнут его и бросят за решетку. Но его показания спасут обвинителей. Разбирательство объявят неправосудным. Будет новый процесс. Новость попадет в газеты и на телевидение. Кузен станет героем, но его все равно запрут в тюрьме как нелегального иммигранта.

Но разве не может этот парнишка заключить сделку с полицией и обвинителями? Разве они не согласятся дать ему поблажку, раз сами нуждаются в его помощи? Тео не знал. Может, так, а может, и нет. Риск слишком велик.

Потом он задумался о миссис Даффи. В его досье лежала вырезка из газеты с ее весьма удачной фотографией. Она была очень красивой женщиной — блондинкой с темными глазами и идеальными зубами. Представить только, что она испытала в последние мгновения жизни, когда с ужасом поняла, что ее муж — в перчатках для гольфа — заехал домой не по какой-то пустяковой причине, а для того чтобы вцепиться ей в горло!

Сердце Тео снова забилось быстрее. Он сбросил одеяло и сел на краю кровати. Миссис Даффи была лишь на два года моложе его матери. Что он почувствовал бы, если бы на нее напали и убили столь зверским образом?

Если присяжные признают мистера Даффи невиновным, убийство буквально сойдет ему с рук. И его никогда больше не смогут судить в связи с этим преступлением. Тео знал все о запрете дважды привлекать к уголовной ответственности за одно и то же преступление: штат не имеет права судить человека второй раз, если присяжные уже признали его невиновным. Поскольку других подозреваемых по делу нет, убийство останется нераскрытым.

Мистер Даффи получит миллион долларов. Продолжит играть в гольф. Вероятно, найдет еще одну красивую молодую жену.

Тео заполз обратно под одеяло и попытался закрыть глаза. У него появилась идея. После суда, когда мистер Даффи будет оправдан и уедет из Дома правосудия, Тео подождет пару недель или месяцев, а потом отправит ему перчатки. Пошлет их по почте анонимно, может быть, приложив записку со словами вроде: «Мы знаем, что вы убили ее. И мы следим за вами».

И что с того? Что дальше? Ничего. Очередная глупая затея.

Мысли стали путаться. На месте преступления не было крови, верно? Значит, на перчатках тоже не могло остаться следов крови. А как насчет других улик? Что, если тончайший волосок миссис Даффи каким-то образом прилип к перчатке? У нее были не короткие волосы, доходившие до плеч. Тео не отважился открыть пластиковый пакет. Он не прикасался к перчаткам и не знал, что? может на них находиться. Волос способен стать еще одной уликой, подтверждающей виновность мистера Даффи.

Он попытался задержаться на воспоминаниях о впечатляющей победе в суде по правам животных, которую он одержал, сражаясь за собаку Хэлли. Но мысли снова и снова возвращались к месту преступления. Наконец Тео успокоился и заснул.

Марселла Бун появилась дома чуть раньше одиннадцати вечера. Она заглянула в холодильник, желая узнать, что Тео ел на ужин. Проверила для порядка посудомоечную машину. Поговорив с Вудсом, который читал в комнате для отдыха, она поднялась по лестнице и разбудила Тео во второй раз за последний час. Но он слышал ее шаги и притворился, будто спит, чтобы не нарушать ритуал. Мать не включила свет — она никогда этого не делала — и, поцеловав его в лоб, прошептала:

— Люблю тебя, Тедди.

Мать быстро вышла из комнаты, а Тео еще целый час бодрствовал, волнуясь, надежно ли спрятал перчатки.

Когда в 6.30 в мобильнике сработал будильник, Тео не понял, спал он или находился в каком-то пограничном состоянии. Не был он уверен и в том, что вообще спал этой ночью. Однако он полностью сознавал, что очень устал, и уже ощущал раздражение в преддверии очередного долгого дня. Бремя, которое ему приходилось нести, было слишком тяжело.

Его мать стояла у плиты — такое случалось редко, — жарила сосиски и подрумянивала блины. Она делала это не чаще двух раз в год. В любое другое утро Тео тут же ощутил бы зверский голод и приготовился к большому завтраку. Сегодня же ему не хватило духу сказать ей, что у него нет аппетита.

— Ты хорошо спал, Тедди? — спросила миссис Бун, клюнув его в щеку.

— Не особенно, — признался он.

— Почему нет? Ты выглядишь усталым? Заболеваешь?

— Нет, все в порядке.

— Тебе надо выпить апельсинового сока. Он в холодильнике.

Они завтракали за чтением утренней газеты.

— Похоже, суд почти закончен, — произнесла мать, и ее очки для чтения сползли с переносицы. Чаще всего пятница начиналась для нее с быстрого похода в салон, где ей приводили в порядок ногти, а сейчас на ней до сих пор был банный халат.

— Я за ним не слежу, — заметил Тео.

— Что-то мне не верится. У тебя красные глаза, Тео. И усталый вид.

— Я же сказал, что плохо спал.

— Почему?

«Что ж, папа разбудил меня в десять, ты подняла в одиннадцать». Но Тео не мог винить родителей. Он лишился сна по другим причинам.

— Сегодня у нас важная контрольная, — заявил он, и это была почти правда. Мисс Гарман угрожала устроить проверочную по геометрии.

— Ты справишься, — заявила мама и вернулась к газете. — Ешь сосиску.

Тео удалось проглотить достаточно блинов и сосисок, чтобы она осталась довольна. Он поблагодарил ее за вкусный завтрак и, пожелав ей хорошего дня, попрощался. Потрепав Судью по голове, Тео помчался на велосипеде прочь от дома. Через десять минут он уже несся по лестнице в кабинет Айка, где чудаковатый дядя ждал его второй раз подряд за последние два дня.

В пятницу Айк выглядел еще более неопрятно. Его глаза опухли и покраснели сильнее, чем у Тео, а к всклокоченным седым волосам расческа в это утро явно не прикасалась.

— Будет лучше для тебя, если ты пришел с хорошими новостями, — проворчал он.