Черные волки, или Важняк под прицелом - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 46

9

Меркулов сидел за рулем своего лимузина и поглядывал в зеркальце заднего обзора на уснувшую Ирину. Турецкий рядом с ним задумчиво смотрел на проплывающую за окном московскую улочку.

– И ведь ничего не поделаешь, – продолжал разглагольствовать Константин Дмитриевич. – Сам Вертайло не сознается. А искать киллера – самое неблагодарное дело. У дружка его, Столешникова, тоже алиби, и он тоже вроде бы ничего не знает. Молчит. Ну ничего, Вертайло уже не отвертится. Получит по полной программе.

– А что сержант Алферов? – спросил Турецкий.

– А что Алферов? – пожал плечами Константин Дмитриевич. – Алферов дослуживает. Генерал с супругой уехали в какой-то погонный санаторий. В общем, все-все счастливы, кроме ребят из отдела по расследованию. И все-таки в этом деле остается много неясного. Слишком уж нелепым было второе покушение. Слишком уж неумелым и дилетантским. Ну да ладно. Ой, дырявая башка! – Меркулов хлопнул себя ладонью по лбу. – Я сейчас...

Он остановил машину возле бордюра и открыл дверцу.

– Ты куда? – спросил Турецкий.

– Торт забыл купить. Константин Дмитриевич вышел из машины и заспешил к гастроному. Турецкий проводил его взглядом. Приоткрыл дверцу и неторопливо закурил.

– Н-да... – проговорила с заднего сиденья Ирина. – Обманывать заместителя генерального прокурора... Тебе не стыдно, Турецкий?

Александр Борисович ничего не ответил, лишь улыбнулся.

– В санаторий с мужем поехала, надо же, – продолжала Ирина. – Интересно, а по ночам она крепко спит?

– Это уже не наше дело, – сказал Александр Борисович.

– Не наше? – Турецкий понял по голосу жены, что она сердится. – То, что мы сделали, напоминает какой-то странный самосуд. Слушай, а правильно, что мы ничего не сказали Плетневу? Мне кажется, он умеет хранить тайны.

Турецкий пожал плечами.

– Знаешь, – снова заговорила Ирина, – я ведь видела этого Алферова. Там, в «Глории». У него были такие глаза... В общем, мне кажется, что он никогда больше не сможет поднять оружие на человека.

– Этого никто не знает, – возразил Александр Борисович.

– Он, кажется, начал что-то понимать про случившееся, – задумчиво проговорила Ирина. – И этот нерожденный ребенок... Он же ни в чем не виноват. Так что, может быть, наш с тобой суд справедлив. А? Как думаешь, Турецкий?

Александр Борисович глубоко затянулся и выкинул окурок наружу.

– Интересно, – задумчиво проговорил он, – что она скажет генералу через пару месяцев? Когда он поймет... когда он увидит, что у ней подрос живот?

– Женщина всегда найдет что сказать, – спокойно ответила Ирина. – Да и генерал будет счастлив. Он так мечтал о ребенке... Кстати, вон твой Меркулов бежит! С тортом!

– А черт! – воскликнул Меркулов, открыв дверцу и едва не выронив торт.

Он плюхнулся в кресло, всучил торт Турецкому и перевел дух. Александр Борисович взвесил торт в руке.

– Ого! Килограмма на полтора потянет.

– Кило восемьсот, – важно поправил Меркулов. – Ну, вроде все. Можно ехать. Кстати, бродяги, вы что Ваське дарите?

– Воздушного змея, – сказала Ирина. – С парашютистами.

Александр Борисович покосился на Меркулова:

– А ты?

– Пистолет, – ответил тот. – Как думаете, хороший подарок? Вы чего?

Турецкий и Ирина переглянулись и вдруг, как по команде, принялись хохотать.

– Чего вы? – недоумевал Меркулов. – Что смешного? Да чего смеетесь-то?

Турецкие не отвечали, лишь покатывались со смеху.

– А ну вас, – сказал Меркулов, посмотрел в зеркальце на хохочущую Ирину и тоже прыснул от смеха.