Эмигранты - Довлатов Сергей Донатович. Страница 1

Сергей Довлатов

Эмигранты

Район Новая Голландия - один из живописных уголков Ленинграда...

Путеводитель

Солнце вставало неохотно. Оно задевало фабричные трубы. Бросалось под колеса машин на холодный асфальт. Блуждало в зарослях телевизионных антенн.

В грязном маленьком сквере проснулись одновременно Чикваидзе и Шаповалов.

Ах, как славно попито было вчера! Как громко спето! Какие делались попытки танца! Как динамичен был замах протезом! Как интенсивно пролагались маршруты дружбы и трассы взоров! Как был хорош охваченный лезгинкой Чикваидзе! (Выскакивали гривенники из карманов, опровергая с легким звоном примат материи над духом.) И как они шатались ночью, поддерживая сильными боками дома, устои, фонари... И вот теперь проснулись на груде щебня...

Шаповалов и Чикваидзе порылись в складках запачканной мятой одежды. Был извлечен фрагмент копченой тюльки, перышко лука, заржавевший огрызок яблока. Друзья молча позавтракали.

Познакомились они недавно. Их сплотила драка около заведения шампанских вин. В тесноте поссориться недолго. Обувь летняя, мозоли на виду.

- Я тебя зарежу! - вскричал Чикваидзе. (Шаповалов отдавил ему ногу.)

- Не тебя, а вас, - исправил Шаповалов. Затем они долго боролись на тротуаре. И вдруг Чикваидзе сказал, ослабив пальцы на горле Шаповалова:

- Вспомнил, где я тебя видел. На премьере Тарковского в Доме кино...

С тех пор они не расставались.

Дома обступили маленький сквер. Бледное солнце вставало у них за плечами. Остатки ночной темноты прятались среди мусорных баков.

Друзья поднялись и вышли на улицу, залитую робким апрельским солнцем.

- Где мы находимся? - обращаясь к первому встречному, спросил Чикваидзе.

- В Новой Голландии, - спокойно ответил тот. Качнулись дома. Запятнанные солнцем фасады косо поползли вверх. Мостовая, рванувшись из-под ног,

скачками устремилась к горизонту.

- Ничего себе, - произнес Шаповалов, - хорошенькое дело! В Голландию с похмелья забрели!

- Беда, - отозвался Чикваидзе, - пропадем в незнакомой стране!

- Главное, - сказал Шаповалов, - не падать духом. Ну, выпили. Ну, перешли границу. Расскажем все чистосердечно, может, и простят...

- Я хочу домой, - сказал Чикваидзе. - Я не могу жить без Грузии!

- Ты же в Грузии сроду не был.

- Зато я всю жизнь щи варил из боржоми. Друзья помолчали. Мимо с грохотом проносились трамваи. Тихо шептались постаревшие за ночь газеты.

- Обрати внимание! - закричал Чикваидзе. - Вот изверги! Чернокожего повели линчевать!

И верно. По людной улице, возвышаясь над толпой, шел чернокожий. Его крепко держали под руки две стройные блондинки...

- Будем тайком на родину пробираться, - сказал Чикваидзе.

- Беднейшие слои помогут, - откликнулся Шаповалов.

Они перешли мост. Затем миновали аптеку и пестрый рынок.

- Противен мне берег турецкий, - задушевно выводил Чикваидзе.

- И Африка мне ни к чему, - вторил ему Шаповалов.

Друзья шли по набережной. Свернули на людную улицу. Поблескивали витрины. Таяло мороженое. Улыбались женщины и светофоры.

- Посмотри, благодать-то какая! - неожиданно воскликнул Шаповалов.

- Живут неплохо, - поддакнул Чикваидзе.

- А как одеты!

- Ведь это - Запад!

- Кругом асфальт! Полно машин! А солнце?!

- Еще бы! Тут за этим следят! Возникла пауза. Ее нарушил Шаповалов.

- Датико, я хочу с тобой поговорить.

- И я.

- А ты презирать меня не будешь?

- Нет. А ты?

- Может быть, того... Ну, как его?.. Убежища попросим... Опять же, частная торговля...

- Ночные рестораны!

- Законы джунглей!

- Торжество бездуховности!

- Ковбойские фильмы!

- Моральное и нравственное разложение! - зажмурился Чикваидзе...

Через минуту друзья, обнявшись, шагали в сторону площади. Там, достав из кобуры горсть вермишели, завтракал блюститель порядка, расцветкою напоминавший снегиря.