Голубая кровь - де ла Круз Мелисса. Страница 17

— Э-э… ну… спасибо, — отозвалась Шайлер, потрясенная тем фактом, что кто-то из окружения Мими Форс вдруг заговорил с ней.

— Идешь на изобразительное искусство? — дружески поинтересовалась Блисс.

— Э-э…

Шайлер заколебалась. Она не понимала, чего от нее хочет эта техаска. К своему облегчению, она заметила у питьевого фонтанчика Оливера и отвернулась от Блисс, тут же выбросив ее из головы.

— Эй, я тут! — позвала она.

— А, привет, Скай, — отозвался Оливер и обнял ее за худенькие плечи.

Они поднялись по черной лестнице, прячущейся в коридоре административного крыла, в комнату в мансарде, там проходили занятия по изобразительному искусству. Дилан уже сидел там. Он улыбнулся им из-за гончарного круга. На Дилане был фартук, а руки — в грязи по локоть.

— Вы как, извозиться не желаете? — поинтересовался он.

Шайлер с Оливером одобрительно фыркнули и уселись по обе стороны от него. Шайлер примостила свой мольберт, а Оливер взялся за гравюру на дереве. Никто из них не заметил, что в другом конце комнаты сидит Блисс Ллевеллин и внимательно за ними наблюдает.

В промежутке между двумя взмахами кисти Шайлер случайно подняла взгляд и увидела, как Джек Форс наклонился над столом Китти Маллинс, восхищаясь вылепленной ею сиамской кошкой. Она заметила на шее Китти предательскую красноту от поцелуя.

Шайлер была не единственной, кто это заметил. Оливер поднял брови, но воздержался от комментариев, и Шайлер была этому рада. Видимо, Джек нашел себе подружку. Интересно, ей он тоже передавал загадочные записки? Не много же ему времени потребовалось! Шайлер ощутила приступ раздражения, но подавила его.

Оливер изобразил, будто всаживает в спину Джеку воображаемый топор. Шайлер сдержала смешок и выбросила Джека Форса из головы раз и навсегда.

ГЛАВА 14

Блисс оторвала взгляд от холста с пейзажем. Преподаватель бурно жестикулировал, стоя перед ее мольбертом, но девушка не слушала. Она скользнула взглядом в тот угол комнаты, где сидел Дилан.

Он даже никак не показал, что заметил ее. Правда, держался очень тепло и по-дружески, когда они столкнулись друг с дружкой. В том-то и была проблема: он держался чисто по-дружески. Может, они так-таки и не поцеловались тогда в «Метрополитене». Может, ничего и не произошло. Может, он потерял к ней интерес — эта мысль была ударом и для самолюбия Блисс, и для ее души.

Это так несправедливо! Особенно теперь, когда она была просто без ума от него. Она начала относиться к нему слишком серьезно, не как к приятелю, который даже не принадлежал к ее кругу. Ей звонил актер, ее просил о свидании парень-фотомодель, но Блисс не могла думать ни о чем, кроме темных бачковДилана, завитков, лежащих вокруг ушей, и того, как он смотрел на нее своими большими печальными глазами. Блисс чувствовала, что он из тех парней, которые нарушают правила и допускают что угодно, и это ей нравилось. Это ее волновало.

Блисс смотрела, как он общается с друзьями — с той девчонкой-готессой, которую только что пригласили в модели, и с тем симпатичным худым парнем со спутанной копной волос, — и ее снедала ревность. Дилан валял дурака, кидался в них глиной, но они, похоже, ничего не имели против. Им явно было весело.

Когда урок закончился, в дверях образовалась пробка: по узкой лестнице спускаться можно было только по одному. Блисс оказалась рядом с Диланом. Она нерешительно улыбнулась.

— Привет.

— Apres vous, [9] мадам, — галантно произнес Дилан, пропуская ее вперед.

Блисс кивнула в знак признательности и чуть помедлила, ожидая — вдруг он еще что-нибудь скажет? Вдруг он даже снова предложит ей куда-нибудь пойти? Но Дилан не произнес более ни слова. Ей пришлось спуститься по лестнице одной, а он остался ждать друзей. Блисс чувствовала себя проигравшей.

После ланча с Мими и ее компанией Блисс отправилась на цокольный этаж, чтобы взять учебники для следующего урока. В коридоре она наткнулась на Шайлер в спортивной форме, та стояла перед своим шкафчиком вместе с группой парней и девчонок, пребывающих в разной стадии раздетости.

Их школа представляла собою странное смешение роскоши и скудости: с одной стороны, в помещениях цокольного этажа располагался настоящий театр, с залом на двести мест, а с другой — в ней вообще не было раздевалок, потому что они не вписывались в особняк.

Ученикам рекомендовалось переодеваться в уборных, но, поскольку на смену одежды отводилось всего пять минут, большинство из них игнорировали правила и переодевались прямо в коридоре, ради экономии времени. Девушки отлично отработали маневр, позволяющий вытащить бюстгальтер через рукав и натянуть спортивный топ, прячась под свободной футболкой. Парни при виде этого даже глазом не вели.

Одной из особенностей Дачезне было то, что все тут друг друга знали еще с песочницы и в отношениях преобладал дух если не братства, то, по крайней мере, товарищества. Так что этот подростковый стриптиз волновал исключительно преподавателей, особенно профессора истории, который, натолкнувшись случайно в коридоре на полураздетую ученицу, гнусно хихикал, но с этим ничего нельзя было поделать. Переодевание на людях просто было одной из тех странностей, которые являлись неотъемлемой частью Дачезне.

— Слушай, можно с тобой поговорить? — спросила Блисс, прислонившись к шкафчику и наблюдая, как Шайлер исчезает под своим не по размеру большим свитером.

Блисс как новенькая была одной из немногих девушек, которые предпочитали переодеваться в уборной. Ей в отличие от остальных становилось как-то не по себе от публичного переодевания. А та же Мими, например, обожала продефилировать в своем бюстгальтере «Ла петит кокет», как будто прогуливалась по пляжу в Сен-Тропе.

Шайлер в ответ неопределенно хмыкнула из-под свитера, работая локтями в попытках влезть в спортивную форму. Наконец она сдернула свитер и оказалась в балахонистой футболке и мешковатых спортивных брюках.

— Чего тебе? — поинтересовалась она, глядя на Блисс с настороженностью.

— Вы же дружите с Диланом Бардом?

Шайлер пожала плечами.

— Ну да. А что?

Она взглянула на часы. До звонка осталось немного, и ребята из ее класса уже бежали вверх по лестнице в спортзал.

— Ну… ты хорошо его знаешь?

Шайлер снова пожала плечами. Она не очень понимала, о чем спрашивает Блисс. Ну да, конечно, она хорошо знала Дилана. Они с Оливером были его единственными друзьями.

— До меня доходили слухи… — произнесла Блисс и оглянулась проверить, не слышит ли кто.

— Да ну? И какие? — Шайлер приподняла бровь и сунула свитер в шкафчик.

— Ну, будто он был замешан в какой-то истории с одной девчонкой в Коннектикуте прошлым летом…

— Я об этом ничего не слыхала, — отрезала Шайлер, не дав ей договорить. — Тут болтают о чем угодно. Ты вправду веришь в эту историю?

— Вовсе нет! Ни капельки! — с возмущением откликнулась Блисс.

— Слушай, мне нужно идти, — бесцеремонно заявила Шайлер.

Она подхватила теннисную ракетку и зашагала прочь.

— Погоди! — воскликнула Блисс.

Она кинулась следом за Шайлер, стараясь не отставать.

— Ну что?

— Я просто… Я хотела сказать… — Блисс выглядела смущенной. — Мне очень жаль, что у нас не заладились отношения. Это я виновата. Может, попробуем начать сначала? Ну, пожалуйста.

Шайлер прищурилась. Прозвенел второй звонок.

— Я опаздываю, — ровным тоном произнесла она.

— Ну просто… мы тут с ним на днях ходили в «Метрополитен», и мне казалось, что мы здорово провели время, но я даже не знаю… с тех пор он со мной не разговаривает, — затараторила Блисс. — Ты не знаешь, у него есть девушка?

Шайлер вздохнула. Если она опоздает на урок, бабушке пришлют записку. В Дачезне не принято было оставлять ученика после уроков. Единственным видом наказания было отправить записку с изложением происшествия чрезмерно озабоченным родителям, которым полагалось совершить харакири, если их дети не поступят в Гарвард. Она посмотрела на нервничающую Блисс и ее полную надежды улыбку.