Грамотей (СИ) - Карнишин Александр Геннадьевич. Страница 1
Александр Геннадьевич Карнишин
Грамотей
Когда во всем, что случалось, обвинили грамотеев, читать книги стало не просто не модно, но и опасно для многих. Грамотность и образованность свою показать хочешь? Получи! Все от вас, от шибко грамотных!
С одной стороны, народ, то есть то большинство, из которого народ состоит, он всегда прав. Не может большинство быть неправым. И если уж оно, это большинство, решило так, значит, были к этому предпосылки.
С другой стороны, оказалось, что книги-то еще есть — не все пожгли и потопили в «Год без книги». Нашлись люди, сохранившие том или два на память, или чтобы картинки посмотреть, если книга с картинками. А те, кто был в силах и при власти, так и целые библиотеки из десятков книг разного формата сумели сберечь. Только кому читать теперь эти книги? Детям? Но они же неграмотны. То есть, грамотнее простых селян, конечно, разумнее, ученее. Но не настолько, чтобы читать книги. А учителей настоящих теперь нет. Учителей — вместе с книгами. В тот самый год.
Кстати, всякого вреда от грамотных сразу стало в разы меньше. Просто вот в разы, да в немалые. Но это еще и потому, что этих самых грамотных просто не стало.
И аварий из-за них никаких не стало. Неграмотные не могут, скажем, совершить аварию как в Чернобыле, о которой передают уже двести лет из уст в уста страшные истории — они просто не поймут, что и где там нажимать. Да и не пустили бы их туда никто, пока нажимать было можно. Последние-то грамотные перед концом всего заглушили топки, остановили двигатели, слили водохранилища — успели. Они, выходит, спасли, таким образом, сотни тысяч и может даже миллионы людей.
Только кто же в это сегодня поверит? Свет погас? Погас. А почему? Это грамотеи его потушили. Вода перестала из кранов идти? Это они закрыли вентили и остановили насосы, чтобы «прижать народ». Водохранилище ушло в реку? А кто мог это сделать, если не грамотеи? Образованные эти. Ох, как был на них зол народ… Ох, как зол!
Вот и не стало этих самых образованных. Не стало грамотных.
Не сразу, конечно. Но пары поколений хватило, чтобы выбить из человечества тягу к знаниям и к образованию. И кто стал править? Народ? Большинство? Как же, держи карман шире! Сильный, умный, хитрый, богатый — вот кто стал командовать тем народом. Просто не стало машин, не стало электричества, и страны от того стали совсем маленькие. Один город и окрестности — вот тебе уже и страна. Княжество какое-нибудь. Или графство. Пара-тройка городов — уже герцогство. А королевством называли добровольное объединение таких территориальных лоскутов в целях защиты от соседей.
Говорят, что в «Год без книги» кто-то сумел спастись. Есть, мол, в дремучих лесах за высокими горами тайный город грамотеев. Отбились они от всех врагов, закрылись и живут себе, в ус не дуют. Урожаи у них там высокие, свет в домах яркий и не вонючий, в плитах газ горит, а не дрова и не уголь…
Только вот никто не знает, где тот город, да и есть ли он на самом деле. А было бы интересно хоть глазком посмотреть: правда ли, что грамотеи умеют летать? А эти их автомобили, что без лошадиной силы сами едут… А книги…
Кстати, о книгах. Что там толкует бродяга?
— …И вот, этот моряк очнулся на песчаном берегу совершенно один. Никого рядом нет. Стал кричать, как мог, но никто не отзывался. И оказалось, что этот остров совсем необитаемый.
— Необитаемый — это как? Совсем, то есть, никого?
— Необитаемый, значит, нет на нем людей. Звери же и птицы разные есть. И деревья разные с плодами и без, и растения мелкие. И даже родник и большой ручей в центре острова. А недалеко от берега, смотрит — его корабль, на котором плыл. Людей же не видно. Похоже, они все прыгнули в шлюпки, да те шлюпки разбило в шторм, и все потонули. А его самого, как смыло за борт, и он уцепился там сразу за кусок мачты, так вот его и вынесло, значит. Человек — он же легче, чем целая шлюпка.
Так-так-так… Интересно…
— Как звали моряка?
— Робинзоном. Это не наш язык, западный. Зон — то есть, сын. Выходит, что был у них предок Робин. А потомки его стали Робинзонами. Вот и моряк этот из них.
— Слово и дело княжеское! Слово и дело! — и на бродягу показываю пальцем.
Ишь, как взбледнули все сразу, как шарахнулись в стороны от бродяги. А из темного угла сразу двое хитроглазых появились. Усы вытирают, откашливаются.
— Чего шумишь, селянин? Мы тут порядок блюдем, княжеское дело исполняем.
— Слово и дело княжеское, — повторяю.
Теперь им — хочешь, не хочешь — вести меня на княжеский суд. Потому что все слышали. И никуда они меня не денут, пока князь не узнает, в чем тут заминка.
Ну, все, как обычно. Руки за спину мне и бродяге. Связали вместе. Ведут неспешно. А чего им спешить? Они дело свое выполнили, на «слово и дело» откликнулись. Их еще и похвалят, что вовремя в том кабаке оказались. Никто не спросит, чего они там в служебное время отирались.
— За что же ты меня? — шепчет бродяга на ходу, не поворачивая головы.
Вот же дурак какой. А еще умный…. Нашел, чего спрашивать. За деньги, вестимо. У нас в княжестве порядки строгие. Но справедливые. Сделал что для князя — получи награду. Вот и я получу. А что руки уже затекают и идти неудобно — это ничего. Это для порядка. Это потерпеть можно.
— Ну, — хмуро говорит князь, которого оторвали от какой-то беседы. — Говори свое слово и дело. Чего тебе не так?
И тогда я плечи расправляю и говорю:
— Грамотей! — и подбородком на бродягу этого показываю.
Вот тут-то всех и перекосило. Князь велел всем выйти, кроме самых ближних. Мне руки развязали, вывели вперед и снова на колени поставили. А бродягу даже связанного держать стали за плечи.
— Чем докажешь?
— Он про Робинзона истории рассказывал!
— Слово и дело! Слово и дело! — тут же встрепенулся бродяга. — Он знает про Робинзона! Он сам — грамотей!
— Слово против слова, что ли? — бормочет кто-то сбоку князя. — Драться их поставим? Хоть посмеемся?
— А я как раз не грамотей, — говорю спокойно. — У нас про Робинзона почитай вся деревня знает. Это еще тот прошлый грамотей как раз у нас проходил и рассказывал в кабаке. А староста его и повязал. И князю отвез. Да вон его голова над воротами еще держится. С седой бородой которая!
Князь у нас большой и сильный. Такому подчиняться легко и приятно. Потому что понятно, что он сильнее любого. Он молчит с минуту, бродягу рассматривая по-всякому. А потом командует:
— Селянина накормить, напоить, наградить, отпустить. А бродягу этого отмыть и представить сей же час в мои покои.
Сам пытать грамотея будет! Сам!
— Ко мне обращаться — ваша светлость. А тебя как звать?
— Марк.
— Вот ведь, одни и те же имена, одни и те же… Скажи мне, Марк, ты грамотный?
— Письму и чтению обучен.
— Ваша светлость…
— Читаю и пишу, ваша светлость.
— Очень хорошо. Посмотри вокруг, что видишь?
— Книги.
— Другие сначала видят богатое оружие на стенах, ковры, да вазы драгоценные. Ты же сам сразу про книги сказал. Это хорошо. У меня давно нет читателей, Марк. И я оставляю тебя при себе — читателем. Будешь сам читать, и мне потом рассказывать все эти книги. И вот эту, которая с картинками. И вот эту тоже, что без картинок. И остальные все. Каждый день будешь рассказывать мне одну новую книгу. Пока все книги здесь не кончатся. А потом начнешь с самого начала. У меня память хорошая. Запомню раза с третьего.
— Но тут, ваша светлость, труды по математике, по физике тома… Это вот целая энциклопедия… Как это можно пересказывать?
— А вот это — не ко мне вопрос. Я тебе велел. Ты — выполни. Подумай хорошенько, раз грамотный и ученый. Придумай что-нибудь. Ну, а если не сможешь… Над воротами есть еще крючья для голов. А то, ишь, грамотные они все. А пересказать по-простому не могут.