Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд. Страница 84

Теперь Вы возьмёте с собой лыжи. Шеклтон не взял, а потом как-то за обедом сказал мне, что если бы знал, как ими пользоваться, то дошёл бы до полюса. И дошёл бы!

Можно только удивляться такой необыкновенной проницательности Нансена, который распознал влияние личности Шеклтона на Скотта. Или это Кэтлин ему подсказала?

— Но помните, что бесполезно вставать на лыжи, если не знаешь, как правильно ими пользоваться. Нужно, чтобы кто-то из норвежцев [Вам] показал.

— Хорошо, если Вы назовёте имя человека, который сможет это сделать, — сказал Скотт, — я буду очень признателен.

Тогда [Нансен] хлопнул меня по плечу и сказал:

— Ну, Гран, сможете?

— С огромным удовольствием, — ответил я.

Итак, на следующее утро Гран и Скотт сели в поезд, идущий до Фефора. Затем они пересели в сани, запряжённые лошадью, и доехали от железнодорожной станции Винстра до Фефора. Гран очень серьёзно отнёсся к роли знатока благородного искусства катания на лыжах. Едва они добрались до начала первого подъёма, Гран спрыгнул с саней, встал на лыжи и, по его собственным словам, тут же «подметил, какое большое впечатление произвело на Скотта» то, как он смог подняться на самый верх.

На следующий день на замёрзшем озере возле отеля готовили к проверке мотосани, заранее отправленные в Норвегию. Рычаги управления находились в руках у механика Шеклтона Бернарда Дэя, который стал первым водителем Антарктики. Там же присутствовал и представитель производителя двигателей «Вулсли мотор компани», наблюдавший за ходом испытаний. Компанию им составил Скелтон, теперь инженер-коммандер, занимавшийся оборудованием британских подводных лодок дизельными двигателями, но, по настоятельному призыву Скотта, сумевший найти время, чтобы возглавить проект по изготовлению и испытанию мото-саней.

Вскоре после завтрака тишина гор была нарушена рокотом и хлопками одного из первых бензиновых двигателей: монстр резво пополз по снегу, приветствуемый небольшой группой отдыхающих. Люди карабкались на сани, висли на них, бежали за ними на лыжах. Это чудо длилось ровно четверть часа. Неожиданно раздался громкий треск, и мотосани резко остановились, словно лошадь, отказавшаяся брать барьер, — и Бернард Дэй вылетел из них головой в снег. Сломалась ось. Зато теперь Гран мог продемонстрировать возможности лыж. Времени оставалось мало, Скотту нужно было возвращаться в Лондон. Отремонтировать мотосани можно было только в мастерской, расположенной в долине. Гран закрепил за спиной вышедшую из строя деталь — и со свистом умчался на лыжах вниз, демонстрируя прекрасный гоночный стиль. Скотт не поверил своим глазам, когда он вернулся через пять часов, пройдя на лыжах около десяти миль, — при этом ему пришлось спуститься и подняться обратно на высоту тысячи футов с отремонтированной осью весом в двадцать пять фунтов.

Ось заменили, и весь день мотосани триумфально громыхали, двигаясь туда-сюда со скоростью четыре с половиной мили в час и с тремя тоннами груза в кузове. В таком темпе пройти весь Барьер от пролива Мак-Мёрдо можно было за пятьдесят пять часов непрерывного движения. Скотт пребывал в прекрасном настроении. Гран вспоминает, как они шли на лыжах через озеро:

Скотт внезапно остановился и предложил мне подумать о том, чтобы отложить свои антарктические планы и отправиться вместо этого с ним на юг. Я решил, что ослышался, но когда Скотт объяснил, что только сейчас впервые понял, как много значили бы для него и для экспедиции в целом правильно используемые лыжи, я поверил, что он говорит серьёзно.

Закономерно, что только через десять лет после начала работы в Антарктике Скотт добрался до истоков лыжного спорта и увидел лыжи в их родной стихии. Человек, которого все вокруг считали полярным экспертом, до поездки в Фефор ни разу не видел, как нужно правильно передвигаться на лыжах! Конечно, он первым оказался в сердце Антарктики, но Гран стал первым опытным лыжником, которого Скотт увидел в движении.

Гран с удовольствием продемонстрировал ему способ катания с двумя палками, а также то, как они позволяют лыжнику скользить без усилий по снегу — и подниматься в гору почти с удовольствием. Это открытие совершило настоящий переворот в мыслях Скотта. Прежде он знал только об устаревшем способе опоры на одну палку и никогда не видел, как используют две. А между тем неутомимый Гран продемонстрировал ему и другую новинку — очень устойчивые ботинки и крепления, позволяющие хорошо контролировать лыжи.

С горячностью неофита Скотт погрузился в изучение таинственных предметов, использование которых напрочь отрицал ещё несколько часов назад. Поразительные результаты Грана оказались удивительно своевременными. Поломка саней погрузила Скотта в уныние, а восторг, последовавший за их починкой, только усилил неопределённость, казавшуюся ему теперь очевидной. В итоговом отчёте Скелтона содержался список, зафиксировавший более шестидесяти механических недостатков, любой из которых мог вызвать аварию. Времени для новых испытаний перед отплытием уже не было. Теперь именно лыжи казались Скотту страховкой, ниспосланной самим провидением: этот вид транспорта — в случае неудачи с автомобилями и животными — должен был доставить его на полюс.

Идея Скотта состояла в том, чтобы Гран превратил его спутников, часть из которых (например, Оутс и Боуэрс) были совершенными новичками, в уверенных лыжников за то время, которое останется между высадкой в Антарктике и отправлением к полюсу, — то есть сделал за несколько месяцев то, на что обычно уходят годы. Помимо обучения технике Гран должен был правильно мотивировать своих учеников. Скотт хотел, чтобы он продемонстрировал им все возможности лыж и помог преодолеть предубеждение, которое пока сохранялось у его подчинённых. Будущие лыжники должны были стать профессионалами в условиях, где не было места шуткам — всё равно что начать обучать солдата стрельбе перед самым началом боя. Гран понял это и попросил немного времени на раздумья.

На самом деле — несомненно, Нансен всё хитро рассчитал — такое развитие событий давало Грану уникальные возможности. У него были средства, но, увы, недостаточно. Он активно занялся приготовлениями, плохо просчитав объём необходимых затрат. А Скотт предложил идеальный выход из положения — выкупить у него все приобретённые им лыжи и сани, не столько из доброты, сколько для нужд своей экспедиции. Скотт до последнего тянул со своим заказом в «Хагене», и теперь магазин не успевал выполнить его в срок. Запасы Грана могли решить эту проблему. Самому Грану такое предложение давало возможность, не теряя достоинства, объявить об отказе от собственных планов и при этом избавиться от финансовых трудностей. К тому же он мог с лёгкостью получить нужный опыт. Утром следующего дня он сказал Скотту, что согласен участвовать в экспедиции. Кэтлин Скотт, по воспоминаниям Грана,

стоявшая рядом с мужем, схватила обеими руками мою руку. «Как я рада, какое облегчение я испытала! — воскликнула она восторженно. — Лыжи — чудесное приспособление!»

Кэтлин уже восстановилась после рождения ребёнка и была весьма привлекательной дамой. На Грана — кстати, высокого, хорошо сложённого, пылкого северного Дон Жуана — она произвела впечатление

очень-очень умной женщины, очень-очень напористой… очень амбициозной… Не думаю, что Скотт отправился бы в Антарктику, не будь это нужно ей.

Почти наверняка она приложила руку к обращению Скотта в лыжники и к его решению взять с собой Грана. Через день или два все они вернулись в Христианию, где Скотт, теперь уже с помощью Грана, продолжил свои попытки выследить Амундсена.

Начиная организацию собственной экспедиции, Гран хотел поговорить с Амундсеном, но тот был неуловим. В конце концов, только приехав в Бунден-фьорд без предупреждения, Гран смог застать его дома. Амундсен, по его словам,