Собрание сочинений. Том 4 - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 89

— Смотрите сюда, видите эти буруны? — сказал он, указывая куда-то по правому берегу. Эзра, всмотревшись, различил длинную белую полосу пены, нарушавшую однообразную синеву океана. — Это Гудуинс, — продолжал рыбак. — А там дальше стоят на якоре суда у входа в Даунс.

До этих судов нужно было покрыть еще не одну милю, но лицо Эзры просветлело, когда он воочию увидел цель, к которой стремился. Он тут же принялся снова приводить в порядок свой костюм и одежду отца.

— Наконец-то! — с глубоким вздохом облегчения пробормотал он, вглядываясь в очертания судов, которые росли и становились все более четкими с каждой минутой. — Вон тот корабль с краю, ручаюсь, что это «Черный орел». Он стоит на якоре.

— Да, это «Черный орел», — убежденно подтвердил его отец. — Я узнаю профиль его кормы и наклон мачт.

Когда они подошли ближе, последние сомнения рассеялись.

— Видите белую полосу на борту? — сказал Эзра. — Все ясно, это «Черный орел». Вам теперь нужно доставить нас на этот корабль, который стоит там с краю, Сэмпсон.

Рыбак снова поглядел вдаль.

— На этот трехмачтовик, который только что поднял якорь? — спросил он. — Ну нет, нам теперь уже не догнать его.

— Он поднял якорь?! — взвизгнул Эзра. — Вы что, хотите сказать, что он уходит?

— А вы поглядите сами, — сказал рыбак.

И все увидели, как на судне заплескал сначала один большой квадратный парус, потом развернулся второй, и вот корабль уже распростер по ветру все свои белые крылья.

— Так что ж, не можем мы разве его догнать?! — яростно выбранившись, воскликнул Эзра. — Мы должны остановить его, понимаешь ты! Во что бы то ни стало.

— Ему придется три раза менять галс, прежде чем он ляжет на курс и разовьет ход, а нам нужно только полным ходом идти вперед, и мы можем, пожалуй, нагнать его.

— Во имя всего святого, ставь все паруса, какие у тебя есть! Отдавай рифы! — Дрожащими руками Эзра сам отдал рифы, и подхваченный ветром шлюп сильно накренился. — Можешь ты поставить еще один парус?

— Можно было бы поставить еще треугольный парус, — сказал рыбак. — Мы уже на три румба привелись к ветру. Больше ничего сделать нельзя.

— Мне кажется, мы нагоняем его, — воскликнул Джон Гердлстон, не отрывая глаз от трехмачтовика, до которого оставалось еще мили полторы.

— Да, сейчас мы его нагоняем, но ведь он еще поворачивает. А потом пойдет вперед полным ходом, верно я говорю, Джордж?

Сын рыбака утвердительно кивнул и рассмеялся хрипло.

— Прямо как на гонках, — весело объявил он.

— А приз — наши головы, — пробормотал Эзра про себя. — Слишком большой риск, чтобы получать от этого удовольствие. Однако мы его нагоняем.

Темный корпус корабля, обращенный к ним кормой, и его высокие паруса были им отчетливо видны. Корабль маневрировал, стараясь использовать ветер, чтобы, выйдя из бухты Гудуинс, лечь на курс в Ла-Манше.

— Он делает поворот оверштаг, — сказал Сэмпсон.

И в эту минуту вся снежно-белая масса парусов накренилась в противоположную сторону, и корабль повернулся к ним боком, так что стал виден весь, от носа до кормы, и каждый парус, словно вырезанный из слоновой кости, обозначился на фоне холодного, бледно-голубого неба.

— Если мы не нагоним его сейчас, пока он на этом галсе, он уйдет от нас, — заметил рыбак. — Еще раз переменит галс и будет уже в Ла-Манше.

— Есть у вас какая-нибудь белая тряпка? — крикнул Эзра. — Он нырнул вниз, в каюту, и тут же вернулся с грязной скатертью в руках. — Станьте здесь, отец! Возьмите это и махайте! Они должны вас увидеть.

— А мы здорово их нагоняем, — заметил сын рыбака.

— Да, пока что нагоняем, — подтвердил отец. — А вот успеем ли нагнать да задержать, прежде чем он развернется?

Старик Гердлстон, стоя на носу шлюпа, размахивал скатертью над головой. Сын, присоединившись к нему, махал носовым платком.

— Мне кажется, до них уже не больше полмили. Давайте попробуем кричать.

Эзра и его отец огласили море хриплыми, нестройными криками, к которым присоединили свои голоса оба рыбака.

— Ну-ка, еще разок! — сказал Эзра.

И снова над морем разнесся долгий, протяжный крик, полный тоски и отчаяния. Но трехмачтовик твердо держался своего курса.

— Если они еще минут пять не повернут оверштаг и не увалятся под ветер, им тогда уже от нас не удрать, мы их нагоним, — сказал рыбак.

— Вы слышите? — крикнул Эзра отцу, и оба с удвоенной энергией принялись махать и кричать.

— Они снова поворачивают оверштаг, — внезапно крикнул Джордж. — Все пропало!

Старик Гердлстон застонал, увидав, как поворачивается грот-рей. Все глаза были прикованы к кораблю, все ожидали продолжения маневра. Но он задерживался.

— Они заметили нас! — воскликнул рыбак. — Ждут, хотят взять нас на борт!

— Значит, мы спасены! — сказал Эзра и спрыгнул с носа на палубу, утирая пот со лба. — Спуститесь в каюту, отец, и приведите себя в порядок. Вы похожи на привидение.

Напитки, подаваемые в «Петухе и курослепе», так пришлись по вкусу капитану Гамильтону Миггсу — вопреки уже отмеченному выше саркастическому складу его ума, — что он возвратился на свой корабль в крайне неустойчивом и физически и морально состоянии. Будучи яростным приверженцем гомеопатии и свято веря в ее доктрину, врачевания подобного подобным, он, едва поднявшись на борт, приступил к восстановлению своего баланса путем поглощения не поддающегося учету количества корабельного рома.

— На черта мне держать на борту лоцмана, если я зачем-то должен оставаться трезвым? — икая, вопросил он своего помощника Макферсона. И с этой неопровержимой логической предпосылкой он затворился в своей каюте и от самого Лондона до Грейвсенда распевал во все горло веселые песенки. Это занятие столь его утомило, что в конце концов он уснул как убитый и, мощно прохрапев пятнадцать часов кряду, появился на палубе, когда «Черный орел», подняв якорь, намеревался выйти из бухты Гудуинс и устремить свой бег в Ла-Манш.

Капитан Гамильтон Миггс, засунув руки в карманы, наблюдал за перестановкой парусов и очень щедро и изобретательно осыпал бранью всех от помощника капитана до младшего юнги, выказывая большую широту ума, не признающего званий и рангов. Временно истощив весь свой запас ругани, капитан снова спустился в каюту, дабы подкрепить силы ромом. Эта операция, по-видимому, освежила его память или подхлестнула изобретательность, ибо он снова появился на палубе и обрушил новое многоэтажное сооружение на голову стоявшего у штурвала, после чего мрачно и величественно принялся расхаживать взад и вперед по шканцам, бросая неодобрительные взгляды то на облака, то на паруса и явно стараясь произвести на команду впечатление своей необычайной проницательностью.

«Черный орел» уже вторично сделал поворот оверштаг и готов был, покинув бухту Гудуинс, выйти в открытое море, когда на глаза капитану Миггсу случайно попался рыбачий шлюп, на носу которого мельтешило что-то белое. Шлюп под всеми парусами шел прямо на корабль. Кое-как укрепив дрожащей рукой подзорную трубу на поручнях, капитан принялся разглядывать шлюп. На лице его отразилось изумление, сменившееся вскоре покорным ужасом.

— Они опять здесь, Мак! — отнесся он к помощнику.

— Кто «они», сэр?

— Черти, кикиморы, привидения! Нельзя мне было выходить на сквозняк.

— А вид у вас неплохой, — сочувственно подбодрил его помощник.

— Все может быть. Но только они опять мне являются. Раньше все больше были крысы… крысы, а иной раз тараканы. Ну, а сейчас кое-что похуже. Я как поглядел в трубу на этот шлюп у нас за кормой, так сразу их увидел, не сойти мне с этого места, — и молодого мистера Эзру и самого старика Гердлстона. А старик, представь, в зюйдвестке набекрень и машет полотенцем! Такой чертовщины мне еще ни разу не мерещилось. Пойду выпью капель — у меня там еще немного осталось после давешнего приступа — и вздремну малость.

И с этими словами капитан загромыхал вниз по трапу, проглотил изрядную дозу бромистого калия и повалился на койку, кляня на чем свет свою судьбу.