Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод) - Рэнд Айн. Страница 51

— Но что ты сделал со своей репутацией?

Франсиско пожал плечами:

— Те, кого я уважаю, рано или поздно узнают правду. Другие же, — его лицо посуровело, — другие думают, что я — воплощенное зло. Пусть принимают меня за того, кем я кажусь на первых страницах газет.

— Но чего ради? Зачем ты это делаешь? Чтобы преподать им урок?

— Черт, нет, конечно! Я хотел, чтобы меня считали плейбоем.

— Зачем?

— Плейбой — это человек, который позволяет деньгам утекать у него между пальцами.

— Зачем ты играл такую неблаговидную роль?

— Это камуфляж.

— Для чего?

— Для достижения собственной цели.

— Какой?

Франсиско покачал головой:

— Не просите меня отвечать. Я и так уже сказал больше, чем должен был. Остальное вы так или иначе скоро узнаете.

— Если ты сказал больше, чем должен был, то почему именно мне?

— Потому что… вы первый за много лет, кто вызвал во мне желание открыться, — голос его звучал предельно искренне. — Потому что я никогда не хотел, чтобы кто-то, кроме вас, узнал обо мне правду. Потому что знал, что вы, как и я сам, презираете плейбоя больше всех других человеческих типов. Плейбой? Я в жизни не любил никого, кроме одной женщины, я и сейчас ее люблю и всегда буду любить! — Слова вырвались против его воли, и он добавил, понизив голос: — Я не признавался в этом никому… даже ей.

— Ты ее потерял?

Франсиско сидел, глядя в пространство, и Риарден не видел его глаз, только рот — опустившиеся уголки губ, выражением мрачной покорности. Риарден понял: лучше этой раны больше не касаться.

Настроение Франсиско, как обычно, резко изменилось, и он, вставая, с улыбкой произнес:

— Что-то беседа затянулась!

— Раз уж ты доверился мне, — сказал Риарден, — я в ответ хочу рассказать тебе о своей тайне. Хочу, чтобы ты знал, как сильно я доверял тебе еще до того, как пришел сюда. И позднее мне может понадобиться твоя помощь.

— Вы — единственный человек, которому я хотел бы помочь.

— Я еще многого в тебе не понимаю, но уверен в одном: ты не друг мошенникам.

— Не друг, — в глазах Франсиско мелькнула искра веселья.

— Поэтому я уверен, что ты не выдашь меня, если я скажу, что собираюсь продолжить продажу своего металла клиентам по собственному выбору, как только увижу подходящую возможность. Как раз сейчас я готовлюсь к сделке, в двадцать раз превосходящей ту, за которую меня судили.

Сидя на подлокотнике кресла, Франсиско нахмурился и подался вперед, молча глядя на него.

— Вы думаете, что таким образом боретесь с ними? — спросил он.

— А как, по-твоему, это называть? Сотрудничеством?

— Сначала вы работали и производили для них металл ценой потери своей прибыли, потери друзей, обогащения подонков, пытавшихся вас ограбить, и сносили брань за то, что позволяли им выживать. Теперь вы хотите делать это, рискуя занять позицию преступника и в любой момент попасть в тюрьму, ради сохранения системы, поддерживать существование которой возможно лишь ценой жертв, только нарушая собственные законы.

— Я это делаю не ради системы, а для клиентов, которых я не могу отвергнуть из милосердия к их системе. Я не намерен продлевать существование их системы, я не намерен позволить им остановить меня, неважно, насколько тяжело мне придется, и не намерен отдать им мир, даже если я останусь последним выжившим. В данный момент этот нелегальный заказ для меня важнее, чем все мои заводы.

Не ответив, Франсиско медленно покачал головой. Потом спросил:

— Кому из ваших друзей в меднодобывающей промышленности вы хотите предоставить привилегию донести на вас на сей раз?

Риарден улыбнулся:

— На сей раз этого не случится. Я заключил сделку с человеком, которому доверяю.

— Правда? И кто же это?

— Ты.

Франсиско резко выпрямился:

— Что? — ему почти удалось скрыть изумленное «Ах!»

Риарден улыбался.

— Тебе не известно, что я теперь твой клиент? Все сделано через пару подставных лиц и под фальшивым именем, но мне нужна твоя помощь, чтобы твои сотрудники не слишком совали нос в это дело. Мне нужна эта медь, нужна вовремя, и меня не волнует, арестуют ли меня после того, как всё получится. Я знаю, что ты потерял интерес к своей компании, своему состоянию, своей работе, потому что не желаешь иметь дело с мошенниками вроде Таггерта и Бойла. Но если ты действительно веришь в то, чему меня научил, если я — последний, кого ты уважаешь, ты поможешь мне выжить и разбить их. Я никогда ни у кого не просил помощи. Я прошу помощи у тебя. Ты мне нужен. Я тебе доверяю. Ты никогда не скрывал своего восхищения мной. Что ж, моя жизнь в твоих руках, бери ее, если хочешь. Медь «Д’Анкония Коппер» уже отгрузили и везут мне. Судно вышло из Сан-Хуана пятого декабря.

— Что?!!

Это был почти вопль отчаяния. Франсиско вскочил на ноги, не в силах скрывать чувства.

— Пятого декабря?

— Да… — ответил растерянный Риарден.

Франсиско подскочил к телефону.

— Я же говорил вам, чтобы вы не имели дела с «Д’Анкония Коппер»! — это был то ли гневный вскрик, то ли стон.

Уже протянутая было рука отдернулась от телефона. Он схватился за угол стола, словно пытаясь удержаться и не снять телефонную трубку. Ни сам Франсиско, ни Риарден не могли бы сказать, как долго он стоял, опустив голову. Риарден впал в оцепенение, следя за напряженной, неподвижной фигурой, внутри которой шла ожесточенная борьба, больше напоминавшая агонию. Он не мог знать причин этой борьбы, понял только, что Франсиско обладает силой, достаточной, дабы многое предотвратить, но не может ее применить.

Когда Франсиско поднял голову, Риарден увидел лицо, отмеченное таким нечеловеческим страданием, что, казалось, можно услышать крик боли. Лицо было тем ужаснее, что выражало твердость, будто решение уже принято и принято ужасной ценой.

— Франсиско… что случилось?

— Хэнк, я… — Он потряс головой, потом выпрямился.

— Мистер Риарден. — голос был исполнен отчаяния и твердости, словно Франсиско сознавал безнадежность мольбы. — Когда вы будете готовы проклинать меня, когда будете готовы разувериться в каждом моем слове… Клянусь вам именем той женщины, которую люблю, что я — вам друг.

Искаженное болью лицо Франсиско в тот трагический момент всплыло в памяти Риардена через три дня, сквозь ослепляющее потрясение потери и ненависти. Оно вернулось к нему, когда, стоя у радиоприемника в своей конторе, он подумал, что теперь должен держаться подальше от отеля «Уэйн-Фолкленд», иначе он убьет Франсиско д’Анкония, как только его увидит. Этот образ постоянно возвращался к нему и тогда, когда он услышал сообщение о том, что три сухогруза «Д’Анкония Коппер», следовавшие рейсом Сан-Хуан — Нью-Йорк, были атакованы Рагнаром Даннескъёлдом и отправлены на дно океана, и потом, когда он понял, что с этими судами он потерял гораздо больше, чем медь.

ГЛАВА V. СЧЕТ ПРЕВЫШЕН

Впервые в истории «Риарден Стил» произошел провал. Впервые металл не был доставлен согласно заказу. Но пятнадцатого февраля, в назначенный день поставки рельсов для компании Таггертов, это уже никого не волновало.

Зима началась рано, в конце ноября. Люди говорили, что это самая суровая зима за все время наблюдений, и в необычной свирепости метелей упрекать некого. Никому и в голову не приходило припомнить, что раньше, какими бы ни были вьюги, улицы освещались, дома отапливались, поезда не прекращали движение, зимняя непогода не оставляла за собой сотни трупов.

В последнюю неделю декабря, когда компания «Данаггер Коул» впервые запоздала с поставкой топлива для «Таггерт Трансконтинентал», кузен Данаггера объяснил, что ничем не может помочь. Ему пришлось сократить рабочий день до шести часов, сказал он, чтобы поднять моральный настрой людей, которые работали не так хорошо, как при Кеннете Данаггере. По его словам, они стали апатичными и небрежными, потому что их истощила жесткая дисциплина прежнего руководства. Он не мог ничего поделать, потому что половина его управляющих и бригадиров, проработавших в компании по десять, а то и по двадцать лет, поувольнялась без объяснения причин. Он ничего не мог поделать с тем, что между рабочими и новым управляющим персоналом возникли трения, несмотря на то, что новички оказались людьми более либеральными, чем прежние начальники. Сказал, что это всего лишь вопрос притирки. Кузен Кена не мог ничего поделать и с тем, что уголь, предназначенный для «Таггерт Трансконтинентал», в самый вечер назначенной отгрузки перераспределили в пользу Бюро помощи зарубежным странам для Народной Республики Англии. Этого требовала неотложная необходимость: люди в Англии голодали, все их государственные заводы позакрывались, и мисс Таггерт возражала напрасно, ведь речь шла всего лишь о задержке на один день.