Скоморох - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 64

Выстрел! Тот самый, что из ушлых, схватился за грудь и завалился на холку коня. Виктор, тут же выронив пока бесполезный карабин, ушел в перекат влево, стремясь укрыться в канавке или скорее все же в промоине. До деревьев было с пару десятков шагов, до всадников – едва ли сорок, так что нипочем не успеть укрыться. К тому же они не просто извлекали оружие, а уже послали коней вперед.

Пистоли в обеих руках, вот только стрелять с двух рук у него как-то не очень получалось, левая все же уступала правой. Хм, при том, что ножи он метал обеими руками одинаково отлично, это обстоятельство было несколько странным. Но что есть, то есть, а потому экспериментировать лучше на стрельбище. Виктор прицелился и нажал на спуск, подправил прицел… Драгуна опрокинуло на круп лошади, когда до Волкова оставалось шагов двадцать пять. Пистолет полетел в сторону, в руке – другой, солдаты уже приблизились вплотную и окутались клубами дыма. Одновременно звучат выстрелы, пуля противно вжикнула у самого уха. А хорошо стреляет, гад ползучий, так послать пулю из пистоля, со скачущей лошади, – это уметь надо.

Выстрел! Очередного солдата буквально вынесло из седла. Оно, конечно, не со скачущей лошади, но Виктор стреляет, похоже, получше. С чего бы? Так прав не тот, кто лучше стреляет, а тот, кто остался в живых. Ну и что, что до всадника не было и десятка шагов, а стрелял он в упор. Главное, что попал.

Последний не оставил ему времени даже на то, чтобы отбросить пистоль. Выхватив палаш, он с ходу рубанул им по Виктору, и тот едва успел распластаться на дне неглубокой промоины. Волков буквально ощутил, как холодная, остро отточенная сталь просвистела в нескольких миллиметрах от его спины. Хорошо хоть рубил гульд на скаку, будь иначе – и человек, укрывшийся в канаве, был бы обречен. А так его пронесло мимо, и, как бы он резво ни осадил коня, Виктор получил драгоценные мгновения, чтобы иметь возможность подняться на колени и метнуть в спину всадника нож. Еще одна ошибка. Не осади он коня, и мог бы воспользоваться огнестрелом, потому как его противник свое оружие уже разрядил. Ну да сделанного не воротишь, а на войне за ошибки почти всегда приходится платить жизнью: повезет – чужой, не повезет – своей.

Темная ночь, по угрюмому стану время от времени снуют солдаты и офицеры. На Виктора никто внимания не обращал, так как тот даже и не думал таиться. Если бы нашелся кто повнимательнее и присмотрелся к этому драгуну, то заметил бы, что солдат движется, стараясь держаться в сторонке от горящих костров и маячивших возле них часовых. Но таких не было. У тех, кто еще не спал, хватало своих забот. Над лагерем непрерывно раздавались стенания умирающих. Картина удручающая, но Волков ощущал только мрачное удовлетворение. Издохните, твари!

А вот и его цель. Шагах в двухстах от орудий расположилась землянка с бревенчатым перекрытием. Когда он наблюдал за лагерем, то неоднократно видел, как сюда захаживали артиллеристы за небольшими ладными бочонками, о содержимом которых не надо было долго гадать. Порох. Не сказать что погреб находится в центре лагеря, но и не на отшибе. Если рванет, то рванет знатно. У пандуса стоят двое часовых, иначе, как через них, вовнутрь не попадешь. Плохо дело, потому что, несмотря на поздний час, слишком много народу снует туда-сюда, да еще и все трезвые. Выходит, причину морового поветрия уже установили: потому как когда очень хреново, от выпивки никакой солдат не откажется, причем в любом мире и в любое время. Все знают, что большинство бед – от спиртного, но это никого не останавливает и ничему не учит. Тут ситуация иная. Скорее всего, маркитантов уже жгут каленым железом, пытаясь вызнать, кто учудил такое коварство. Ну-ну, флаг в руки.

Продолжая уверенно двигаться в прежнем направлении, Виктор бросал косые взгляды по сторонам. Вблизи склада огонь никто не разводил, все верно, дураков нет. Он скорее видел силуэты часовых, потому как если вокруг царила какая-то фантасмагорическая картина игры света и тени, то там было особенно темно. Но все же если часовых не станет, это может быть заметным.

Что делать? Отказаться от задумки? Как видно, все же придется, ведь он в сердце лагеря. Черт! Он никак не ожидал, что будет так людно. Интересно, а чего ты ожидал, если отравленные не умирают в одночасье, а мучаются в предсмертных корчах, лишая сна остальных? Никто не стал их отделять, заботу поручили их же товарищам, потому как с таким количеством не справится ни один лазарет. Вообще-то глупое решение, потому как наблюдение за умирающими товарищами никак не добавляет оптимизма и не повышает боевой дух. И на что рассчитывает их командующий? Может, на то, что солдаты только лишний раз обозлятся? Это да. Если они ворвутся в крепость, то в живых никого не оставят, они будут рвать славенов на части. Ни каторга, ни галеры пленных отсюда не получат, здесь будет править бал смерть, и только.

Времени все меньше. Вот он уже поравнялся с часовыми – разумеется, обходя их стороной, чтобы они не придрались к нему и не окликнули. Языка он не знает, пароля и подавно. Но что-то ему показалось странным в поведении этих караульных. Что? Итишкин пистолет! А чего они жмутся друг к дружке, как испуганные овцы? Да потому что они и впрямь напуганы! Это новобранцы! За все время, пока он за ними наблюдал, часовые ни шагу не ступили от пандуса и постоянно вели беседу. А ведь днем они всегда были в движении, обходя погреб вокруг. Виктор это четко видел, наблюдая за лагерем, а ночью это делать сам бог велел. Значит, нарушаем устав гарнизонной и караульной службы, если таковой тут уже есть. Если нет – один черт, нарушение. А что, вполне логично, перекрыли единственный вход и стоят рядышком, поддерживая друг друга, потому как атмосфера вокруг далека от благостной.

Убедившись, что караульные его не видят, просто потому что смотрят совсем не в его сторону (перекрытие у землянки невысокое, едва им по пояс, так что скрыть стоящего человека никак не может), Виктор быстро стянул с головы треуголку и запихал под мундир, а затем столь же сноровисто завернул вовнутрь воротник. Глупость? А вот и нет. Мундир – синего цвета и в ночи малозаметен, а вот кант на треуголке, воротник и отвороты – желтые, так что в темноте очень даже могут выдать. Отвороты он прикрыл, когда лег на живот, а вот окантовка накладных карманов осталась снаружи. Но тут уж ничего не поделаешь, надежда только на то, что галуны все же узкие. Снимать мундир нельзя, там и вовсе белая рубаха. Господи, как все непрактично с военной точки зрения.

Подполз к задней стенке погреба. Та возвышается над землей всего лишь на пару бревен, остальную высоту забирают перекрытие и земляная насыпь. Кстати, она вроде как возвышается на манер холма, так почему же видно бревно и устроено что-то вроде пандуса? Вот оно. Сам того не ведая, просто стараясь держаться середины, он подполз прямиком к вентиляционному отверстию. Это просто не могло быть ничем иным, потому как в высоту было не более пятнадцати сантиметров, а в ширину – тридцати. Расположено не вровень с землей, а несколько выше. Понятно. Это чтобы, если хлынет дождь, вода вовнутрь не затекала, имеется и козырек из бревен наката. А капитально все устроено. Случись даже прямое попадание, то ничего страшного. Ну, может, опрокинет пару бочонков. Беда может прийти, только если что-то попадет в дверь или вот сюда. Это ж насколько должно повезти славенам и не повезти гульдам, чтобы такое случилось. Нереально, одним словом.

Заглядывать вовнутрь? Нечего и пытаться, там даже темнее, чем в известном месте у негра. Фонарики тут не предусмотрены, а у него нет даже банальной свечки. Хм, да если бы и была, то совать ее туда он не стал бы, его зовут не Александр и фамилия далеко не Матросов – одним словом, он не герой-смертник. Значит, на ощупь.

Рука скользнула в узкое отверстие. Гадство! Может, все же скинуть мундир? В нем рука больно толстая. А что, можно. А еще лучше – вскочи и начни бегать по лагерю с криками о том, что ты намерен взорвать пороховой погреб. Только кричи по-славенски, чтобы, даже если не поверят, обязательно завалили. Не нравится? А белой рубахой светить, как маяк в ночи, нравится? Давай не стони и суй руку. Ну засунул, ничего. Впрочем, рука ушла только вполовину, козырек, зараза такая, мешает. Подсунуть голову под него получалось, но только не выиграть в длине руки. Надо было подобраться как-то боком. Изогнувшись так, что никакой Камасутре и не снилось, он сумел-таки задействовать руку по максимуму и даже нащупал штабель с бочонками.