Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич. Страница 68

   Приблизительно на середине расстояния между горой Крашенинникова и Кихпиничем тянется целая полоса отдельных сланиковых пятен, попадающихся изолированно и на других местах.

   Теперь мы оставили гору Крашенинникова и стали приближаться к линии вулканов, отграничивающих котловину Кроноцкого озера с SW.

Глава XXIII

УЗОН, КИХПИНИЧ И СЕМЯЧИНСКИЙ ДОЛ

   Спускаясь с горы Крашенинникова на юг и стоя к ней спиной, видишь перед собой полевее огромный черный, с обильными снегами массив Кихпинича, прямо напротив -- тянущийся вправо от него ровный округлый кряж, еще правее переходящий в подъем к Тауншицу. У подошвы Кихпинича поправее есть еще небольшая двуглавая сопочка, от которой вдоль самой подошвы Кихпинича идет глубокий, непроходимый овраг, собирающий воды со склонов.

   Я выбрал направление прямо на юг, на гребень, который, по моим предположениям, мог оказаться гребнем кратера Узона, немного правее двуглавой сопочки. Медленно двигались мы, лавируя между оврагами или переходя их, в зависимости от крутизны склонов; шли, поднимая столбы мелкой белой пыли. Благодаря этому движение каравана походило на путешествие по иссохшей песчаной пустыне, хотя на некоторых склонах почва и была более глинистой. В час дня мы как будто перестали спускаться по общему наклону равнины к югу и перешли пологий большой овраг, идущий вправо к вершине Четвертой Кроноцкой, или Тауншицевой, речки. Так как таяние снега уже закончилось, то в русле видны были только незначительные следы воды; гальки мало, да и то это скорее обломки лавового камня, чем правильная речная галька. Если обернуться назад, то влево хорошо видна широкая полоса черных лав горы Крашенинникова с сильно кекуристой поверхностью, а прямо сзади, через зубцы кратера Крашенинникова, на середине его высится Кроноцкая сопка.

   Через полчаса мы пересекли вторую вершину Тауншицевой речки, глинистое, безводное, широкое ложе оврага с обломками лав по дну. По-видимому, этот дол, заваленный когда-то массой пемзы и других вулканических выбросов, почти белый от них, был довольно ровным, но потом вершины речек стали, понемногу разрабатываясь, врезываться в него и теперь совершенно изрыли ровную когда-то поверхность. Водораздел между оврагами, идущими в сторону Кроноцкого озера, и оврагами, идущими к морю, крайне узок и очень неправилен, представляя собой извилистую линию. Весной здесь, по-видимому, масса воды, и тогда движение должно быть более трудным.

   Перейдя еще участок дола, мы взяли немного вправо и должны были перейти еще глубокий овраг, сильно заваленный обледенелым снегом, среди которого есть отдельные прудки зеленоватой воды с ледяным дном; за ним пошла гряда лав, но лав, сильно пересыпанных дресвой и лапиллями, образующими между отдельными кекурами правильный, хотя и извилистый проход с ровной поверхностью. Пролавировав между ними, мы пошли снова дном широкого и плоского оврага, почти безводного, и им вышли к гребню, на который поднялись уже легко.

   Теперь, когда все трудности перехода остались позади и цель его была перед глазами, меня постигло жестокое разочарование: Узона, каким я его себе представлял по описанию Дитмара, не было и следа. Сам, то плоский, то закругленный, широкий, мягкий, как бы оплывший гребень, на который мы теперь взошли, одетый альпийской тундрой и обычно сопровождающими ее группами кедровника и ольховника, мало походил на гребень кратерного кольца. Слева высился снеговой массив Кихпинича с ясным, синеватым фирном на середине. Впереди две большие глубокие пади, разделенные значительной горой. Левая падь, очень глубокая, со стенами, которые ниже быстро становятся отвесными, идет прямым ущельем вдоль подножия Кихпинича на юг, начинаясь прямо под фирном; правая начинается целой сетью ложбин с пемзовыми обнажениями и все увеличивающимися по мере спуска массами ольховника и идет вниз до начала лесков из каменной березы, видных вдали, уже невдалеке от пемзового гребня, который проходит прямо на юг от нас, параллельно нашему. Наконец, вправо, повышаясь, идет продолжение того же гребня, на котором мы теперь стоим. Разочаровавшись в надежде сегодня же ночевать в Узоне, я разбил лагерь тут же на небольшой луговой площадке. В. П. Савич, взяв еще двух человек, пошел на охоту, так как мясные запасы наши уже окончились, а я отправился вправо на W по гребню на разведку дальнейшего пути.

   По склону гребня, прорезанному лишь лотками пологих, мелких логов (весеннее таяние снегов), раскинулась луговая тундра. Выше стоянки гребень расширяется и становится суше; растительность не сплошная, а сетью, в петлях правильно расположенной сети камешков, лежащих в верхнем слое почвы. Далее все резче выражен характер сухой лишайниковой тундры, хотя у начала наиболее высокой части гребня есть еще два-три кустика ольховника. Идя далее гребнем и немного спустившись, я увидал Узон. Это большая круглая впадина с плоским дном и высоко поднимающимися в двух местах столбами белого пара. В правой (северо-восточной) его части лежит оставшееся неизвестным Дитмару круглое синее озеро (см. рис. 88 и 89), по форме своей ясно соответствующее небольшому внутреннему кратеру. Левее блестит другое большое плоское озеро, из которого вытекает речка. Вся котловина вытянута в юго-западном направлении; так как она очень велика, то деталей сверху не разглядеть.

   Отсюда на SSW 190° видна пилообразная вершина какой-то большой горы, напоминающей своими стрельчатыми зубцами готический собор; она выдвигается из-за лежащего на юг от нас высокого плоского дола (впоследствии выяснилось, что это Большой Семячик).

   Пейзаж по обе стороны гребня грандиозный; на SW лежат заливы Кроноцкого озера с их сложной береговой линией и устьями речек. Ближе -- плоский дол к западу и юго-западу от озера с извилистыми линиями оврагов и пятнами снега в более возвышенной части. Направо -- правильная линия краев нижнего кратера горы Крашенинникова с его высоким левым краем, несущим, как два глаза, два пятна снега. Еще правее -- море; длинный увал с пятнами снега тянется справа от Кроноцкой сопки, отграничивая сзади залив. В бинокль видны белая линия прибоя и спокойная вода за нею. Морской берег пологий, с озерками посреди типичной тундровой полосы. Правее моря -- мощная группа Кихпинича с правильным конусом слева (в сторону горы Крашенинникова) и длинным, несущим фирны гребнем прямо перед нами. Левая часть этого гребня ярко-красная (андезитовый шлак), правая -- ярко-белая (каолин). Еще правее -- глубокое с отвесными стенками ущелье верховий речки, выходящей от правого подножия Кихпинича в приморскую равнину, и, наконец, за долом -- Большой Семячик с темным пильчатым гребнем.

   В. П. Савич ходил на охоту к началу левой глубокой пади, отделяющей подошву Кихпинича от невысокой каменистой горы правее его. Здесь он выследил в утесах стадо горных баранов и двух из них доставил в лагерь. В самом ущелье он нашел могучую фумаролу и горячие ключи, около которых почва накалена, покрыта выцветами серы и совершенно бесплодна, поодаль же высокие заросли вейника. Эта фумарола -- одна из сильнейших, какие мы видели.

   Пройденная сегодня нами равнина между горой Крашенинникова и Кихпиничем очень типична. Рыхлый белый или очень светлый вулканический песок, который ее покрывает и при движении вздымается столбами пыли, безводие с временными лишь руслами, растительность, разбросанная островками, -- все это создает иллюзию пустыни. Почва ее впитывает воду, как губка, быстро просыхая и создавая для растений вполне ксерофитные условия.

   23 августа утром мы хорошо увидали большую фумаролу Кихпинича; густой столб белого пара с шумом поднимается из узкого ущелья. Мы прошли вправо по гребню к Узону и, подойдя к кратеру, стали обходить его справа, ища спуск, так как гребень и полог, и широк, зарос лужайками и группами ольховника, а спуск с него, всюду возможный в сторону дола, в сторону кратера почти везде отвесен, хотя к нему и близко подходят вначале какие-то идущие со стороны Кихпинича увалы (как бы грязевые потоки, извергнутые Кихпиничем и затем застывшие в виде холмов и кряжей). Наконец мы вышли к седловине, с которой в обе стороны, т. е. и к Кроноцкому озеру, и в сторону кратера, идут пологие овраги -- вершины речек. Здесь В. П. Савич убил еще оленя из пасшегося на лугу небольшого стада их. Теперь мы стали спускаться; падь спуска, единственная на всей северной и восточной сторонах Узона, проходит среди рыхлых толщ дресвы, камня, лапиллей и пр.; русло ее теперь сухое, каменистое, по стенкам частые, крупные оползни; местами еще сохранились залежи снега. Пройдя с полверсты, мы спустились на открытую площадку с прекрасной травой альпийских лугов; кругом же по склонам появились ольховники, среди которых кое-где есть и каменная береза. Затем опять то крутые, то пологие спуски по руслу речки, теперь уже несущему воду до самого берега того круглого кратерного озера с синей водой, которое я прежде всего заметил, смотря накануне в Узон с гребня. Котловина этого озера очень правильная, воронкообразная, с крутыми стенками, сажен около 10 вышиной. Только в двух местах с восточной стороны правильность этих стенок нарушена узкими падями впадающих в озеро небольших речек. На середине лавовый остров (см. рис. 88) с шапкой ольховников и полосой лишайниковой тундры вокруг нее. Падь спуска заканчивается у озера песчаным пляжем, где есть даже у самого устья группа тальников. Мы с В. П. Савичем прошли до самого берега и, проехав по нему (у воды) до следующей пади, параллельной, кстати, пади спуска, опять поднялись навстречу каравану, который, не доходя озера, стал переваливать подходящую к нему с востока возвышенность, чтобы войти в главную котловину Узона. Поднявшись, мы скоро встретили еще речку, текущую как раз к фумаролам главной котловины, и по ней спустились на сухую травянистую тундру, сменяющуюся ниже слегка болотистыми лугами с прекрасной свежей травой и разбросанными кое-где небольшими прудами. Перейдя луга и бегущую по ним речку, мы вскоре вынуждены были лавировать между глинистыми холмиками, избегая опасных для лошадей мест с сильно нагретой почвой и вырывающимися кое-где струями пара. Так мы дошли приблизительно до середины Узона и стали лагерем поблизости главного ключевого поля, или поля вулканической деятельности, как его называет Дитмар.