Что сделала моя лучшая подруга - Доусон Люси. Страница 41
Бэйли кивает и направляется к выходу.
— Спасибо, что выслушала меня, Эл, — говорит он. — Как хорошо, что ты отлично знаешь Гретхен. Она — вернее, мы с ней очень многим тебе обязаны. Спасибо, — повторяет он и уходит.
Дрожащими руками я переворачиваю страницы Библии и нахожу слова о прощении завистника. Я снова и снова перечитываю эти строчки, с такой силой вглядываюсь в текст, что начинаю различать структуру бумаги, и слова постепенно проникают в мое сознание: «Ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое» [56].
Глава 22
— Вдохни поглубже, дорогая, и объясни толком, что случилось.
— Он бросил меня! Наконец мы с ним остались вдвоем, а он бросил меня!
Я сидела, прижавшись спиной к стене, в квартире Гретхен и рыдала в телефонную трубку.
— Как? Только что? — спросила Вик.
Я попыталась совладать с собой.
— Он вчера вернулся из Рио…
Вик фыркнула.
— Как обычно.
— …И попросил меня встретиться с ним как можно скорее. Я ничего нехорошего не подозревала, я так и подумала, будто он просто хочет со мной встретиться. — Я в отчаянии поискала глазами свежий носовой платок. — Он сказал, что ему нужно выбраться из дома, чтобы не заснуть, — продолжала я. — И мы встретились в Гайд-парке, попили кофе, а потом прогулялись. Я так радовалась тому, что он вернулся, и болтала без умолку.
— Ясное дело, — сочувственно проговорила Вик.
— Я шла, разбрасывала ногами опавшие листья и говорила про то, как мне всегда хотелось побывать в это время года в Новой Англии и посмотреть, какая там осень, и еще всякую чепуху говорила вроде: «Правда, какие потрясающие цвета? Ну давай же, делай как я!»
Теперь это все казалось мне настолько унизительным, что я зажмурилась от стыда.
— Ох, какая же я дура! Он, чего доброго, подумает, будто я хотела сказать, что мне хочется поехать туда вместе с ним.
Вик терпеливо ждала.
— Он молчал, он был какой-то подавленный, но я решила, что это из-за перелета, из-за разницы во времени, поэтому я сказала, что, если он не хочет, я могу попинать листья вместо него, и нечаянно поддела туфлей собачью какашку.
Мне хотелось рассмеяться, но у меня не получилось.
— О нет!
Вик, надо отдать ей должное, и не подумала смеяться.
— Я не заметила ее под кучей листвы. Я стала вытирать туфлю о траву и сказала, что отмою ее, когда мы вернемся домой, но он сказал, что ничего не получится, а я сказала — получится, и показала ему туфлю, чтобы он увидел, что я ее почти очистила, а он тогда сказал, что не с туфлей, а у нас ничего не получится.
— Оооооооох, — простонала Вик. — А ты что сказала?
— Точно не помню. Сначала — ничего особенного. — Я прижала колени к груди и сгорбилась над телефоном. — Он проводил меня сюда, и, наверное, это было дико для него — провожать меня в квартиру своей сестры.
— Уж это он мог сделать, черт бы его побрал! — возмущенно воскликнула Вик.
— Но когда мы пришли сюда, я поняла, что он сейчас уйдет, и все, я попыталась убедить его в том, что он совершает ошибку.
Боль от свежих воспоминаний была настолько сильна! Я видела, как он стоит в дверях, все уже решивший для себя, а я, цепляясь за последнюю соломинку надежды, пытаюсь изложить ему причины, почему ему стоит остаться со мной… Я снова разрыдалась.
— Лучшего способа окончательно разбить собственное сердце не придумаешь, — сказала Вик.
— Знаю, — всхлипнула я. — Конечно, лучше было бы попытаться сохранить хотя бы остатки гордости.
— Расставания никогда не выглядят красиво.
— Я все уговаривала его, пока он не потерял терпение. И тогда я спросила, есть ли у него другая. Лучше бы не спрашивала.
— И? Есть другая?
— Он говорит — нет, он бы так никогда не поступил, просто он не может дать мне то, чего я хочу, что мне нужно. Он сказал, что притворяться было бы несправедливо.
— Ладно, хотя бы честно признался в том, что он, в конце концов, не тот, кто тебе нужен. Значит, у него все-таки есть недостатки, — сердито проговорила Вик. — Но ведь это он фактически уговорил тебя расстаться с Томом. Ты очень его интересовала… И все эти «я не могу тебя дождаться» и «давай не упустим нашего счастья». Черт! Ненавижу мужиков, больных на голову, вроде него!
— А потом, потом я все-таки попросила его остаться хотя бы на одну ночь, — выпалила я.
Мое сердце было готово разорваться. Мне не хотелось даже Вик признаваться в том, как низко я пала, но я не могла остановиться в своих признаниях.
— О, Эл… — ахнула Вик.
Она ждала, а я тихо плакала, и мои рыдания эхом разносились по квартире Гретхен. Потом Вик негромко, мягко проговорила:
— И он остался? Вот почему ты мне звонишь сейчас? Он только что ушел?
Я помотала головой, и это было глупо — ведь Вик меня не видела.
— Он отказался остаться. — Я нервно хохотнула и высморкалась. — Это меня чуть не убило. Он помрачнел, стал смотреть на часы и повторять, что у него много работы. А я так распсиховалась, что заорала на него, чтобы он убирался, если для него так важна его чертова работа. И он ушел.
— Что ж… Давай будем благодарны судьбе за маленькие милости, — сказала Вик. — По крайней мере, он и ты сделали одну правильную вещь. И за это тебе надо держаться, Эл, — за то, что в конце концов ты его послала подальше.
— Только потому, что он меня довел до этого.
— Не имеет значения, — возразила Вик. — Все равно последнее слово осталось за тобой. Гретхен знала, что он собирается порвать с тобой? Насколько я понимаю, ты ей звонила?
— Пыталась, — призналась я, — но ее так трудно застать при пятичасовой разнице во времени и всем ее образе жизни. Вчера вечером ее не было дома, а сейчас звонить слишком рано — у нее воскресенье, шесть часов утра, она наверняка спит. Как ты была права! Ты говорила: это случится, если мы расстанемся, вот и случилось.
— Ну… Не могу сказать, что меня это радует.
— Ты во всем была права. И понимаешь… я так жутко зла на себя! — Я свирепо скатала шарик из бумажного носового платка. — Когда мы расстались с Томом, ты говорила: повремени немного, поживи своей жизнью. А я вместо этого, — продолжала я, сердито швырнув бумажный шарик в стену, — первые два месяца каждую минуту, пока не спала, торчала у Бэйли дома с Гретхен и с ним. Правда, никто не был в этом виноват, потому что она была больна, а потом она улетает в Штаты, а он начинает скакать по всему свету… а я что делаю?
Вик терпеливо слушала. Она понимала, что мне не нужно от нее ответа.
— Я жду его, словно какой-нибудь телевизор в режиме ожидания, жду, когда он вернется из очередной поездки. Все сосредоточено на нем, все для него. — Я начала заводиться. — Я отказываюсь от съемки в Италии, потому что тогда мне придется уехать из Англии в то самое время, когда он вернется на пару дней. Я беру горы скучнейшей работы в Англии, а значит, я доступна в любое время, стоит меня только пальцем поманить. То есть — о чем я, черт бы меня побрал, думала? — Я злобно вытащила из пачки новый носовой платок. — Как это унизительно!
— Ну будет тебе, Эл, с кем из нас такого не бывало, — попыталась урезонить меня Вик. — Ты ради него встала на голову, и, конечно, ты верила, что он тебе сделает предложение, вот и кинулась в этот роман очертя голову. Ты не первая, кто понял, что жить ради другого человека — дерьмовая идея. В худшем случае ты подарила шесть месяцев своей жизни мерзавцу. Но больше такой ошибки не совершишь.
Я слушала ее, вытирая усталые, распухшие глаза. Потом снова высморкалась.
— Когда ты занята работой и кучей повседневных дел, когда ты живешь внутри ситуации, очень трудно сделать шаг назад, охватить взглядом всю картину и увидеть, в чем ты ошибаешься. Я не знаю ни одной незамужней женщины, которая бы не думала: «Надо бы, конечно, позвонить кому-то из подружек и договориться о встрече, но я, черт возьми, так устала, и у меня выдался сумасшедший денек. Я хочу только одного: поскорее оказаться дома, выпить чая и упасть в постель со своей половинкой». Уж я это знаю, сколько раз бывало. На самом деле, как ни печально, половину времени я так измотана, что у меня даже нет сил в «Фейсбуке» пообщаться со знакомыми. Я захожу туда только для того, чтобы поглазеть на чужие фотки. И это паршиво.