Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина. Страница 72

Тишина.

Женщины снова переглянулись.

— Ну, что делать… Раз пришли, нужно войти, — сказала Соня и потянула на себя тяжелую деревянную дверь.

Они вошли в огромный ухоженный вестибюль. Красивая, сверкающая плитка на полу, идеально чистые стены без следов народного творчества, новенькие почтовые ящики, множество цветов в горшочках…

«Да, неплохо живет любимая женщина Андрея. Во всяком случае, лучше, чем жил он», — подумала Валька, окинув взглядом все это сверкающее великолепие. Но тут же задавила тайное недоброжелательство собственных мыслей.

Они поднялись на третий этаж и остановились перед громоздкой, обитой кожей дверью. Потолок уходил в такую необозримую высоту, в какую уходят потолки только старых домов, давая представление о размерах комнат. Валька потянулась к кнопке звонка, но Соня перехватила ее руку.

— Дверь не заперта, — сказала она и слегка потянула на себя медную ручку в форме львиной головы.

Дверь открылась легко и бесшумно. Валька осторожно просунула голову в черную пасть коридора.

— Жанна! — позвала она негромко.

— Да входи ты, — с досадой откликнулся женский голос из-за полуоткрытой комнатной двери. — Не кричи только. Ребенок спит.

Они на цыпочках вошли в коридор и начали разуваться. Хозяйка по-прежнему не показывалась из комнаты, и им пришлось самим искать тапочки в симпатичном шкафчике прихожей.

— Может, я здесь подожду? — шепотом спросила Соня.

— Я вас прошу!

— Хорошо, я с тобой.

— Вы долго? — спросил голос, и они пошли на него, как идут слепые.

Вошли в комнату и замерли, действительно ослепленные.

Половину стены занимало огромное широкое окно. Все шторы были отодвинуты в сторону, и солнце било входящим прямо в глаза. Валька подняла руку и закрылась от невыносимо яркого света.

— Пожалуйста, закройте окно, — попросила она. — Я ничего не вижу.

— Мне страшно в темноте сидеть, — ответил тягучий женский голос откуда-то снизу. — Привыкай. Кстати, кто это с тобой?

— Это мать моего мужа, — ответила Валька, по-прежнему сохраняя выдержку.

— А ты замужем?

— Формально еще нет…

Валька нащупала кресло, осторожно обошла его, упала в мягкую глубину.

— Меня зовут София Михайловна, — спокойно представилась Соня.

— Ну, очень приятно! — ответила женщина с какой-то странной иронической интонацией.

Валька приоткрыла глаза, начавшие привыкать к ослепительному свету. Напротив нее спиной к окну стоял огромный полукруглый диван, а на нем определенно прорисовывался женский силуэт.

— Валюша, как глаза? — спросила Соня откуда-то сбоку.

— Слезятся, — честно ответила Валька. — Я вас не вижу.

Послышался звук шагов, прошелестели кольца портьеры, и в комнату пришли мягкие сумерки.

— Какого черта? — спросила хозяйка недовольно. — Я же сказала!..

— Валя была тяжело больна, — все так же спокойно ответила ей Соня. — Она сегодня первый раз встала с кровати. Кстати, специально для того, чтобы приехать к вам.

— Большая честь, — пробормотала себе под нос хозяйка и наклонилась над журнальным столиком.

Валька проследила за движениями ее рук и поняла, что не ошиблась. Женщина была пьяна.

Перед Жанной стояла огромная полупустая бутылка, распространявшая вокруг себя резкий запах спирта. Кажется, водка в подарочной упаковке.

— Выпьете? — вежливо предложила Жанна, обращаясь к гостьям. Женщины промолчали.

— Ну, как хотите.

И она лихо опрокинула в рот маленькую стопку.

Глаза Вальки наконец освоились с резкой сменой света и темноты. Она разглядывала женщину, сидевшую прямо перед ней, и невольно кивала головой, подтверждая правоту Андрея.

Красива. Можно даже сказать, фантастически красива.

Жанна была настолько хороша собой, что придраться к правильности черт ее лица не смог бы даже самый строгий критик. Роскошная копна волос, завитых в крупные локоны, по всей вероятности, высокая и стройная фигура…

Хороша. Эффектна. И все же что-то было не так.

Может, все дело в выражении глаз, холодном, оценивающем и трезвом, несмотря на количество выпитого спирта?

А может, восхищаться ее красотой мешает чуть опущенный уголок красивых губ, придающий лицу язвительное выражение?

Андрей любил щеголять эффектным цинизмом. Жанна, в отличие от него, нисколько не стремилась делать это специально. Язвительное, брезгливое выражение ее лица существовало само по себе, помимо ее желания. Наверное, именно поэтому она производила гораздо более неприятное впечатление, чем Андрей с его театральным сарказмом, выставленным напоказ.

И все-таки она была очень красива.

Какой же красивый должен быть у них ребенок!

— Зачем пришла? — спросила Жанна, не повышая голоса, без удивления и любопытства.

— Ты знаешь, что с Андреем? — спросила Валька, переходя на «ты», по примеру хозяйки.

— Знаю, — все так же безучастно ответила она. — Андрей умер.

— Умер? — уточнила Валька. — Я имею в виду, сам?

И она замолчала, охваченная паникой. Жанна бросила на нее быстрый взгляд исподлобья, усмехнулась и налила себе еще водки.

— Боишься, как бы старая ведьма его не грохнула? — проницательно спросила она и сразу попала в центр Валькиных страхов. — Правильно боишься. Если она его деда убила, то почему не могла и внука убить?

— Что ты говоришь? — спросила Валька и беспомощно оглянулась назад. Соня поднялась с кресла и сказала:

— Сварю-ка я кофе.

И вышла из комнаты.

— А ты не знала? — спокойно спросила Жанна. — Твоя бабка была замужем за дедом Андрея. И убила его, чтобы получить наследство.

— Ты, вообще, в своем уме? — спросила Валька, отказываясь воспринимать происходящее. Это сон. Просто еще один кошмарный сон.

Жанна покрутила рюмку в длинных пальцах с красивым маникюром.

— Нет, пожалуй, не стоит пока, — пробормотала она и отставила рюмку в сторону. Откинулась на спинку дивана и скрестила руки на груди.

— Я в своем уме, — сказала она раздельно. — Твоя бабка вышла замуж во Франции за очень богатого человека. Это был дед Андрея, Потом твоя бабка убила его и захапала наследство. Это точно.

Валька молчала, подавленная страшной догадкой. Неужели правда? Бабушка ненавидела напоминание о французском периоде своей жизни…

— Глупости, — сказала Валька через силу. — Как Андрей может быть внуком человека, который ни разу не был в России? Только не рассказывай мне сериал про внебрачных отпрысков.

— Никакого сериала. У того мужика, которого убила твоя бабка, был единственный сын. Вполне законный, кстати. Так вот, после того, как сын понял, что отец не собирается его содержать, он решил иммигрировать в Советский Союз.

— Зачем? — не поняла Валька.

— Слушай, ну нельзя же быть такой дурой! — укоризненно заметила собеседница. — Действие происходило в начале восьмидесятых! Противостояние двух систем, борьба идеологий, и все такое прочее… Отец Андрея решил, что здесь им хорошо заплатят за отречение от капиталистического образа жизни. А получилось все не так, как ему мерещилось. Союз распался, жизнь пошла под девизом «спасайся, кто может», в общем, никому они оказались не нужны.

— А мать Андрея?

— А мать у него умерла через три года после иммиграции. Он, кстати, отца считал виноватым в ее смерти: зачем притащил жену хрупкого здоровья в российский климат? Хотя, с другой стороны: кто ей велел зимой без шапки ходить?

— Где вы познакомились? — спросила Валька.

— В институте. Учились мы вместе. Андрюха в меня сразу влюбился. Все пять лет вокруг увивался.

— А ты?

— А что я? Я хотела жить нормально! Квартиру хорошую иметь, машину, дачку где-нибудь в солнечной Испании… Что, скажешь рылом не вышла?

— Но у тебя прекрасная квартира! — начала Валька, оглядываясь вокруг.

— Да не моя эта квартира!

И Жанна единым залпом проглотила содержимое рюмки.

— Ух! — передернулась она. — Так о чем это мы? А! Квартира не моя, съемная. Андрей платил. А у меня даже за следующий месяц заплатить нечем. Разве что натурой. Если хозяин примет.