Драконы весеннего рассвета - Уэйс Маргарет. Страница 55

КНИГА ТРЕТЬЯ

1. СТАРИК С ЗОЛОТЫМ ДРАКОНОМ

Это был очень, очень древний золотой дракон — старейший в своем роду. Некогда, в юности, он слыл отчаянным воином. Рубцы и шрамы множества побед были еще заметны на его морщинистой золотой шкуре. Имя дракона гремело когда-то по всему миру, но, увы, свое имя он давно позабыл. Кое-кто из молодых, нахальных золотых драконов за глаза любовно называл его Пиритом — «Золотой Обманкой»: имелось в виду его обыкновение начисто забывать о настоящем и мысленно удаляться в прошлое.

Он давным-давно утратил большую часть зубов. Целые эпохи миновали с тех пор, как ему последний раз доводилось полакомиться олениной или разорвать гоблина. Он и теперь не упускал случая подхватить кролика, но жил в основном на… Овсяной каше.

В тех случаях, когда Пирит замечал настоящее, он являл собой умудренного, хотя и раздражительного собеседника. Зрение его утратило прежнюю остроту, и, хотя он упорно отказывался в том признаваться, дракон был глух как пень. Разум его, однако, был кристально ясен, а замечания — острее клыка (как выражались драконы). Только вот относились эти блестящие замечания обыкновенно совсем не к тому, что обсуждали все остальные.

Когда же он погружался в прошлое, золотое племя предпочитало отсиживаться по пещерам. Ибо по части заклинаний Пирит был по-прежнему бесподобен (в тех случаях, когда мог вспомнить слова), да и смертоносное дыхание его отнюдь не утратило убийственной силы.

В тот день, однако Пирит благополучно отсутствовал и в настоящем, и в прошлом. Он тихо и мирно лежал на Полянах Восточных Дебрей, подремывая на теплом весеннем солнышке. Рядом с ним, положив голову на его золотой бок, сидел некий старик — и тоже дремал.

На голове старика была остроконечная шляпа, давным-давно потерявшая всякую форму, — он надвинул ее на лицо, чтобы солнце не так било в глаза. Длинная белая борода торчала из-под шляпы. Старец был одет в мышасто-серые одеяния и дорожные сапоги.

Оба спали сном праведников. Бока золотого дракона вздымались и опадали с сиплым, отдышливым звуком. Старец время от времени громко всхрапывал и просыпался; каждый раз при этом он испуганно вскидывался, так что шляпа слетала с его головы и катилась в сторону — что, разумеется, вовсе не благотворно сказывалось на ее внешнем виде. Просыпаясь, старец оглядывался и, не заметив ничего подозрительного, раздраженно бормотал что-то себе под нос, разыскивал укатившуюся шляпу, водружал ее на место, пихал дракона локтем под ребра — и опять засыпал.

Случайный прохожий, пожалуй, задался бы вопросом — во имя Бездны, мол, с какой бы радости этим двоим устраиваться спать на Полянах, хотя денек действительно был отменный. Поразмыслив немного, прохожий заподозрил бы, что старец дожидался кого-то — ибо, просыпаясь, он с неизменным вниманием обозревал пустынные небеса.

А впрочем, прохожего, который мог бы удивиться и призадуматься, не было и в помине. Во всяком случае — дружелюбного прохожего. Поляны Восточных Дебрей кишели драконидскими и гоблинскими войсками. Но если те двое и осознавали, в какое опасное место их занесло, — казалось, им ни до чего не было дела…

…Всхрапнув особенно громко, старец проснулся и уже собрался было как следует выругать своего спутника за столь неприличный шум, когда в небе над ними промелькнула какая-то тень.

— Ага! — глядя вверх, рассердился старик. — Всадники на драконах! Да, поди ж ты, целая стая! И на уме у них, надо полагать, ничего особо хорошего… — Густые белые брови старика грозно сошлись к переносице. — Ну, все! Хватит с меня! Летают тут всякие. Солнышко закрывают… А ну, живо просыпайся! — заорал он, тыча Пирита в бок старым, ободранным посохом.

Золотой дракон пробурчал что-то во сне, приоткрыл один золотой глаз, уставился им на старика… И, видя перед собой лишь расплывчатое пятно мышастого цвета, преспокойно опустил веко.

Тени продолжали мелькать: четверо драконов, и каждый — со всадником.

— Просыпайся, просыпайся, лежебока несчастный! — рявкнул старик. Дракон блаженно всхрапнул. Перевернулся на спину, задрал кверху когтистые лапы и подставил брюхо солнечному теплу.

Некоторое время старик в бессильной ярости смотрел на него, но потом на него снизошло вдохновение. Он обежал огромную голову…

— Война!!! — ликующе завопил он прямо в ухо дракону. — Война!!! Нападение!!!..

Это наконец произвело должное действие. Глаза Пирита мгновенно раскрылись. Мгновенно перевернувшись, он так всадил когти в землю, что едва не застрял. Свирепо вскинув голову, он забил громадными золотыми крыльями, поднимая тучи пыли.

— Война!.. — затрубил он. — Мы призваны!.. Собирайте стаи! В атаку-у-у…

Старец, несколько ошеломленный столь неожиданным преображением, вдохнул полновесную горсть пыли и на какое-то время утратил дар речи. Видя, однако, что дракон уже подбирается для прыжка вверх, он, размахивая шляпой, кинулся наперерез.

— Подожди! — закричал он, кашляя и отплевываясь. — Меня-то забыл!..

— А кто ты вообще такой, чтобы я тебя ждал?.. — проревел Пирит и подслеповато вгляделся в пыльную тучу. — Ты что — мой колдун?..

— Да, да, — поспешно заверил его старец. — Я, хм-хм… Твой колдун. Давай-ка, опусти немножко крыло, чтобы я мог залезть. Спасибо, заинька. А теперь… Э! Погоди! Стой! Я не пристегнулся!.. Да стой же ты, олух! Моя шляпа!.. Проклятье, я же еще не велел тебе взлетать!..

— Иначе опоздаем на битву! — в ярости прокричал Пирит. — Ты тут рассусоливаешь, а государь Хума бьется один!..

— Хума!.. — фыркнул старик. — Нет, милый, на ту битву мы уже всяко с тобой не поспеем. Опаздываем на пятьсот лет. Да я и не про нее с тобой говорю, глухая ты пятка. Видишь вон ту четверку там, на востоке? Противные твари. Мы должны остановить их…

— Драконы! Как же, как же! Вижу!.. — взревел Пирит и взвился в небеса, преследуя… Двоих слегка испуганных и до глубины души оскорбленных орлов.

— Нет! Да нет же!.. — кричал старик, вовсю колотя его по бокам. — На востоке, балбес! Поверни на восток!..

— Ты уверен, что ты в самом деле мой колдун?.. — мрачно спросил Пирит. — Мой со мной никогда таким тоном не разговаривал!

— Я… Прости, заинька, — немедленно извинился старик. — Я, видишь ли, чуточку разнервничался. Близость схватки… И все такое прочее.

— Во имя Богов! И впрямь четверка драконов! — изумился Пирит, наконец-то смутно разглядев преследуемых.

— Поднеси-ка меня поближе к ним, чтобы я смог как следует прицелиться, — распорядился старик. — Сейчас я их уделаю… О-отличненьким заклинаньицем… Огненный шар! Дай только припомню, как бишь оно произносится…

Стаей, насчитывавшей четыре медных дракона, командовали два офицера драконидской армии. Один летел впереди, его шлем был ему, по-видимому, великоват — он не позволял разглядеть лица, только рыжеватую бороду. Второй офицер держался сзади. Это был настоящий великан — могучие мускулы грозили вот-вот разорвать вороненые латы. Шлема он не носил, наверное, не мог подобрать по себе. Угрюмый богатырь неусыпно наблюдал за пленниками, летевшими посередине…

Эти последние являли собой довольно странное зрелище. Женщина в разномастных доспехах, гном, кендер и мужчина средних лет с длинными, неопрятными седыми патлами.

Тот же прохожий, который несколько ранее мог бы обратить внимание на старца с драконом, теперь наверняка удивился бы тому, сколько усилий прилагали воины на драконах, стараясь не попасться на глаза наземным отрядам армии Повелителей. И даже когда их заметили-таки дракониды и начали кричать, стараясь привлечь их внимание, — офицеры не обратили на них никакого внимания, притворившись, будто не слышат. Особо внимательный же наблюдатель мог бы спросить себя, каким, простите, образом медные драконы затесались на службу к Повелителям… Мистика да и только.

К несчастью, ни старец, ни дряхлый, золотой дракон особой наблюдательностью не отличались.