Не оставляющий следов: Обретение (СИ) - Воробьева Елена Юрьевна. Страница 62

Горы обняли со всех сторон и загородили плечами половину неба. Их поросшие лесом склоны и снежные вершины казались так близки, что хотелось дотронуться рукой. В небе раскинул крылья гигантский кондор, расслабленно парящий в воздушных потоках. Белый парус, казалось, нес рядом с птицей, но наш полет сопровождало скрипение снастей, беседы пассажиров и негромкая ругань матросов. Полусонное оцепенение, в котором пребывал, вылупившись из кокона одеяла, не нарушил даже шум причалов, к которым лоцман вел караван.

– Центральная управа находится на главной площади. Вам следует зарегистрировать свое прибытие и доложить о намерениях не позднее завтрашнего дня, – секретарь-стажер строго нахмурился. – Я взял вас на борт под свою ответственность, не заставляйте об этом жалеть.

– Не беспокойтесь, уважаемый Тинфей Амару Иса, – улыбнулся Учитель Доо, и я заметил, что молодому чиновнику польстило звучание полного имени в чужих устах. Боится подорвать свой авторитет? Не так давно он его, видимо, завоевал. – Мы не злоупотребим Вашим доверием и сделаем все так, как положено.

Администратореле заметно кивнул и в числе первых сошел на берег. Мы, со своими влажными котомками, тючками с одеждой и толстым котом, взирающим на мир со своего насеста, замыкали очередь на высадку. Очень удачно смогли сократить время пути. Если на предшествующем этапе путешествия мы с наставником просто брели по дорогам юга, то сейчас целенаправленно двигались к следующему Камню силы, чтобы опробовать моюспособностьвидеть. Хотелось это сделать быстрее, задержки раздражали.

Город-порт Атачена, административный и торговый центр округа Кохески, возвели в месте слияния двух рек, не слишком широких, но пригодных для интенсивного судоходства. Гавань была вполне обширной, подходящей и для торговых, и для пассажирских перевозок. У грузовых причалов располагались пакгаузы, склады долгосрочного хранения товаров и таможня. Отряд ее служащих сейчас дотошно потрошил толстобокий кораблик-сокровищницу [28]. Желтые паруса с эмблемой Туркисов послушно сложены, как крылья бабочки, капитан и команда выстроились на палубе. Много таких кораблей стояло на рейде, подпирая небо шпилями мачт.

Пассажирская зона была совсем небольшой, да и судов, предназначенных для перевозки людей, крайне мало – практически только наш караван. Но давки и толкотни избежать было сложно. То тут, то там вереницы грузчиков несли на спинах ящики, корзины и тюки, катили бочки, тянули поддоны. Громко приветствовали друг друга торговцы-конкуренты. Визгливо ругались приказчики, сверявшие грузы со списками. Прибывшие пассажиры старались скорее убраться подальше от деловитой толчеи порта. Мы не стали исключением.

Портовый район делился на рыбацкий, рабочий и гостевой. В последнем останавливались торговцы и моряки с пришедших судов, и именно там находились практически все таверны, кабаки и постоялые дворы. По прямым широким улицам гостевого квартала с завидной регулярностью курсировал немалый отряд стражи, а перед дверями увеселительных заведений в обязательном порядке скучали пары-тройки крепких вышибал, которые смотрели на нас весьма неприязненно. Серьезно здесь поставлена охрана общественного спокойствия!

Все заведения были аккуратными, чисто убранными, производили приятное впечатление, но Учитель Доо, руководствуясь какими-то лишь ему известными соображениями, вел меня все дальше и дальше. Наконец-то остановился перед небольшой таверной с высоким забором и двором, закрытым крышей из слюдяных пластин. На вывеске была нарисована скособоченная мохнатая лошадка с непропорционально длинной шеей. Вокруг изображения вилась надпись, выполненная по всем правилам каллиграфии: «Копыто альпаки». Я уже хотел высмеять горе-художника, но Учитель Доо погрозил пальцем:

– Не попади впросак, здесь такие животные и вправду водятся. На тебе сейчас портки из их шерсти.

В отличие от кусачей рубахи, ткань которой традиционно изготовили из руна обычных овец, штаны были необычайно удобными. Мне они понравились, а зверушка – нет. Нелепая какая-то.

Внутри таверна выглядела бедненько, но чистенько: как раз под стать нашему нынешнему облику. Это еще не была та самая чистота нищеты, которая происходит от отсутствия хоть чего-то ценного, но уже к этому все шло. Обеденный зал был пуст, и неведомо, дождутся ли длинные столы и массивные лавки посетителей. Хозяйка обращала на себя внимание необычной внешностью. Круглое лицо с крупными, точно высеченными в камне чертами, высокие скулы, орлиный, чуть приплюснутый нос, широкие размашистые брови над зоркими глазами. Тяжелые прямые волосы цвета воронова крыла, перевитые сединой, заплетены в две длинные косы. Облик солидный, и даже суровый, в отличие от манер. Она суматошно металась из зала на кухню и обратно, как курица с отрубленной головой: норовила одновременно накормить нас, напоить пивом и погладить спинку мятого после плаванья Сию. Узнав, что нужна комната на ночь и полноценный обед, немедленно взлетела вверх по лестнице и минут через пять окликнула со второго этажа.

– Вот… – бормотала, запыхавшись и опершись на распахнутую дверь. – Добрая камора. Чисто-та да сухо-та...

Да, комнатка была небольшой и обставленной весьма аскетично. Две узких кровати, сундук у окна… А больше нам ничего и не надо.

Пока хозяйка суетилась внизу, мы раскладывали на отскобленном до белизны дощатом полу наше имущество. Куча окончательно испорченных вещей, годных только на выброс, неумолимо росла. С сожалением пришлось проститься с обувью, изодранными шарфами, шляпой и остатками припасов. Походное облачение, включая наручи и гамаши, было грязным, волглым от сырости и просто кошмарно мятым. Только рукава с непромокаемыми карманами и пояса с футлярами сохранили свое содержимое, да шнур талхов сиял первозданной чистотой.

– Смотри, после посещения храма Богини к нему будто и грязь не пристает, – показал шнур наставнику. – Вот бы попросить Деву Ночи, чтобы она остальную одежду так же заколдовала... – мечтательно протянул я, с трудом раскрывая покоробившийся от избытка влаги деревянный тешань.

– Ты хочешь предложить Госпоже Иллюзий высушить твои портянки? – в глазах Учителя Доо прыгали смешинки, но тон был убийственно серьезен. – Попробуй попроси. Она тебя любит, поэтому лишит рассудка не сразу.

– Можно подумать, я сейчас сильно похож на нормального!

Прическу свою перед мутным зеркалом привел в относительный порядок, шпилька по-прежнему под щегольским углом входила в пучок, но в остальном мы с наставником выглядели грязными нищими, кутаясь в бесформенную одежонку явно с чужого плеча. Сию вслед за хозяйкой ушел побираться по таверне.

– Баньку вам затопила, господа хорошие, – в дверь без стука просунулась голова хозяйки. – Баньку будете? Ой, шта это у вас тут?..

Мыться? Сейчас? Не-е-ет, ни за что! Я на крыше воды нахлебался столько, что ближайшие годы буду смотреть с отвращением на всякие бассейны и купальни. Учитель Доо перехватил мой отчаянный взгляд и с усмешкой покачал головой:

– Конечно будем, дорогая хозяюшка. Как же без баньки-то, с дороги... – он заметил, что хозяйка нерешительно косится на кучку негодного имущества. – Да не стесняйся, пересмотри, если интересно.

– Вот и я говорю, шта без баньки-та ну никак нельзя... – тетка деловито кинулась перекладывать все, что мы посчитали пропавшим, – Ой-да, беда-беда, сколько снеди доброй спортилось!.. Да шта же за оказия-та с вами приключилась? Ой-да, и шапки истрепались, как есть, куда уж их-та... А сапожки справные, пошта их в мусор-та швырять? – хозяйственный взгляд уперся в разложенное снаряжение. – А то одёжа ваша? Ой-да, справная одёжа... давайте-ка, давайте-ка ее сюда вот... я девкам накажу, все отстирают, как положено-та – и замочат, и отомнут, и выполощут на три раза, не меньше, – все посушат, все расправят, будет куда с добром. А сапожки-та...

– Мы в горы пойдем, – Учитель Доо доброжелательно наблюдал за массивной, но подвижной, как шарик ртути, женщиной. – Нам обувь покрепче нужна...